— Я расквитаюсь с этим подлецом. Тамерлан еще узнает, кто такой Малцаг, — не раз и не два, как заклинание, повторял кавказец.
Шадома это слушала, слушала, не стерпела:
— Малцаг, о чем ты говоришь? О какой мести? Ведь мы рабы. Ты никто и ничто по сравнению с этим хромцом.
— Замолчи! — гнев в его голосе, сжаты кулаки. — Во-первых, я уже не раб и никогда им не был, по крайней мере, в душе. А, во-вторых, что значит «ты»? Ты отделяешь свою судьбу от моей? Разве мы не будем впредь всегда вместе?
— О чем ты говоришь? Ты сейчас выйдешь и вроде свободен. А я ни о чем не жалею. Но после того как я встретила тебя и увела отсюда дочек Сакрела, мое положение здесь в корне изменилось, и ты видишь, кто я и смогу ли я отсюда живой уйти.
— Сможем, я помогу, — решителен Малцаг.
— Хм, как? Здесь одна охрана — тысяча человек.
— Это ерунда, — не унывает Малцаг. — У Тамерлана — сто тысяч, но и его мы одолеем, отомстим.
— Как? Что за наивность, если не глупость, — в отличие от мужского, тосклив женский голос. — Мы жалкие, ничтожные люди.
— Молчи! — вскричал Малцаг, встал. — Мы не «жалкие и ничтожные люди». Мы кавказцы и должны бороться, должны отомстить. Понятно?
Она, понуро опустив голову, молчит, а он после долгой паузы, как бы про себя, уверенно выдал:
— Льва не заботит величина стада.
— Малцаг, очнись, по-моему, ты болен. — Скрежеща зубами, он искоса глянул на нее:
— Я не болен, а изранен, да сдаваться не намерен — жажду борьбы. А ты — единственно родное существо, в тебе я ищу соратника. Но, видать, «от сытой собаки охоты нет».
— Это я? Это я «сытая собака»? — вскочила Шадома. В ее руках нервная дрожь, глаза навыкат, обезумели, и был бы очередной нервный срыв. Но у Малцага уже опыт есть: он схватил ее в объятия, обдал своим пылким жаром, словно уже в бою.
Словно почувствовав в воздухе эту доселе невиданную страсть, администратор засеменил к двери подслушивать:
— Малцаг, мой милый Малцаг, — слышит он, — не хочу быть ни «соратницей», ни подругой, никем, хочу быть только твоей единственной, женой!.. Скажи «да»! Ну скажи!
Он не отвечает, захлебнувшись в поцелуях.
Администратор «Сказки Востока» работает не первый год, свое дело знает и, как говорится, теперь посетителей насквозь видит. Это при первой встрече Малцаг действительно был как бравый мамлюк и никаких сомнений не вызывал. Зато теперь, уходя после третьего посещения «Сказки Востока», администратор заметил, как мамлюк хорохорится, а в глазах смятение, тоска.
Пришел Малцаг под утро домой усталый, повалился в кровать, от бессилия аж простонал. Как ни думай — кругом безысходность и самое страшное — денег совсем нет. И одна мысль — кого бы еще ограбить? (Тамерлан зарождается в нем.) Это дело он хочет обсудить со своим теперь уже невольным подельником Сакрелом. Он появится к ночи, а может и позже.
Единственное спасение от томительного ожидания — сон. Все-таки Малцаг воин, а не раб, надо взять себя в руки, собрать все силы и волю, как следует выспаться, чтобы принять разумное решение. Да спать не получилось: вскоре его разбудил доктор, по одному виду стало ясно — стряслось что-то неладное.
— Малцаг, — шепотом, словно их подслушивают, — кто-то из дубильной мастерской выжил, тебя ищут. Ко мне в больницу и даже в дом приходили янычары, обыск и допрос был.
— За тобой не следят? — вскочил кавказец.
— Не знаю, как мог плутал, через базар пришел. Боюсь.
— Ой-ой, только не раскисай, — делая большие шаги, заходил по комнате Малцаг. — Надо бежать, — в очередной раз они затрагивают эту тему.
— Да-да, бежать, — твердит доктор. — На днях хозяин зашел в мою хибару и ехидно спрашивает: «Как ты умудрился дочек из «Сказки Востока» вызволить?» — И при этом прямо на моих глазах он всюду их щупает и, нагло смеясь: «А что, созрели, созрели. Хороши!» — Он нервно потирает руки. — Малцаг, боюсь, вдруг вновь заберут. К этому все идет. На сей раз я не переживу. Не смогу!
— Не унывай, — вроде бодр кавказец. — Как твой больной мамлюк? За ним придет корабль, на нем и уплывем на юг.
— Да-да, в Бейруте у меня родня, они нам помогут.
— Могли бы и сейчас помочь, — напускная ирония в его тоне. — Ну да ладно, успеют. А сейчас верни костюм купцу, пусть даже со скидкой, нам деньги нужны. Чего ждешь? Беги! Купи что попроще. Быстрее, мне надо выйти в город, разведать.
