— Не хотел ли бы Вы работать при тюрьме водителем?
— Я не понял, — изумился Семён.
— Водитель, который у нас работает, послезавтра заканчивает свой срок наказания, а вы уже давно ездите без нарушений, и, наверное, не плохо ориентируетесь в городе. Вот я вам и предлагаю работу, только платить Вам будем минимальную заработную плату. Из неё часть денег удержим, но Вам хватит на расходы.
— Да, конечно, согласен.
— Хорошо. Вы сегодня после обеда поездите с водителем в качестве пассажира, заедете домой за водительским удостоверением, а завтра он будет у Вас пассажиром и введёт Вас полностью в курс дела. Согласны?
— Ещё бы!
— Ночевать первое время будете в камере, а потом будет видно.
Подчиняться будете Dem Chef der Versorgung (начальнику обеспечения).
В этой же комнате стоял стандартный фотоаппарат-автомат, точно такой же, какие расставлены по всему городу в местах, где находятся организации выписывающие документы, а также в людных и общественных местах. Только здесь его настроили не на фотографирование за деньги, а управлялся он ключом. Служащий повернул в аппарате ключ, приказал Семёну сесть на стул напротив объектива и нажать кнопку. Через три минуты появилась фотография 3Х4, служащий вклеил её в подготовленный на компьютере бланк и отдал его Семёну. Это был Ausweis — (удостоверение) на имя осуждённого Семёна Котика, который может перемещаться без охраны в пределах земли Гессен для выполнения заданий учреждения номер такой-то и действительно один месяц.
Кода Семён перед обедом зашёл в камеру и рассказал Эрванду, какую ему дали работу, тот очень обрадовался и сказал, что будет просить его о некоторых услугах. Семён ему сразу сказал, что сейчас ничего не обещает, а если и будет позже что-то делать, то только в пределах закона. Эрванд насупился и замолчал. По радио объявили обед, и Семён пошёл с другими зэками, выходящими из камер в уже знакомую ему столовую. Семён взял себе суп вермишелевый, салат и два пирожка с мясом. Пирожки оказались такими вкусными, что Семён захотел ещё, но он видел, что никто не поднимается за добавкой и сидел, пока не была дана команда выходить из столовой.
Через полчаса за Котиком зашёл надзиратель и через тройную охрану провёл его на улицу, где стоял небольшой автомобиль «Фольксваген» — грузовой вариант микроавтобуса. Из него вышел небольшого роста крепыш, и поздоровавшись, больно сдавил Семёну пальцы.
— Павел, — представился он.
— Семён. Так ты тоже русский?
— Русский, русский. Немец я из Кузбасса. Все мы тут русские.
— Ты что, штангист?
— А ты почём знаешь?
— По рукопожатию. Ну ещё из Кузбасса. Оттуда большинство наших штангистов: Плюкфельдер, Ригерт, Вахонин.
— Правильно, но потом они переехали в Шахты, а ты тоже не слабак.
Чем занимался?
— Борьбой.
— А Плюкфельдер сейчас здесь.
— Как здесь?
— Ну не в тюрьме, конечно, засмеялся Павел. Поехали, по дороге расскажу.
Сели в машину.
— Сейчас рядом подъедем, на почту. Так вот, я три года назад видел Плюкфельдера на соревнованиях ветеранов-штангистов. И он в свои шестьдесят два стал чемпионом. Вот и почта. Для нас всё подготовлено в ящиках, и есть реестр. Пошли.
Помещение почты на три рабочих места выглядело перенасыщенным рекламными щитами и стендами с различной почтовой мелочёвкой: конверты, картонные ящики для посылок, открытками, канцелярским клеем и т. д. Павел показал работнику почты пластиковую карточку, тот посмотрел её, провёл по магнитному датчику и вернул её.
— С понедельника будет получать почту этот мужчина. Я уезжаю домой.
Почтовик протянул Семёну ладонь для рукопожатия и назвал фамилию и имя. Семён ответил тем же. Почтовик вынес из подсобки два пластиковых ярко-желтых ящика, Павел расписался в копии реестра, и они поехали в магазин строительных деталей и материалов -
Thombaumarkt. В магазине они загрузили тележку по списку выданному им в отделе снабжения. Набор материалов представлял собой полную палитру, какую Семён приобретал для ремонта зданий и, кроме этого, входили и эксплуатационные материалы, как краны, лампочки, сердцевины внутренних замков и прочее. Расплачивались пластиковой карточкой, и Павел предупредил Котика, что нужно сохранять чек для сверки наличия и полученных материалов. Ещё пару часов они ездили по городу за различными товарами пока не подъехали к дому.
Странные чувства овладели Семёном. Вставляя ключ в замок входной двери в подъезд, он вдруг начал волноваться так, как будто бы давно не был дома и страшно соскучился, а ведь только сегодня утром он ушёл отсюда в… страшно подумать — тюрьму. Интересная штука время.
Иногда день походит за днём незаметно, не оставляя следа в памяти, а иногда минуты растягиваются в часы, а часы в дни и память, такая несовершенная и непрочная для одних событий, другие хранит в деталях всю жизнь.
Сосед Хаим рассказывал Семёну, как он мальчишкой поплыл с приятелем, сыном рыбака в открытое море на небольшой лодке под парусом и они попали в шторм. Их трепало в море часа два, и когда шторм утих они не знали, куда им плыть. И перед лодкой появились два дельфина, которые всё время удалялись в одном направлении и приближались. Приятель понял, что дельфины указывают им направление к дому и поплыли за ними. Уже к вечеру они увидели огни Одессы и были спасены. И когда во время войны Хаим попал в госпиталь, он в мельчайших деталях вспоминал и тот шторм, и дельфинов, и как отец приятеля обнял сына, и тот, ожидая от отца трёпки, расплакался.
"Почему я вспомнил эту историю? Будет ли у меня дельфин, показывающий правильную дорогу?", — подумал Семён, подымаясь в лифте, и вспомнил громадные портреты Ленина с поднятой рукой под которыми было написано: "Правильной дорогой идёте, товарищи!", — и развешенные в разных частях Одессы.
— Вот дельфин хренов, вспомнился! — выругался вслух Семён и вышел из лифта.
На площадке между лифтовой башней и коридором остановился, посмотрел на зоопарк и увидел гуляющего жирафа, и на свой балкон, засаженный цветами. Он единственный в доме выращивал на балконе цветы, и они буйным своим разноцветием радовали глаз, а вечерами издавали приятный аромат. Семён зашёл в дом, написал Вере записку, что он расконвоирован, будет работать в городе и по возможности они увидятся, взял права, и вышел на улицу к ожидавшему его Павлу.
— Чего так долго, палку жене бросил?
— Разве долго? Жена на работе. Я только записку ей написал.
— Да пошутил я. Поехали, сегодня ужин будет вкусный.
— Да, кормят здесь как в ресторане.
— А наш повар имел своё кафе и прятал налоги. За что и посадили.
А настоящий мастер не может плохо работать. Хочу тебя предупредить, чтобы ты ни у кого ничего не брал на вынос из тюрьмы и ничего не приносил. Тебя сегодня уже начнут о чём-то просить. Всё, что разрешено для нас, еженедельно привозит магазин. За работу, кто работает, получают деньги, и могут отовариться. А кто не работает, тому могут родственники переводить немного денег по почте. Так что смотри, кому-то сделаешь одолжение, а сам сядешь в камеру, а если пронесёшь водку или травку, загремишь в карцер. А там невесело.
Подъехали к воротам тюрьмы, которые механически открылись, и когда машина заехала, закрылись. Вышел дежурный охранник, осмотрел содержимое машины, спросил, ничего ли недозволенного не везут, и потребовал выложить содержимое карманов на стол, стоявший в углу под навесом, ладонями провёл снизу доверху по одежде каждого и дал команду заезжать. Открылись ещё одни ворота и машина въехала в хозяйственный двор.
После ужина Семёна перевели в одиночную камеру на первом этаже.
Она отличалась от прежней тем, что в ней были большие окна с решётками и через них просматривался прогулочный двор и церковь.
Эрванд очень сожалел, что Семёна перевели в другую камеру.
Утром Семён сел за руль, а Павел говорил куда ехать и что делать.
Он инструктировал Котика по всем вопросам, которых у Семёна была масса. Машина была оборудована радиотелефоном, по которому разрешалось звонить только по службе и забирать его из машины, чтобы избежать его пропажи. Если у Семёна есть мобильный телефон, то с собой его вносить в помещение нельзя, а нужно оставлять в машине.
Можно ли проносить с собой книги? Можно, но давать их на проверку в отдел режима. Но вряд ли есть такая необходимость. Здесь неплохая библиотека, в том числе и на русском языке. Есть, наверное, весь Достоевский, Толстой — много томов, Чехов, Бунин, журналы, выпускаемые издательством «Посев». Но кроме этого можно заказать книги из городской библиотеки. Здесь сидит один зэк — учёный орнитолог. Так ему книги приходят со всего мира. Больше того, он публикует статьи в журналах и ему деньги переводят на его счёт. За что сидит? Чёрт его знает. Говорят, что за убийство. Вроде уборщица в институте, где он работал, убила очень редкого попугая за то что он её ругал непристойными словами, а учёный ударил её по голове и каюк. На суде не покаялся, и утверждал, что случись такое ещё раз, убил бы Aast (стерву) опять. Вообще, на местных немцев это мало похоже, но чего только на свете не бывает. Многим заключённым можно ходить друг к другу в гости, но этот нелюдим. Ему и еду в камеру носят. Недавно его отпускали на сутки домой. Давление стравить. Не сбежит. Ему одели на ногу браслет с встроенным радиомаяком, и куда бы он ни пошёл, его видно. В машине (Павел его отвёз домой) поднял штанину и сказал, что вот и его окольцевали.
