— Господин подполковник, — сказал в трубку, следователь.
— Извините, ради Бога, Фролов беспокоит. Тут с вами хочет поговорить некий Вануйта… Да, он у нас, в Салтыковке.
Рыбников в динамике транслятора слышал не только сидящих в соседней комнате, но и телефонный разговор — Фролов, вероятно, растерялся и забыл отключить линию прослушивания.
— Дай ему немедленно трубку! — рявкнул подполковник Лапиков.
— Привет, Антон, — сказал Вануйта. — Извини, дорогой, но у меня просто не было выхода.
— Привет, Иван, — буркнул подполковник. — Ты как там оказался?
— Привезли. Показали ствол и посадили в машину.
— Ствола испугался? — хмыкнул подполковник. — Не узнаю старого самурая… Ну, хоть не грубили?
— Не успели, — тихо засмеялся Вануйта. — Капитан Фролов только-только начал шить мне шпионаж в пользу одной восточной державы.
— Иди ты! — удивился подполковник. — Как же он на тебя вышел?
— Спроси у него сам.
— Спрошу, — с угрозой пообещал подполковник. — Вот так, Ваня, и вертимся… Собственные подчиненные рвут землю из-под ног. Усердия мешок, а ума — на копейку. Ты не обижайся, ладно? Как-нибудь замнем. А теперь дай трубку этому деятелю… Фролов! Ты как на Вануйту вышел?
— Поступил материал… — пробормотал Фролов, отирая пот.
— Из надежного источника. Ну, счел долгом… разобраться.
— Твой долг — докладывать начальству о таких сигналах! Докладывать! Опять за моей спиной шустришь? Я тебя в дивизион закатаю, проституток беспатентных ловить! Наркашей сортировать! Сейчас же отвези господина Вануйту туда, где взял. Сам отвези, лично! Извинись и крепко попроси по дороге, чтобы он в рапорте по инстанции не очень хвалил твою дурость… Слушай мой приказ. За недонесение начальнику отдела о поступлении оперативной информации, за самоуправное следствие — десять суток ареста! Кроме того, я назначаю служебное расследование — мне спиногрызы не нужны. Все. Пока свободен.
Фролов осторожно положил трубку, спрятал телефон в ящик и угрюмо закурил.
— Не переживайте так, капитан, — сказал Вануйта. — У кого не бывает накладок… В молодости мы все немножко тщеславны. Я переговорю с Лапиковым, попрошу, чтобы он не очень вас наказывал.
— Премного благодарен, господин… не знаю, как вас называть! — сверкнул глазами Фролов.
И тут в комнату ворвался Рыбников.
— Ты еще… зачем? — вскочил следователь. — Иди отсюда!
— Отставить, капитан, — сказал Вануйта. — Начинаю догадываться… Если не ошибаюсь, новое действующее лицо — исполняющий обязанности главного редактора «Вестника»?
— Смею надеяться, Иван Пилютович, — усмехнулся Рыбников, — мне недолго оставаться в этом качестве. Лучше звучит — просто главный редактор.
— Гм… А на чем же основана ваша наглая надежда? — весело фыркнул Вануйта.
— Можно… тет-а-тет? — подмигнул Рыбников.
— Пожалуй, можно. Фролов, оставьте нас. Распорядитесь там насчет машины.
Когда они остались одни, Рыбников протянул Вануйте листок из блокнота с торопливо набросанной фразой: «Японский шпион в министерстве информации!»
— Хороший был заголовок, — вздохнул Николай Павлович. — О таком заголовке настоящий газетчик всю жизнь мечтает. Далее должен идти текст, примерно такой: история с «Вестником», которую господа из министерства информации собирались благополучно похоронить, неожиданно приобрела новое развитие. Как выяснилось, юрисконсульт наблюдательного совета министерства Иван Пилютович Вануйта является японским промышленным шпионом. Ну а потом ряд деталей и картинок, от которых у обывателя глаза на лоб полезут. И вывод: вот почему, любезные читатели, продается иностранцам ваша газета! Это дело рук шпионов и их покровителей. Соответствующим службам неплохо бы узнать, во что обходится такое покровительство? Ну, господин Вануйта, сильный сюжет? Министр ваш подаст в отставку, а председатель наблюдательного совета старикашка Файнберг покидает сей мир от кондрашки.
— Неплохо, — сказал Вануйта. — Одна накладочка: я не японский шпион, как бы вам этого ни хотелось.
— Знаю, знаю! И слава Богу, что не шпион. Еще лучше.
— Лучше? Почему?