— Зачем? Малцаг, тебя ищут. Твой рост, рыжий цвет днем не скрыть. А ты — наша сила, надежда. Поберегись!
— Иди, — выталкивает доктора Малцаг. — Без Шадомы я не уйду. Украсть — невозможно, выкупить — деньги нужны, и не малые. Так что поторопись, действуй.
Выпроводив доктора, Малцаг задумался над ситуацией. Каких-либо решений он не видит, да по своему опыту уже знает, что главное в любой ситуации — не потерять хладнокровие, а если и он запаникует — всем конец. Еще предстоит ожесточенная борьба, ему нужны силы и спокойствие. Для этого первым делом надо выспаться: он несколько ночей не спал.
Словно ничего не случилось, он спокойно лег и уже погружался в глубокий сон, как что-то знакомое учуял. После того, как Тамерлан отрезал уши, у него были страшные боли, и он плохо слышал, исчезло обоняние, ослабло зрение, и даже появилась седина в висках. Потом, по мере выздоровления и в процессе борьбы в рабском существовании, эти чувства как-то постепенно к нему вернулись и не как ранее, а очень обостренно, так что он и в потемках видит, любой шорох услышит, и осязание такое, что он ему порой и не рад. И вот сейчас он что-то уловил, в кровати присел, машинально глянул в тусклое окно, и тут калитка скрипнула — женщина в черной парандже. По этой кошачьей пластике он узнал бы ее из тысячи.
— Шадома, ты как здесь? — выскочил он полуголый ей навстречу.
Буквально заталкивая его, вернула в дом, раскрыла лицо.
— Ба! — воскликнул Малцаг. — Так ты ожила! А глаза?!
— Перестань, не до этого, — отстранилась от его рук. — У нас беда.
— Она у нас давно, — кичится он перед Шадомой.
— Ты не представляешь, — румянец появился на ее щеках. — Это конец. Тебя, оказывается, разыскивают. Я называла твое имя, администратор подслушивал.
— А как ты пришла? — теперь его тон серьезный.
— Этот евнух тебя накануне выследил, он меня и привез.
— Я с ним разберусь, — он выхватил из-под подушки тесак, хотел было дернуться наружу.
— Малцаг, — встала она на его пути. — Не будь наивным, он не один.
— Чего он хочет?
— Поговорить с тобой.
Вот тут Малцаг явно занервничал, задергался.
— Ну, если не можешь, — Шадома не знала, как быть. Пытаясь ему помочь, тихо выдала: — Давай я скажу.
— Молчи! — перебил ее Малцаг. — Хоть он и не мужчина, но если хочет поговорить со мной — это уже по-мужски. Значит, не хочет сдавать властям, а ищет личную выгоду.
— Да, — оживилась Шадома.
— Ха-ха, но я не могу так выйти, — Малцаг развел руками. — Мне нечего надеть.
— А где твой наряд? — удивилась она.
— О! — победно вскрикнул Малцаг, выглядывая в окно. Скрипнула калитка, что-то прижимая к груди, по двору засеменил доктор Сакрел. Запыхавшийся, потный, он ввалился в дом, увидев Шадому, совсем изумился:
— И ты здесь? — тяжело дышал он и сходу: — Дом окружен.
— Ха! — хлопнул по-молодецки Малцаг его по плечу. — Молодец! Не испугался. Значит, из тебя уже выходит рабство. Ты купил одежду? — он быстро стал облачаться в простенькие одеяния, давая пояснения доктору. — Это «не окружили», это нас охраняют — разница большая. Шадома, пошли, зови своего евнуха.
Они вышли во двор, когда Малцаг Шадому нежно за талию обнял, притянул к себе и жарко зашептал в ухо:
— Дорогая, ты не волнуйся: хуже, чем было, уже не будет. А нынче мы вместе, и что бы ни случится — к лучшему, — он немного отодвинулся, вглядываясь в ее лицо. Она была ухожена, легкий румянец на белоснежном лице, волосы блестящие, черные, в них аромат. Но главное — это ее огромные смоляные с васильковым оттенком раскосые глаза, в них жизнь, огонь. — Ты так изменилась, просто преобразилась, — в восторге он снова ее обнял.
— Ты оросил, — в ответ шепчет она, пряча взгляд. — Оживил ты меня. Впредь мы вместе? Всегда?
— Да, — тверд его ответ и словно это обыденное дело: — Зови этого евнуха.
Администратор, как и все скопцы, не просто пухлый и толстый: он рыхлый и громоздкий, так что бочком едва протиснулся в калитку. Увидев Малцага без головного убора, то есть без ушей, он явно оторопел. Понимая реакцию, кавказец, как ни в чем не бывало, как старому приятелю, подал руку и сходу:
— А ты молодцом, что один зашел, без охраны. С тобой, я вижу, можно дело иметь. Так что ты хочешь? Говори.
— Фу, — администратор несвежим платком вытер пот на заплывшем подбородке и узкими, как у борова, глазами, пытаясь разглядеть Малцага: — Ну, дело, сам понимаешь, шибко щепетильное. Да и я не один.
