Энергичные люди и мстят энергично, так что я тотчас же почувствовал косые взгляды, перешептывание, растущий за моей спиной комплот недовольства, постоянно взбалтываемый предприимчивым джигитом. Недовольству-то, по правде говоря, было неоткуда взяться: работу свою я знал не первый год, случайностей почти не было, я не ошибался. Но ежели происходит постоянная супротивная агитация и вербовка партии поддержки при помощи угощения ее вином и пивом, то какое-то количество заговорщиков всегда можно набрать среди людей, которые, может быть, как раз вот за этим и поехали – красиво поскандалить. К концу путешествия я уже слышал у себя за спиной стойкое бухтение этого движения сопротивления из примерно пяти человек: одна пара средних лет, недовольная местом в автобусе, одинокий мужчина лет сорока, пивший пиво практически с утра, и сам джигит с этой девчонкой, которая, впрочем, по большей части молчала и немного стеснялась этой демонстрации, однако поневоле была вынуждена соучаствовать, ведь она принимала подарки и ухаживания. Когда я что-то рассказывал о городах и памятниках, группа «карбонариев» колыхалась невдалеке на виду с пивными бутылками в руках и громко галдела, демонстрируя равнодушие и презрение, но по своим делам никуда не расходилась. Было видно, что эта демонстрация презрения набухает взрывом, и организатор акции протеста, несмотря на показное равнодушие, чутко ловит каждое слово, выжидая, чтобы ухватиться за что-нибудь и устроить скандал. Несколько раз скандал едва не случился, но нежаркое пламя угасло, не разгоревшись, я лишь чувствовал нетерпение обиженного джигита и уклонялся от перепалки: самое неприятное для экскурсовода – это публичная ругань с туристами, я избегаю ее любой ценой.
Все эти события подталкивали меня к небольшой попутной мести. Не то чтобы я локти кусал от злости, но это движение сопротивления стало меня уже сильно раздражать, захотелось наконец сделать что-нибудь гадкое его вождю, если представится возможность. Кроме того, меня еще и разбирало любопытство: что же привлекло довольно симпатичную девицу, пусть и не красавицу, в этом джигите – просто хрестоматийном персонаже из фильмов про, например, кавказскую мафию на русских рынках. Ужели только деньги? Это было бы, конечно, понятно… Да это и так понятно, но как-то скучно и просто – есть же, наверное, люди побогаче, чем этот воздыхатель. Хотя, конечно, дело не в этом… Да и по-настоящему состоятельные люди групповыми автобусными экскурсиями не прочесывают Европу. Может быть, здесь есть что-то еще, чего я с первого раза не заметил в своем противнике или в девице. Какая-то эротическая тайна… Любопытство подталкивало меня к провокации, кажется, даже в большей степени, чем желание отомстить.
Осуществить задуманное было сложно, джигит не отпускал спутницу во все время экскурсии ни на секунду, придерживал за локоток, носил ее пакеты, и я понимал, что даже если она бы и согласилась на встречу – оторваться от такой опеки было бы почти невозможно. Кроме того, он ей, наверное, уже напел в уши о том, какой я в целом отвратительный, нетерпимый тип. Да и она понимала, что, отправившись со мной есть суп, делает хорошую заявку не то что на скандал, но и, учитывая темперамент ухажера, на вооруженные столкновения с последующим истреблением экскурсоводов и некоторых путешественниц. Так что шансов у меня практически не было. Скорее всего, она испугается. Но тем больше разыгрался азарт. В карты или рулетку мне не игралось никогда: пытались научить, втянуть, да быстро засыпал от скуки; а вот в таком деле – азарт настоящий. Однако проблемой было даже просто поговорить с ней об этом – азербайджанский любовник не отступал ни на шаг. Я шел впереди, группа следовала за мной, они вдвоем были где-то сзади, держась за руки. Замысел лишь слабо тлел в моей голове, готовый уже затухнуть окончательно ввиду неисполнимости, но тут мне помогла сама Венеция, на ее улицах иногда даже вдвоем пройти трудно, то и дело приходится перестраиваться в колонну по одному, оттесняют и встречные, и обгоняющие… да еще и эти венецианские тележки, на которых развозят товары в магазины, карелли, и крик повозчиков то и дело: «Атационе!» И все размазываются по стенке, чтобы не отдавило ноги.
После такого крика она вдруг оказывается со мною рядом, плечи наши соприкасаются, а ее волосы скользят по моей щеке. А ухажера ее оттеснили чуть назад – сначала совсем немного (еще рано говорить, может услышать!), потом все дальше и дальше… Все – сейчас! Если тихо говорить, он уже не услышит…
Решение родилось именно в этот момент:
– Приглашаю вас на венецианский суп с граппой.
Она вздрогнула и немного испуганно поглядела на меня, не понимая, кажется, чего от нее хотят:
– С чем?..
– С граппой. Это такой редкий венецианский напиток, которого вы больше никогда и нигде не попробуете, если не пойдете сразу после экскурсии со мной, – нагло соврал я. – И супа тоже такого нигде больше нет.
Тут до нее только дошло, в чем дело. Я видел, как ее одолевают сомнения.
– А как же…
Ее ухажер приблизился на опасное расстояние, и я ей просто ласково улыбнулся в ответ на оборванный вопрос. Но затем кавалер снова был оттеснен назад двумя крупными путешественницами.
– Жду вас вот здесь после экскурсии, – указал я на какую-то забегаловку уже перед самым выходом на площадь Сан Марко.
– Я… я не найду!
– Найдете, это просто.
Чтобы у нее больше не было шанса ответить импульсивным отказом, я сразу включил громкость и обратился уже ко всем своим туристам:
– Итак, друзья, мы уже подошли к завершению нашей экскурсии…
Пусть помучается теперь: идти или не идти со мной.
Я рассказал туристам еще о соборе, о площади, о том, кто из великих сидел в кафе «Флориан», сколько они заплатят с каждой чашкой кофе за всех, кто сидел в этом кафе прежде – от Байрона до Хемингуэя, если сами туда сядут… Рассказал о древних бронзовых конях, стоящих над собором, о том, как их украл отсюда Наполеон, чтобы поставить в Париже, как потом пришлось вернуть; назначил время встречи на набережной и объявил о начале трехчасового упражнения в «дольче фар ниенте» – сладком ничегонеделании, главном итальянском занятии, которое грех не попытаться освоить, пока путешествуешь по Италии. «А кому не достанет денег, чтобы устроиться в дороговатом венецианском ресторане, просто купите вина и пиццы, сядьте в каком-нибудь венецианском тупике с выходом на канал, свесьте в него ноги и… пейте вино, ешьте пиццу, кидайте в канал камешки – и мимо вас поплывут более состоятельные, но, может быть, менее счастливые путешественники в гондолах. И пусть им хватило денег на гондолу, но зато они еще не знают этого главного итальянского секрета существования, который вот я вам открываю совершенно бесплатно – сладкое безделье. И ничего, совершенно ничего не делайте хоть все эти три часа», – напутствовал я своих подопечных.
Довольные путешественники начали разбредаться, а я кинул еще раз взгляд на девицу – придет или не придет… Даже если и захочет – может не суметь отвязаться от джигита. Девица ответила мне взглядом, полным ужаса. И я подумал, что при таком взгляде надежды уже нет. Что ж, подожду с полчасика для порядка и пойду есть суп один. Главное ведь – не девица, а суп, это же ясно… Я сел в тенек на ступеньку с северной стороны собора и стал ждать.
Она пришла с очень озабоченным и хмурым лицом – и мы с ней сразу нырнули в узкую улицу. Я не стал спрашивать, как ей удалось сбежать. Пришла и пришла, наверняка было нелегко. Я торжествовал. Оставалось лишь предполагать о конце вечера, о том, как это произойдет: с полным размазыванием клиента, то есть мы с ней выйдем под ручку к месту встречи, радостно щебеча, или с неполным – чтоб не дразнить гусей, выйдем к набережной по отдельности, сделаем вид, что не знаем друг друга, и у нее еще будет шанс, если захочет, оправдать трехчасовое отсутствие. Я бы предпочел первый вариант, с размазыванием, – наверное, я не слишком человеколюбив. А что, собственно, он сделает? Достанет нож и попытается меня зарезать? Было бы даже забавно погибнуть на глазах у всей группы путешественников, защищая ее от вырезания. Посмотрим по обстоятельствам… Но то, что она пришла, – уже определенная победа. Видимо, не очень-то ей сладко со своим ухажером. Или я чего-то все же не понимаю…
Мы пошли, поспешая и прихотливо петляя по переулкам, на мою любимую венецианскую площадь, где стоял бронзовый конь работы Андреа Верроккьо, вошедший во все учебники по искусствоведению. А под конем давали суп с граппой, и можно было сидеть под тентами, смотреть на закат, на голубей, на коня, болтать… или даже не болтать, а просто сидеть и щуриться. Хорошо… Да еще и девица, а не просто суп… Все-таки она сбежала со мной, очень даже ничего девица… хоть и не красавица, но – глаза со смешинками, фигурка приличная, худенькие плечи, немного дрожит, хочется даже обнять, чтоб не дрожала… И я чувствовал себя кем-то вроде средневекового пирата, умыкнувшего симпатичную девицу из-под нелюбезного ей венца; и сейчас за нами будет погоня, я буду отстреливаться, отмахиваться кривой саблей (где моя кривая сабля?), но девицу обратно не отдам… Нет, лучше смерть! И ее зарублю напоследок, чтоб никому не досталась, такая беззащитная, плечи худенькие… Тут я вспомнил, что под этим конем часто назначал свидания сам Казанова, где-то здесь у него жила высокопоставленная любовница. О, это уже, пожалуй, ближе ко мне – великий авантюрист, как и я…