— Потому что у меня есть другой сюжетец… На этот раз — без накладок. Представьте заголовок: «Репортер раскалывает СГБ!» Хуже, чем предыдущий, но неожиданный. Специальный корреспондент «Вестника» прибывает в командировку на Крайний Север, чтобы дать серию репортажей о наших славных оленеводах и разведчиках недр. В череде суровых журналистских будней репортер натыкается на след человека с редкой фамилией. Редкой и неизвестной миллионам наших читателей. Зато эта фамилия вызывает скрежет зубовный у всех сотрудников «Вестника», ибо именно человек с редкой фамилией стал в последние месяцы злым гением газеты… Ну и так далее. Небольшой рассказ о продаже пая издания англичанам и роли в сей сделке скромного юрисконсульта наблюдательного совета министерства информации.
— Интереснее, — сказал Вануйта. — Гораздо интереснее… А потом что?
Рыбников походил по комнате, пощелкал по кожуху полиграфа и медленно закончил рассказ:
— Журналист колесит по тундре… Убеждается, в результате кропотливого расследования, что юрисконсульт в Москве — самозванец. Удается установить, что человек с редкой фамилией — агент СГБ в странах Восточной и Юго-Восточной Азии. В настоящее время находится в глубоком карантине.
— Да, да, — пробормотал Вануйта, — и Юго-Восточной Азии… А вывод?
— Будет и вывод, — успокоил его Рыбников. — Несколько назидательный, правда… Незатейливо, мол, работает у нас СГБ. Настолько незатейливо, что разоблачить ее агента по силам любому газетному репортеру! Может, давайте все заниматься свои делом? Журналисты будут писать, шпионы шпионить… А издательским бизнесом пусть занимаются бизнесмены, но никак не разведчики на вынужденном отдыхе!
Вануйта долго молчал, разглядывая вынутые из кармана перчатки. Потом поднял голову:
— Неужели сами придумали, Николай Павлович? Послушайте, зачем вы так цепляетесь за свой листок? Растрачиваете столько сил, ума, дьявольской изворотливости! Зачем? Неужели вы не поняли до сих пор, что ваше дело проиграно? Вы заложник мертвой идеи, Николай Павлович… И вы, и ваш духовный наставник. Жаль вас, честное слово! Хотите, помогу стать главным редактором порядочного издания? Вашу бы энергию да в мирных целях!
— Нет, Иван Пилютович! — засмеялся Рыбников. — Ничего не получится. Я к газете привык. И она ко мне. Дайте нам год, только год! Мы выпутаемся. Обещаю навести некоторый марафет, в чем-то изменить тон. Для такого поворота, сами понимаете, я должен остаться в «Вестнике» — главным редактором.
— Кто меня засветил? — задумчиво спросил Вануйта.
— Один мой доверенный сотрудник. Кроме него в курсе только я и Фролов.
— Вы знаете, Николай Павлович, у нас… Я хотел сказать, у нас, ненцев, есть поговорка: не буди зимнего медведя! Вы хоть представляете, насколько глубоко засунули голову в берлогу?
— Догадываюсь, — сказал Рыбников. — Однако семи смертям не бывать, а одной не миновать.
— Вы слишком надеетесь… на тылы, — сказал Вануйта.
— Не боитесь, что однажды все ваши движения могут оказаться детскими играми? Вроде пионерской «Зарницы», которой мы баловались на заре туманной юности? Многие деятели… даже президент… думают, что они влияют на жизнь общества, что способны направлять его развитие. Это заблуждение, поверьте. Государство — саморегулирующийся организм. Оно живо, пока жива идея государственности. А подобная идея эволюционирует в мировой системе государственных идей. Поэтому деятельность любой партии, любого движения у нас в России может либо помогать развитию идеи, либо тормозить ее. Но ничто не способно ей помешать!
Рыбников скептически усмехнулся.
— Ладно, — вяло махнул рукой Вануйта. — Вижу, вас не убедишь… Постараюсь что-то сделать, может, еще до Нового года. В обмен на молчание, естественно. Есть одна зацепочка… По закону о малых предприятиях, а редакцию к такому предприятию можно отнести, половину пая иностранным корпорациям разрешается передавать лишь в том случае, если на эту же часть не претендует какая-либо отечественная фирма. Вам следует обратиться в суд о признании неправомочной сделки с англичанами. А перед этим надо подсуетиться с заявкой на пай от любой шарашкиной конторы. Через полгода претендент может заявить о своей несостоятельности и отказаться от претензий. Но англичане, думаю, полгода ждать не будут. Единственная неприятность — несостоявшийся претендент обязан выплатить довольно крупную неустойку. Найдете деньги, Николай Павлович? Свобода того стоит…
— Найдем, — возбудился Рыбников. — Почему же вы о таком простом выходе раньше не сказали?
— А вы спрашивали? — усмехнулся Вануйта. — Я за свои советы дорого беру. Например, вашим молчанием. А вообще… Будьте готовы к вызову… для беседы.
