Дорте вскочила, и плед соскользнул на пол. Она хотела найти место, где можно укрыться. Крики женщины звучали теперь совсем рядом. Дорте придвинула стул к двери и снова села, зажав уши руками. На какое–то мгновение ей показалось, что за дверью грохочет поезд. Она не спускала глаз с двери, как будто могла увидеть, что за ней происходит. Ей захотелось в уборную, но выйти в коридор она не решалась.
Наконец хлопнула дверь, и все стихло. Теперь до Дорте долетал только шум улицы. Постукивание высоких каблуков. Ботинки на резине, туфли на коже. Она прислушивалась и гадала, что надето на тех ногах, чьи тени она видела на своей шторе. Наконец она подошла к раковине, спустила давно ставшие тесными джинсы и, как могла, пристроилась на краю. И все время не переставала напряженно прислушиваться к звукам. Потом она убрала стул от двери, прилегла на тахту, укрылась пледом и сложила руки.
— Пресвятая Матерь Божия! Прости, что я не молилась как следует. Мне как будто нельзя больше молиться. Сделай, чтобы все изменилось. Мне надо вернуться домой, или я не смогу больше жить. Прости мне мои мысли. Помоги мне думать хорошо — об Артуре, к примеру. Не сердись, что я взяла этот телефон, он все равно не работает. И сохрани маму и Веру. Мне так стыдно. Пусть никто не узнает…
В дверь громко постучали, Дорте вздрогнула и села. В комнату заглянула рыжая женская голова. Потом показалась и вся женщина. Ее долговязая фигура походила на огромные ножницы в чехле, которые кто–то просунул в дверь. Блузка на груди натянута до предела, на короткой юбке сбоку разрез. Возраст женщины определить было трудно, но, возможно, она не старше матери.
— Мне почудилось, что здесь кто–то разговаривает. Что ты здесь делаешь? — хриплым голосом спросила женщина.
— Я… Я здесь жить, — ответила Дорте, стараясь быть спокойной и похожей на норвежку.
— С каких это пор, позволь спросить? — Не дожидаясь ответа, Ножницы вошли в комнату, и большие карие глаза уставились на Дорте. — Где Артур, который притащил тебя сюда, не спросив разрешения?
— Уйти. Купить еды.
Ножницы, не представившись, начали жаловаться на Артура. Он уже неделю как не платит за квартиру, но теперь–то она получит с него деньги! Женщина наговорила еще чего–то, чего Дорте не поняла, а в конце сказала, что воздухом сыт не будешь. Это–то Дорте тоже хорошо знала.
— Ваш дом? — спросила она.
Ножницы изобразили презрение к недвижимости и громко заявили, что дом не ее. Она тут «Вахта». Это было похоже больше на должность, чем на имя.
— Я исполняю грязную работу, управляя всеми этими олухами. Снабжаю их чистыми простынями, полотенцами, собираю плату за квартиру и убираю грязь.
— Ты пить кофе? — неуверенно спросила Дорте и встала с дивана.
— Кофе? Неужто Артур обзавелся чем–то, в чем можно варить кофе?
Дорте понимала, что Вахта права. У Артура не было ни кофе, ни чая. И ничего, в чем можно было бы вскипятить воду, лишь одна большая кастрюля с ручкой.
— Он пьет только водку и пиво! Откуда ты? И как здесь оказалась? — спросила Вахта.
— Мы будем жить здесь, наверху. Там ремонт, — объяснила Дорте и показала на потолок.
Вахта уставилась на нее, а потом закатила глаза к небу.
— Ты что, дура? — спросила она.
Дорте глубоко вздохнула и постаралась держаться как можно прямее.
— Не надо так говорить!
— Как хочу, так и говорю! — фыркнула Вахта. — Но почему–то мне тебя жалко. Что он вбил тебе в голову? В этом доме девушки не живут с мужчинами. От этого бывают одни неприятности!
— Мы жених и невеста, — попыталась оправдаться Дорте, но Вахта продолжала твердить, что Артур привел в дом человека без ее ведома. В конце концов она дрожащим пальцем указала на Дорте и сказала что–то о том, что жить здесь вдвоем стоит в два раза дороже, чем одному. И прибавила: — Остерегайся, чтобы тебя не увидел Антрепренер!
Дорте поглядела на коробку с Белоснежкой, которую еще не открыла. Вот и хорошо, ей все равно нужно выбираться отсюда. Вахта продолжала извергать поток слов, из которых Дорте поняла лишь малую часть. С Артура и Дорте она должна получать тысячу крон. За какое время, было неясно. Но это еще дешево для такого дорогого района. И она, возможно, ничего не скажет про нее Антрепренеру, если Дорте заплатит. То, что у Дорте нет денег, ее не трогало.
— Так достань их! — строго сказала Вахта, смерив Дорте взглядом с головы до ног.
— Вы знать, где есть работа? — спросила Дорте. — Подавать… в кафе. Магазин? Убирать?
— Ты думаешь, что у нас здесь Биржа труда? Тебя нужно представить Антрепренеру. Ты здорова?
— Здорова?
— Да. Все, кто здесь работает, должны быть здоровы. — Вахта уселась на стул, лицо у нее вдруг стало даже добрым. — Послушай, мне хочется помочь тебе, ты могла бы мыть лестницу и площадки и таким образом хоть немного погасить долг за квартиру. Но мыть надо хорошо!
— Согласна! Когда?
— Я тебе скажу. — Вахта направилась к двери. — Кланяйся Артуру и скажи ему, что я о нем не забыла!
46
Артур не рассердился, что она нарушила систему в его чулане, как он выразился. Напротив, сказал, что все падает всякий раз, когда он открывает дверь, и что он собирался сделать там новые полки. Вахты он, по–видимому, не боялся, если не считать того, что она хотела показать Дорте Антрепренеру.
— Чертова карга! — взорвался он. Но то, что Дорте будет мыть лестницу, его вполне устроило. Правда, когда Дорте рассказала, будто в доме кто–то кричал, он забеспокоился и задумался.
— Это, конечно, Юлия. Вечно она со всеми ссорится. Не обращай внимания.
Дорте попробовала объяснить ему, что там дрался какой–то сердитый мужчина, Артур покачал головой и не захотел говорить об этом. Взял пиво и лег на тахту.
Она вынула из коробки готовую пиццу и поставила ее на стол. А потом спросила, почему у него в чулане лежит несколько фотоаппаратов.
— Это вещи Бьярне, — объяснил он. Было похоже, что он даже не знает, что там лежит, поэтому она ничего не сказала о телефоне.
После того как они поели, Артур захотел узнать, что находится в коробке под столом. Дорте рассказала ему о фонтане с Белоснежкой, и он пожелал немедленно распаковать его и смонтировать. Пока он доставал все из коробки, настроение у него неожиданно улучшилось, и ему захотелось выпить еще пива. Дорте принесла пива, а он, стоя на коленях, снимал с Белоснежки бумагу, в которую та была завернута. Они решили, что Белоснежка будет стоять на обеденном столе, чтобы провод доставал до розетки, а еще потому, что тогда она все время будет у них перед глазами. Артур разбирался, как установить Белоснежку, а Дорте принесла воды, чтобы заполнить колбу. Наконец осталось только воткнуть вилку в розетку. И когда вода заструилась по Белоснежке и самому маленькому гному, Артур ударил себя по ляжкам, засмеялся и несколько раз воскликнул «Вот черт!». Потом он пододвинул к столу стул и велел Дорте принести еще пива. Иногда он улыбался про себя и с удовлетворением высовывал кончик языка, словно фонтан был его изобретением.
Через некоторое время Дорте спросила, почему вещи Бьярне лежат у него, но Артур только пожал плечами и пробормотал, что у Бьярне нет постоянного жилья.
— Не думай об этом, теперь, когда ты тоже живешь здесь, он будет предупреждать о своем приходе.
— Друг?
— Друг? Да как сказать… Иногда он здесь появляется… Нет, не друг. У кого они есть, эти друзья, черт побери! Разве что у тех, у кого хватает на них средств.
Дорте поправила венок на голове Белоснежки и букет, который она держала в руках. Он немного помялся во время переезда.
— Я надо тебе сказать одна вещь, — проговорила она без всякого вступления и не приготовив заранее слов.
— Что?
— Может, ты сам заметить?
— Что я должен был заметить? — спросил он, включая и выключая фонтан, потому что обнаружил, что первая струя бывает сильнее, чем следующие за ней.
Дорте выпрямилась и положила руки на живот:
— Беременная!
Артур оторвал взгляд от Белоснежки и уставился на Дорте.
— Вот черт! — Наконец он закрыл рот, подождал немного и спросил: — А кто же?.. — Он не закончил.
— Ты! — Дорте скрестила на животе пальцы.
— Ты уверена?
Дорте кивнула.
— Почему же ты не сказала об этом… раньше? Когда мы говорили по телефону?
— Ты бы не хотеть, чтобы я приехать.
Артур забыл о Белоснежке. Он положил руки на колени, опустил глаза и вздохнул.
— Само по себе это не страшно. Но, боюсь, они не захотят, чтобы в доме жил ребенок.
— Кто они?
— Антрепренер. Председатель, — сказал он, рассматривая фигуру Дорте, словно первый раз ее видел. — Какой у тебя срок?
— Ты знать. Четыре–пять.
— Мы что, резинкой не пользовались? — Глаза У Артура сузились и сделались подозрительными.
Дорте помотала головой и глотнула. Несколько раз. Некоторое время он смотрел на нее, потом притянул к себе на тахту и положил голову ей на плечо. Заметив, что Дорте вытирает глаза, он обнял ее и пробормотал что–то о Свейнунге. Она так сильно замотала головой, что несколько раз стукнула лбом ему в грудь и расплакалась уже не на шутку.
