— А ты молодцом, что один зашел, без охраны. С тобой, я вижу, можно дело иметь. Так что ты хочешь? Говори.
— Фу, — администратор несвежим платком вытер пот на заплывшем подбородке и узкими, как у борова, глазами, пытаясь разглядеть Малцага: — Ну, дело, сам понимаешь, шибко щепетильное. Да и я не один.
— Сколько? — вызывающий тон кавказца.
— Тысяча, — выпалил скопец и, уточняя: — Тысяча золотых. Если учитывать, что Малцаг в дубильной мастерской выкрал всего четыре десятка золотых и об этом говорят как об огромном богатстве, то названная сумма невероятна. Однако Малцаг уже познает потихоньку Восток: здесь торговаться любят и это принято. Поэтому он сходу выпалил:
— Получишь сто, через две недели, и это сумма за нас двоих, — он прижал к себе Шадому.
— Тогда двести, — пошел на попятную администратор и с удивлением глянул на девушку. — А причем тут она?
— За нее я и плачу, — чуть ли не тычет пальцем Малцаг. — Знай, это моя жена. Просто мы попали в коловерть судьбы.
— И еще знай, отныне ты с нами повязан, а с нас взятки гладки — нечего терять. Но вот твое любое излишнее движение, и ты пострадаешь более нас. Так что набил себе цену — помогай.
— На что ты намекаешь? — стало пунцовым лицо администратора.
— Никаких намеков, — как можно спокоен Малцаг. — Ты уже вошел в сговор, свершил торг, нарушил местный закон. Будет суд и тогда.
— Суд — это я, — тяжело задышал грузный евнух.
— Ха-ха-ха, — с откровенным вызовом засмеялся Малцаг. — Если ты надеешься на своих ожиревших охранников из «Сказки Востока», то мы и не в таких переделках бывали. Разве не так, Шадома? — он игриво поманил ее к себе.
Администратор от злости уже сопел, беспрерывно облизывал толстые губы, моргал, и казалось, вот-вот он набросится с кулаками. Почти так и случилось: сделал он шаг вперед, завизжал, поднимая свои пухлые руки. Однако Малцаг не шелохнулся. От его игривости не осталось и следа: исподлобно-сверлящий пронзительный взгляд и стойка хищника, готового к броску — вот что увидел евнух, явно оторопел, сразу обмяк, и, отступая, ухватился за последнее — Шадому.
— Вот мой аманат, — дернул он ее к себе и, как бы угрожая пальцем Малцагу: — А ты помни: две недели, как ты просил, и двести динар, как я сказал.
— Ну, вот и договорились, — вновь что-то артистичное или плутовское в манерах Малцага. — Только зачем так сурово? Мы ведь теперь партнеры, обязаны друг другу помогать.
Рыхлое лицо евнуха совсем исказилось. Не отпуская руки девушки, он двинулся к выходу, но в этот момент и Шадома уперлась.
— Погоди, постой, — взмолилась она, — позволь на пять минут в дом войти.
— Никаких минут, — уперся администратор.
— О, зачем так грубо? — слащав тон Малцага, и он, как бы нечаянно, преградил путь. — Хоть в этом уступи женщине, мы ведь мужчины, — поддевает он за вечно больное.
Сопит администратор, в поту все лицо, а Малцаг в том же духе:
— Пять минут меньше и двухнедельный срок так быстрее пройдет.
— Ладно, — и в этом уступил скопец. — Только пять минут, — выпустил он ее руку.
— А Шадома, словно шаловливая девчонка, завизжала, бросилась к Малцагу и, буквально повиснув на его руке, повела в дом.
— Доктор, Сакрел! — еще с улицы чуть ли не кричала она. — Послушай, послушай! Повтори, — теперь она вглядывалась в лицо Малцага. — Кем ты меня назвал? Повтори, пожалуйста.
— Женой, — тихо выдал он.
— Жена, жена! — закричала Шадома. — Сбылась моя мечта, сбылась. Ты понимаешь? — она толкнула Сакрела в плечо. — Я изначально была наложницей, а с детства мечтала быть женой, единственной женой. Хоть на мгновение, да желание сбылось, — она обвила руками шею Малцага. — Я твоя жена!
Малцаг стоял как вкопанный, рассеянно глядя в никуда.
— Не волнуйся, — теперь нежная печаль в голосе Шадомы, — я знаю, что в действительности я твоей женой не буду. Судьба глумилась надо мной: отныне недостойна. Да все равно я счастлива: хоть на словах жена и два свидетеля есть.
— Двести динар, — вдруг как-то злобно выдохнул Малцаг, высказывая свою заботу.
Праздник улетучился, все встревожились.
— Где раздобыть? — Малцаг бросился к узкому темному окошку, что выходило на улицу города, словно выискивая цель.
— Малцаг, не смей, — бросилась к нему Шадома. — Грабеж — не наш удел, мы не воры.
— Что ты несешь? — вскипел кавказец. — Какой-то подлый Тамерлан разгромил и разграбил наши земли. И он — великий полководец, шахиншах, и его имя возносится в пятничных проповедях. А я хочу избавить нас от рабства — сразу вор и разбойник, — от гнева даже губы Малцага посинели. — Неужели вы испытываете какую-то ответственность перед этим аморальным обществом, перед этим скопищем безнравственности и плебейства?
— Погоди, Малцаг, — наконец заговорил доктор Сакрел, и в его гласе авторитет старшего. — Вот защитник и, я допускаю, где-то мститель — это одно. А вор и разбойник — совсем иное.
И не думай, дорогой Малцаг, что эмир Тамерлан или, скажем, хозяин «Сказки Востока», купец Бочек, являются олицетворением и духом Востока. Восток — это прародина цивилизаций, это кладезь знаний, человеческой морали и центр единобожия. Но случилось ужасное: варвары-кочевники — идолопоклонники с далеких сибирских степей — явились сюда, повернули все вспять, породили хаос в умах и в душах. Вместе с тем, время не остановить — все успокоится, станет на свои места. И какие-то узурпаторы или богатеи для нас не кумиры. Я не завидую их судьбе, для меня они — никто. Однако, — Сакрел поднял указующе палец вверх, — как гласит древняя восточная мудрость, лишь две вещи должны поражать нас больше всего — звезды над головой и совесть внутри нас.
— О-о! — схватился за голову Малцаг. — О какой «совести» ты глаголешь?! Посмотри на нее, на себя, на меня. Вспомни своих дочек.
Повисла тяжелая пауза, которую снова первым нарушил Малцаг:
— Лучше подскажите, где взять двести динар? Меня ничто не остановит, — злостью налились его глаза.
— Нет, Малцаг! — кинулась к нему Шадома. — Тебе рисковать нельзя, ты наша сила и надежда, — повторила она слова Сакрела.
— Хм, в том-то и дело, что «сила» гнилая, — усмешка в его устах, — а деньги добыть должно.
— Я достану, — решителен голос Шадомы.
— В «Сказке Востока»? — непонятно, язвителен или нет его вопрос, но она в тон ему отвечает:
— Да, в «Сказке Востока». Это моя участь — твоей жены.
Заскрежетали зубы Малцага, побежали волнами желваки по скулам, прикрыл он в бессилии глаза. А Шадома с лаской прижалась к нему и на ухо, с теплотой и нежностью в голосе:
— Не переживай, у тебя еще будет юная, чистая жена, а я.
— Замолчи, Шадома, — теперь и он ее обнял. — Все будет хорошо. А ты всегда со мной.
— Да, Малцаг, спасибо.
В это время раздался грубый стук в дверь, и гнусавый голос администратора «Сказки Востока»:
— Выходи поскорей.
Все встрепенулись, переглянулись. В этой ситуации первой нашлась Шадома, она к ней заранее готовилась:
— Помогите мне, — по-деловому засуетилась она. — Мне нужно немного денег. Доктор, достань амбру и вот эту траву, говорят, здесь в горах растет, — она протянула Сакрелу засушенные цветы — гербарий.
— Выходи! — вновь стук в дверь.
Сакрел достал из кармана несколько монет, вырученных от продажи костюма мамлюка. Малцаг настаивал, чтобы все деньги взяла, но Шадома поделила пополам. Прощаясь, второпях обняла доктора. Надолго, со страстью прильнула к Малцагу, будто напоследок пытаясь вдохнуть этот родной запах.
За руку уводил евнух Шадому, у калитки остановился и не без участия шепнул Малцагу:
— Ты не высовывайся: ищут всюду.
Эти слова были своеобразным приговором: он опять в заточении, словно под домашним арестом. Однако не это одно его теперь угнетает. Главное, отчего он так моментально сник, и исчезла его бравада, — он не видит Шадому. Он ее, как никогда ранее, любит, ревнует и не может понять, почему опять отпустил ее в «Сказку Востока», ведь отныне она его жена. А как его честь?.. Какая честь у раба?! Так значит, он все-таки раб?!
Под гнетом этих мыслей усталый и обмякший Малцаг вошел в дом, а Сакрел, как истинный доктор, проводит свои исследования: при тусклом свете окна изучает гербарий:
— Интересно, любопытно, кто же Шадому этому научил, кто надоумил?.. Вот эта трава — сольданелла горная. Это яд или лекарство — зависит от дозы.
Малцагу эти выводы почему-то не интересны, он очень устал, хочет спать.
— А вот эта трава — аденостилис альпийский, растет в ущельях и у родников высоко в горах. Я в эти вещи не верю, но знаю, что эту траву некоторые знахари применяют для приворота людей и как сильнодействующий ароматизатор.
— Чего? — только теперь очнулся Малцаг. — Шадома — ворожея?
Сакрел ничего не ответил, лишь пожал плечами. У него от Шадомы задание — срочно достать эти травы, дело не из легких, и он быстро ушел. А Малцаг, оставшись наедине, устало повалился на кровать. Он проснулся, когда кругом был мрак, а в комнате новый, непонятный смешанный запах — это еле уловимый вкус свежевыпеченного хлеба и кислого молока, который резко перебивает некий до боли знакомый аромат.
