– Я за вами! – быстро сказал Игорь Саввович. – Долго простоим?
Мужчина досадливо махнул рукой, промолчал, но между ним и Игорем Саввовичем внезапно протиснулась молодая полная женщина, деловито оглядев того и другого, зычно спросила:
– Я за кем буду?
– За мной, – вежливо ответил Игорь Саввович. – Как вы думаете, долго простоим?
– К двенадцати управимся! – по-прежнему зычно ответила женщина, вынула из сумки книгу, раскрыла и мгновенно отключилась от окружающего, словно ни милиции, ни очереди не существовало. Игорь Саввович осторожно заглянул на обложку и поленился даже улыбнуться. Женщина читала «Королеву Марго» – очередную мишень анекдотов и несмешных «крокодильских» фельетонов.
С появлением «Королевы Марго» очередь приобрела отменно законный вид, основательность и успокаивающую стабильность, отчего Игорь Саввович почувствовал, что влип в неприятную историю. Он невольно, вопреки собственному желанию вспоминал, когда в последний раз стоял в очереди, если вообще когда-нибудь стоял в ней. В театральном буфете за пирожными? На улице к бочке с квасом? В паспортном столе или военкомате его встречали у дверей, в магазинах он не бывал, билеты в кино и театр получал у администратора, зарплату приносили в конверте, и даже на стадион у него был пропуск… «Вот дура! – несправедливо обругал он полную женщину. – Притащилась со своей „королевой“!»
– Я уступаю вам очередь! – раздраженно сказал Игорь Саввович толстухе. – Раздумал!
Обозленный на самого себя, Игорь Саввович решил отыграться на следователе. Интересно, как поведет себя Селезнев, если его в рабочее время разбудит обвиняемый? Резко распахнув двери, готовый бесцеремонно растолкать «прекрасный образец современного молодого человека», Игорь Саввович испытал разочарование, увидев Селезнева деловито сидящим за столом да еще и похожего на примерного ученика четвертого класса, отличинка и активиста пионерской дружины; локти развернуто лежат на столе, правый локоть чуть выше левого, бумага лежит под углом в сорок пять градусов к линии стола, спина прямая, чтобы не одолела старческая сутулость.
«На кого Селезнев похож? – напряженно подумал Игорь Саввович. – Почему я не могу отделаться от мысли, что мы знакомы с давних времен? Отчего кажется близким и приятным этот враждебный сейчас человек?»
– Доброе утро! – поздоровался Игорь Саввович.
– Доброе утро! – поднявшись, ответил Селезнев. – Садитесь. И, право, не будем терять времени… В прошлый раз мы остановились на том, что вы целиком и полностью отрицаете ваше участие в выборе, поисках и строительстве гаража, равно и в переговорах о приобретении его. Вы не знаете, кто строил гараж, как оформлялось разрешение. Правильно?
– Абсолютно!
Игорь Саввович сегодня рано утром кое-что разузнал о старшем лейтенанте Селезневе. Отец – инженер, начальник цеха на манометровом заводе, мать – врач, окулист. Коренные ромские жители… Есть сестра – очень способная молодая женщина, работающая в области атомной энергетики, незамужняя, живущая отдельно от родителей, как и брат.
– Значит, подтверждаете, гражданин Гольцов, ваши прежние показания?
– Подтверждаю.
Селезнев выглядел отвратительно. Побледнел, осунулся, под глазами синяки, лицо отечное, словно старший лейтенант не спал пять ночей подряд. Между тем глаза были яркие, возбужденные, молодые – и вот чудо! – добрые, так что на Игоря Саввовича следователь смотрел сегодня спокойно, но укоризненно, точно ждал, когда обвиняемый с улыбкой скажет: «Ну, довольно! Пошутили, и хватит».
– Вы никогда, Игорь Саввович, не интересовались правовой стороной следовательской работы? – спросил Селезнев. – Нет, нет, не по детективным романам – помилуйте!.. Не интересовались. Я так и думал… – Он осторожно прикоснулся пальцами к плохо выбритому подбородку. – Моя задача, в силу презумпции невиновности, доказать, что обвиняемый невиновен, а в случае неудачи доказать виновность. – Селезнев помрачнел. – Приготовьтесь, пожалуйста, к длинным и тяжелым очным ставкам…
– Сделайте одолжение.
В шесть часов утра, точно зная, что делать и как жить в течение предстоящего дня, Игорь Саввович до блеска выбрился, принял ледяной душ, выпил две большие чашки кофе. Выйдя из дому спозаранок, он чувствовал себя бодрым и сильным. Блестящими от росы, свежими, словно только народились, были молодые тополя в сквере, пахло землей и травой, политый асфальт отражал и тополя, и дома, и прохожих, и трамвай старой-престарой конструкции, вызвавший секундное желание прокатиться, как в детстве, на трамвайной «колбасе».
– Скажите, пожалуйста, – начал Селезнев, – когда, где и при каких обстоятельствах вы познакомились с актрисой Ларисой Назаровной Голубкиной?
Игорь Саввович вспоминающе посмотрел на потолок.
– Что вы подразумеваете под словом «знакомство»? – спросил он. – Узнаем ли друг друга на улице или встречаемся ли домами?
– А вы отвечайте на вопрос, – сухо прервал Селезнев. – Дело пойдет быстрее.
– Простите! – Игорь Саввович сосредоточился. – Актриса Голубкина мне полузнакома. На улице она меня узнает, а я, извините за нескромность, никак не могу ее запомнить.
Селезнев возился с автоматической ручкой, которая опять не писала. Встряхнул – не помогает, отвинтив колпачок, сдавил пипетку – не работает, стиснув губы, Селезнев наполнил ручку до отказа чернилами – тот же результат. Наблюдая невольно за ним, Игорь Саввович тоже злился, так как у него в кармане лежала прекрасная паркеровская ручка, но он не решался предложить ее следователю.
– Чертовщина! – выругался Селезнев. – Не понимаю, что случилось!
Ручка отказала совсем. Селезнев в сердцах бросил ее на стол и беспомощно улыбнулся. Выражение лица у него было детское, губы сложены обидчиво, и даже клок волос на затылке, казалось, утратил воинственность.
– Юрий Ильич, возьмите, пожалуйста, мою ручку! – неизвестно отчего смутившись, сказал Игорь Саввович.
– Давайте! – ответил Селезнев и тоже отчего-то смутился.
Селезнев подтверждал сведения, которые сегодня получил о нем Игорь Саввович. Он действительно был хорошим человеком; прекрасно и много работал, любил свою профессию, умел сомневаться, делать и исправлять ошибки. За суховатой и профессионально-строгой маской скрывался юноша с гитарой, любящий больше всего песню о парне с Арбата, песню Булата Окуджавы про Леньку Королева, который, надев «кепчонку, как корону, пошел на войну…». А главное, и это оставалось загадкой, Юрий Ильич Селезнев открыто, подчеркнуто, безоговорочно походил на очень знакомого и близкого человека. Как у того, так и у Селезнева, на лице минутами появлялось застенчивое и беспомощное выражение человека, ошеломленного сложностью мира и невольно пытающегося свести жизнь к простому и понятному – хлеб, соль, вода, земля, небо… Раздумывая об этом, Игорь Саввович внимательно наблюдал, как Селезнев справляется с паркеровской ручкой.
– Отлично пишет! – заявил он и упрямо выставил лоб. – Мы остановились на том, что с актрисой Голубкиной вы полузнакомы. В гостях друг у друга не бывали, встречались мельком на улице… Отлично! Вот мы это и запишем…
Пока следователь своим медленным чертежным почерком записывал показания, Игорь Саввович думал о пострадавшем Борисе Иванове… Сегодня утром, сразу после восьми часов, Игорь Саввович заехал в больницу, накинув халат, прошел наверх, держа в руке большую сумку с едой – консервами, вареньем, паштетом, колбасой, фруктами. Старшая сестра при его появлении опять сделала стойку, забегала, весело цокая туфлями на громадной платформе. Игорь Саввович интимно наклонился к ее уху, зашептал: «Такие женщины, как вы, бывают добрыми. Умоляю на коленях – разрешите хоть краешком глаза посмотреть на Иванова»… Пострадавший спал на спине. Голова была забинтована так, что походила на кокон, свободными оставались только глаза и рот. Борис Иванов был неподвижен, дыхание не улавливалось, потерпевший казался похожим на саркофаг. «Крепко спит! – шепнула за спиной медсестpa. – Он быстро поправляется. Вчера хорошо ел и даже читал детскую книжку». Игорь Саввович на цыпочках допятился до дверей, не спуская глаз с Иванова…
– Можно ли понимать ваши показания так, что актриса Голубкина никогда не бывала в вашем доме? – спросил Селезнев. – Вы не ошибаетесь?
Игорь Саввович встрепенулся.
– Голубкина дважды была в доме, – сказал он. – Мне это стало известно только вчера со слов жены. – Он улыбнулся, поймав себя на том, что разговаривал на специфическом языке милицейского протокола: «Со слов жены!» – Первый визит был пустым, так сказать, визитом вежливости, во второй раз Голубкина принесла заявление, которое я подписал, как выяснилось, вечером того же дня…
– Добавлений не будет?
Селезнев поднял голову, почему-то посмотрел Игорю Саввовичу на левое ухо и встал, что предвещало резкую перемену в допросе, так как следователь наверняка придумал что-то свеженькое. И действительно, Селезнев походил-походил по щелястому полу, чуточку замедлив шаги, на ходу проговорил:
