Жак точным броском торта затыкает ей рот. Та грохается в объятия мужа, который прижимает ее к своей груди.
– Не бойся, дорогая, все пройдет, ничего не случилось…
Я пытаюсь поймать Жака за рукав и сказать «пошли отсюда»… Но он отталкивает и меня, и других. Он совсем свихнулся. На мой взгляд, все пропало. Никто ему уже не поможет. Его бы надо было связать. А потом? Они все набросятся на него. Но если его выведут из строя, то мы загремим вместе с ним!
– Жак, – шепчет пенсионер. – Хочешь, мы позвоним священнику?
Он говорит нежным, поразительно спокойным среди общего безумия голосом.
– Послушай, Жак, не делай глупостей… Здесь ты дома… Вспомни, я сам дал тебе свой адрес! Я сказал: «Когда выйдешь, приходи ко мне домой». Помнишь?.. Никто тебе не сделает ничего плохого!.. Пошли ко мне в комнату… Согласен?.. Поговорим с глазу на глаз.
Я чувствую, как слабеет сопротивление Жака. Быть может, из-за нежного голоса… Я вижу, как расслабился его палец на курке. Я смотрю только на это. На его палец.
– Берегись, – кричит Люсьен, у которого никто ничего не спрашивал. – Ну, берегись, сволочь! Подумай, кого ты убьешь!.. Главного надзирателя Кюттоли! Имя которого – символ надежности и теплоты отношений! Все ребята обожали его!
Какой мудак! Не нашел ничего лучшего, как произнести надгробную речь!
– А как его провожали на пенсию! Тебя уже там не было, сволочь поганая! Ты ничего не знаешь! Так я тебе скажу! На прощание ребята организовали праздник. И директор позволил им это!.. Они читали поэмы, написанные на картонной бумаге! Они подарили ему золотую книгу со всеми подписями! Среди них были и такие, которые плакали!
У него и самого слезы в глазах, у этого зятя. И у Жака, как это ни невероятно, тоже. Я чувствую, что он вот-вот начнет хныкать как маленький. Но он поднимает пушку и направляет в живот надзирателя. Рука его дрожит, палец сжимается.
– Не валяй дурака! – орет Пьеро…
Поздно.
В помещении гремят выстрелы. Мужик беззвучно падает на колени и отваливается, будто стреляли в подушку.
И вот он уже больше не двигается. Все кончено.
Возникает долгая пауза. Даже не давящая. Скажем, даже вызывающая облегчение. Все смотрят на пол, на неподвижную фигуру в середине гостиной. Двигаются только вязальные спицы старухи. Но вот уже на Жака набрасываются, как безумные, оба зятя. Тот отбивается рукояткой револьвера и ногами. У него вид человека, решившего дорого продать жизнь. Мои счеты с ним закончены. Я просто не вижу, как он может выпутаться из того положения, в которое сам попал.
В данный момент никто не обращает на нас внимания. И мы улепетываем как зайцы. Быстро находим машину, спрятанную за рекламным щитом. Скорее ключи! Искать во время бега в своих карманах не самое удобное дело! Еще менее удобно бежать, оглядываясь назад и стараясь не угодить в помойки, не налететь на фонарные столбы. Идеальным в нашем случае было бы иметь зеркальце, закрепленное на конце штока, как ноты проходящих строем музыкантов духового оркестра… Но нам везет. Никто нас не преследует. Еще сто метров, и мы спасены: нас ожидает старая, никогда нас не подводившая «диана». На последних пятидесяти метрах испытываем ужас: а вдруг нам прокололи шины? Бежим со скоростью рекордсменов на сто метров: 10,1 секунды. Стремительно отъезжаем, лишь бы мотор выдержал! С крейсерской скоростью минуем Энзисхейм. Летим, как «скорая помощь». Мне даже кажется, что звучит ее сирена. Два умирающих проскакивают все светофоры! И все равно кажется, будто еле тащимся… Надо поскорее сменить ее. Хорошо бы получить несколько дополнительных лошадиных сил. Ведь речь идет о дерби, в котором мы опять принимаем участие!.. Мы снова ведем безупречный образ жизни, снова трахаем баб, у нас даже пушки нет с собой!.. И что это нашло на нашего дылду? Убить такого симпатичного человека! С моей точки зрения, лучше не стараться понять причины. У всех, кто выходит из тюрьмы, шариков явно не хватает… Жанна, твой род угаснет…
На всех парах проезжаем бурлацкую тропу… Стоп! Чья-то машина стоит между каналом и домом! Красный «форд-мустанг» с черными полосами, как на участвующих в ралли. Огни потушены. А тут еще мы подъезжаем на полной скорости. Ай, вот бы нам такую красотку! Мы чуть-чуть не столкнули ее в канал! Не говоря уж о том, что нам с Пьеро совсем не по душе ночные таинственные визитеры… Выжидаем. Пульс больше не бьется чаще 70 ударов в минуту… Осторожно вылезаем. Заглядываем в просвет ставен. Надо установить, кто к нам припер. Да еще без предупреждений? Именно сегодня вечером? Когда мы так спешим?.. Вздрагиваем: дверь отворяется. В дверном проеме появляется фигура мужчины с сигаретой, которого провожает Мари. Ее глаза, как фотовспышка, фотографируют нас. Она недосчитывает, конечно, Жака. Все четверо торчим в дверях. Никто не двигается. Молчание становится тягостным. Только тип улыбается, как жизнерадостный болван. Пора действовать, только надо расслабиться. В конце концов Мари рожает короткое объяснение: «Месье приехал из Мюлузы. Предлагает работу. Заменить заболевшую парикмахершу… Так жаль, мы как раз уезжаем». Действительно, говорю, как глупо. Мы с Пьеро переглядываемся. Потом смотрим на «мустанг». На такой тачке можно далеко уехать! Не то что на «диане». Но нам не до комментариев. Смотрим на типа. Еще один брадобрей. В хорошо сшитой двойке. «Вы холосты?» – спрашиваю его просто так… Он смеется, этот мудак. «Да… А что?» Потому что, старина! И не старайся понять. Холостяк, который не ночует дома, – нормальное дело! Придется воспользоваться твоей свободой! Тебе незачем возвращаться домой! Там никто не станет волноваться. А когда ты затрубишь тревогу, мы будем далеко. На альпийских лугах! Будем дышать горным воздухом! Мы пришлем тебе ящик эдельвейсов, чтобы украшать ими то тут, то там головки клиенток. Ты станешь родоначальником новой моды!
Должен признать, что на этот раз нам попался сговорчивый брадобрей. Не буду несправедливым к нему! В общем, так. Он позволил с собой обойтись, не сопротивляясь, как нам хотелось, попросив только, чтобы его поместили на что-нибудь мягкое. Мне, впрочем, показалось, что он вел себя чуточку подхалимски. И еще стал заливать. «У меня отличная страховка, – говорил. – Так что не беспокойтесь!.. Вы можете на машине даже врезаться во что хотите. Я застрахован „на все случаи жизни“. Кстати, знаете, что бы меня устроило?.. Если предоставится возможность, покорежьте ее передок. Мне пора его заменить, на нем полно царапин… Чтобы въехать в мой гараж, нужна большая ловкость. Каждый раз я задеваю одним крылом…» Нам плевать было на его кузов… Меня в машине интересует мотор. Я просто изнываю от любви к хорошим механизмам. Но тут уж меня решили побаловать! Какая коробка передач! Какая сила у мотора! Это изделие «форд-матч-1» было настоящим чудовищем, особенно по части поглощения километров. Только надо быть предельно осторожным на виражах. У машины поганая привычка кусать свой зад. Эти американцы не могли обойтись без этого! Впрочем, чего им бояться? У них ведь только автострады! А сколько жрет бензина! Стрелка буквально на глазах пропадает из виду. Вероятно, не менее пятидесяти литров на сто километров! Да… Далеко мы на ней не уедем. А ехать надо было быстро. Скорость – теперь моя главная забота. Быстрее уехать из Эльзаса с его трупным запахом.
Совершенно очевидно, что мы не можем останавливаться на любой заправочной с этой красной мордой. Денег у нас достаточно. С этой стороны все было нормально. Брадобрей был так любезен, что привез с собой 50 кусков. Но выставляться с такой машиной было бы неосторожно. «Хотите, проверю уровень масла? воды? давление в покрышках? протру ветровое стекло языком?» Естественно придет в голову и вопрос: «Откуда у таких молодых людей подобная игрушка?» Слесарь с заправки тотчас созвонится с фараонами и сообщит все детали. «Похоже, двигают на юг – юго-запад, в Альпы, через Безансон, Полиньи, Лонсле-Сонье…»
«Смоемся, пока пахнет жареным, – говорил я себе. – Смоемся по-быстрому. Пока не успели раззвонить». И вот, удобно устроившись на сиденье, я позволял себе всякие трюки высокого пилотажа. При этом набрасывался на виражи вне городов, оставляя позади собак при выезде из них, ослепляя всех фарами, не церемонясь с лесными насаждениями. Наша машина как бы представляла собой светящийся бурав, который пробивал себе путь в тоннеле со скоростью 10000 оборотов мотора в минуту. О нас могли подумать, что мы спасающиеся от преследования мальчишки или какие-нибудь богатые предприниматели. Внутри машины был полный комфорт. Она слегка проветривалась. Никаких толчков. Зеленый свет на приборной доске едва виднелся перед глазами. Плотный ковер на полу, зажигалка для сигары, регулируемый руль, регулируемые сиденья. Не регулировался только коэффициент шанса в жизни у одних людей по сравнению с другими. Почему моя мать не сделала ничего для того, чтобы я стал парикмахером? Вот наглядный пример. Моя мать вполне могла понравиться какому-нибудь парикмахеру. Во всяком случае, подумать над этой проблемой. Потом ей достаточно было бы пошептать ему на ухо, лежа в кровати, чтобы я тотчас стал учеником – с чаевыми и духами. Проклятие! Тогда бы я не оказался в нынешнем положении. Все это в отличие от Мари, которая не хотела заниматься парикмахерским делом. Я видел, как она лежит ничком на заднем сиденье. Мы нанесли ей страшный удар своим рассказом о блистательном успехе ее избранника. Складывалось впечатление, что ее ничто не интересует. Тщетно пытался я как-то ее встряхнуть.
