Что я мог им сказать? Что сам поражен тем, что начальник разрушает работу своих подчиненных, обворовывает их? Спросил у Кати:
– Что происходит?
Она вздохнула:
– Не знаю точно… Но кажется, Пр’отасов р’ешил наделить Шишкина большими полномочиями. Каждый день с ним р’азговаривает. Тр’ебует с него что-то…
Я задумался. Раз сам не могу решить проблему с Шишкиным, значит нужно вмешательство извне. Только Протасов мог мне помочь. Выслушать он меня не захотел. Что ж, представлю мои мысли в форме документа. Написал ему служебную записку. Все, как есть:
«…складывается нерабочая обстановка… прошу принять меры к урегулированию… неизбежны финансовые потери… запретить Шишкину и его людям обращаться к клиентам напрямую…»
Написал. Отдал.
Ко мне зашла Нонна – секретарша Протасова. Как всегда, с карамелькой во рту:
– Пойдем. Тебя (чмок-чмок) Протасов вызывает…
– Пойдем.
Протасов щелчком пальца двинул мой документ по столу от себя:
– Забирай свою записку обратно. Ты не понимаешь – это бомба… И если я ее покажу Шишкину, будет такое…
Я был в отчаянии:
– Но что делать? Он же разрушает всю работу.
Протасов качал головой:
– Не знаю, не знаю… Может, это тебе кажется? Может, у людей Шишкина лучше получается?
Я просто обалдел:
– Лучше? Давайте возьмем документы, посмотрим, какая прибыль была получена по одним и тем же клиентам от их работы и моей…
Протасов лениво посмотрел на часы:
– Ладно, я попробую разобраться. Только забери свою бумажку. И лучше порви…
Было очевидно, что ни в чем Протасов разбираться не собирается. Тем более, что и наши отношения с ним в последнее время начали обостряться. Сначала мы с Протасовым серьезно поспорили об организации специальных проектов, когда в нашем агентстве задействовались сразу несколько подразделений. Я говорил:
– Мы же только дублируем друг друга, мешаем. Клиенты понять не могут, с кем по какому вопросу работать.
Протасов раздражался:
– Это уж мне решать: дублировать или не дублировать. Своим делом занимайся, умник.
Потом я узнал, что Протасов хочет нанять на подрядные работы по исследованиям одно из новых агентств. Ирина меня предупредила:
– Серьезные люди с этим агентством не связываются. Эти деятели только и умеют, что красивых слов накрутить, научного тумана подпустить. А реального интереса их работы не представляют. Уж если ваш собственный отдел исследований не справляется, наймите в конце концов нашу компанию. Мы ведь уже прекрасно работали вместе…
Из лучших побуждений я зашел к Протасову:
– Не нужно нам никого подряжать на исследования. Наше агентство и само вполне справится.
Протасов так на меня зыркнул! Мне показалось, что он сейчас скажет, как когда-то:
– Пошел вон.
Но он сдержался:
– Я тебя вызывал? Есть вопросы – иди к своему прямому начальнику.
Он не воспринимает серьезно то, что я предлагаю. Нет пророка в своем отечестве. И все-таки я еще верил в ум Протасова. Но верил недолго. Работа над фильмом о нашем агентстве заставила меня изменить мнение о начальнике.
Протасов решил снять как можно более богатый ролик, показать его по лучшему телеканалу вечером, в самое дорогое время:
– Чтобы все видели, что мы действительно самое лучшее агентство России.
Он сам разработал сценарий:
«Нечто вроде роскошных ворот в рай. В них входят одетые по-деловому люди не очень удовлетворенного вида. Выходят счастливые в новых костюмах, садятся в лимузины. Камера отъезжает. Показывается надпись над воротами: рекламное агентство «Лидер Интернешнл».
Из рекламных режиссеров Протасов выбрал Борзова:
– Фильм о лучшем агентстве должен снимать лучший клипмейкер.
Я не удержался. Сел за записку, в которой оспорил его видение нашей корпоративной рекламы. Доказал, что съемки такого ролика – это неэффективное использование средств. Лучше было бы подготовить высококачественные рекламные материалы, устроить презентацию, на которую пригласить наших потенциальных клиентов. Ведь мы предоставляем деловым людям технологичные услуги. Нужно о них все подробно, четко разъяснить. В ответ я получил лишь два слова знакомым корявым почерком на полях своего предложения: «Умствуешь много…»
Столько лет мы проработали вместе! Столько лет я с огромным вниманием относился к каждому слово своего начальника! И, пожалуй, впервые засомневался в его уме. Вернее, понял, что и Протасов может иметь определенный интеллектуальный потолок. Теперь-то замечал эту его умственную ограниченность. Как видел и то, что я определенно не глупее Протасова. А в некоторых вопросах компетентнее, профессиональнее его. Но это он мой начальник, а не наоборот.
Да, человек, которого я считал своим учителем, перестал таковым быть. Превратился просто в начальника, с которым у нас нет уже никакого взаимопонимания. Поразмыслив, я пришел к выводу, что любые мои предложения могут пройти только в том случае, если они лежат в русле мысли моего начальника. Поэтому в дальнейшем в случаях несогласия с руководством решил помалкивать. Не спорить, но и не одобрять. И когда мы общей творческой группой обсуждали этот тупой сценарий Протасова, я молчал. Хотя из меня так и рвались эмоции.
Молчал и на просмотре снятого Борзовым ролика. Подали голос Шишкин, административный директор Бабаев и заведующий филиалами Боголюбов:
– Хорошо…
– Да, это про наше агентство…
– Круто, круто…
Гришина – заведующего отделом продвижения, отвечающего за показ ролика по телевидению – просто несло:
– Это очень точный фильм… Эффектно… Красиво… Просто здорово!.. Великолепно…
Я не удержался и буркнул, чтобы не услышал Протасов:
– Гришин, ты далеко пойдешь…
Он действительно чуть не покинул «Лидер». После проката ролика по телевидению Гришина едва не уволили. «Фильма» была с треском провалена. Просмотревшие ролик люди думали, что «Лидер Интернешнл» оказывает услуги… по пошиву деловой одежды. Ведь на экране в ворота нашего агентства входили «… одетые по-деловому люди не очень удовлетворенного вида». А выходили «счастливые в новых костюмах…»
Всю вину свалили на Гришина. Начальство, конечно, ценит подхалимство, но кто-то же должен отвечать за провалы. Протасов распорядился:
– Уволить.
Но заступничество Шишкина спасло Гришина. А потраченные на эту бестолковую рекламу деньги списали.
Я хотя и помалкивал, но тучи над моей головой все равно продолжали сгущаться. Сам виноват. Думая о том, как вновь возбудить у начальства интерес к моему подразделению, поручил Лавочкину с Петровой провести небольшое исследование: изучить положение нашего агентства на рынке рекламодателей. Я понимал, что несмотря на название, мы наверняка не лидеры, и есть позиции, которые нам нужно укреплять. Выявив их, я мог предложить свои услуги. Мол, проблемы решим с помощью моего подразделения, предварительно его несколько увеличив, как уже писалось в предыдущем бизнес-плане.
Сделанные мною предположения относительно положения «Лидер Интернешнл» на рынке подтвердились. Но вот реакция начальства оказалась совершенно не той, что я ожидал. Протасов вызвал меня и со словами:
– Дурацкое исследование… – швырнул материалы в мусорную корзину.
Потом встал с кресла и, несколько овладев собой, начал тыкать в мою сторону указательным пальцем:
– Надо быть профессиональнее. Тратишь деньги на бумагу, на людей зря… Это все – херня, подтасовка…
А ведь когда-то он ценил меня именно за объективность, за профессионализм. А теперь, стало быть, я для него – никто. Мамонтов ему не нужен. Значит, и мне можно ставить на Протасове крест. Да, если человек уже не может здраво обсуждать, спорить, срывается чуть ли не в истерику, то как с ним можно сотрудничать?
Оказалось, что Протасов не верит не только мне. Катя рассказала, что он во всем, чтобы ни происходило, видит происки врагов из рядов совладельцев холдинга «Лидер»:
– У них намечается пер’едел акций. И Пр’отасов может отвоевать себе хор’оший кусок. А стар’ые акционер’ы не хотят, конечно, молодого акционер’а. Если к своему посту генер’ального дир’ектор’а он добавит и влияние акционер’а, то Пр’отасов будет пр’актически единовластен…
«Ага, – подумал я, – он, видимо, посчитал, что это исследование выполнено по заказу противников – акционеров…» Поделился своими мыслями с Катей. Она подтвердила:
– Похоже на то.
Вот черт, а я как-то вообще далек от этих политических течений в корпорации. Стараюсь в них не вникать – не мое это дело. Наверное, Протасову и в голову не пришло, что мы просто выполняли свои профессиональные обязанности, исследовали рынок для того, чтобы помочь продвигать на нем наше агентство. И вот, я получил по затылку за участие в политической борьбе на стороне противника.
Эта история ударила даже сильнее не по мне, а по Лавочкину – он был непосредственным разработчиком исследования. Может быть, Протасов подозревал его в продажности больше, чем меня? Я во все был готов поверить после того как начальник не стал применять ко мне никаких мер. Но вот Лавочкина он требовал уволить:
