Владимир Романовский - В постели с Президентом

— Эй, — сказал Винс.

— Он играл с пистолетом, — настаивала Кимберли.

— Я не играл. Я только один раз его включил. Я хотел посмотреть, как он работает.

— В кухне? — спросил Винс.

— Что?

— Ты включил зажигалку в кухне?

— Нет.

— Где ты ее включил?

— В комнате, где большой стол.

— Он весь день играл с пистолетом, — сказала Кимберли, богиня справедливости.

— Я не знал, — сказал Люк.

— Книжная полка, — предположил Винс.

Люк не понял.

— Занавеска, — сказал Джон.

— Это я нечаянно, — сказал Люк. — Я не хотел.

— Ну хорошо, — сказал Винс. — Мне все равно, где эта сука. Как здесь ловят такси?

— Я могу вам вызвать такси, — сказал Рики с энтузиазмом. — Хотите?

— Конечно. Спасибо.

Рики вытащил мобильник и набрал номер.

— Ну хорошо, — сказал он, когда Винс, Джон, Роджер и дети залезли в машину. — Счастливого пути. Роджер, спасибо, мужик. Ищи статью в завтрашних газетах.

— Удачи, — скептически сказал Роджер.

Таксист резко взял с места и сделав несколько лихих поворотов, проследовал под стрелку, указывающую на въезд Тёрнпайка. Въезд оказался перекрыт — его чинили. Таксист выругался и дал задний ход.

— Помедленнее, — сказал Винс таксисту. — Я серьезно. У тебя в машине дети. Думай, что делаешь.

— Эй, Винс, — тихо сказал Джон. — Нельзя при детях унижать представителей сектора услуг. Дурной тон.

— Дети спят, — сказал Винс. — И вообще — дурацкая была затея их здесь прятать. Никто за ними не гнался, и за мной тоже.

— Ты уверен?

— Конечно уверен. Я перепугался, что-то вроде паранойи, а Гвен подыграла. Думаю, что ей просто нравятся приключения.

Отец Гвен знал то, чего не знал Винс. Документы были готовы, детей можно было отобрать у Винса в любой момент. В документах Винс классифицировался как человек, не заслуживающий доверия. Время от времени Джон нанимал специалистов, дабы избавиться от микрофонов, которые Гвен непрерывно сеяла по всему особняку. Ничего не помогало. Гвен знала о деле прав на детей и, очевидно, приняла собственные меры, возможно для того, чтобы угодить Винсу, в коего была влюблена. Джон решил не поднимать эту тему, даже ради того, чтобы защитить дочь. Вместо этого он повернулся к Роджеру.

— Как дела? — спросил он.

— Счастлив рапортовать, что все идет отлично, — сказал Роджер. — Всё и все в полном порядке. Прошу меня извинить, ребята, мне нужно некоторое время погрустить молча. Оставьте меня в покое.

И Джон и Винс удивились этой внезапной вспышке — спокойный, мягкий характер Роджера с ней не вязался.

Помолчав, Винс сказал:

— Слушай, Роджер, у меня к тебе есть дело.

— Ага, — сказал Роджер равнодушно.

— Я написал статью…

— О, вы написали статью, сэр? — саркастически переспросил Роджер.

— Проблема только одна…

— О, со статьей проблема, а?

Джон рассмеялся.

— Прекратите вы, оба! — потребовал Винс.

Люк проснулся, сказал «Умри, грязный зеленый инопланетянин», и снова уснул.

— Мне нужно, чтобы кто-нибудь ее проверил, с карандашом, — объяснил Винс. — Хорошо бы, если бы ты. Если не возражаешь. Я заплачу тебе столько, сколько ты сочтешь нужным.

После примерно десяти секунд саркастического молчания, Роджер сказал:

— Согласен. О чем статья?

— Позже обсудим.

«Летняя резиденция» Винса находилась на западном берегу Гудзона, в трех милях от Найака, и представляла собой большой, просторный дом, напоминающий особняки Золотого Берега. Особняк куплен был после того как Винс и Илэйн появились в одном из ресторанов Золотого Берега и нашли, что принимают их слишком холодно.

Дрова весело трещали в камине в главной гостиной. Едва одетая экономка — солидная, рассудительная женщина лет сорока и друг ее, чуть моложе, с козлиной бородкой, прервали прелюдию к соитию и быстро поднялись с ковра, делая виноватые жесты.

— Простите, — сказал Винс. — Я понимаю, что это неожиданно очень. Наверное, нужно было оповестить звонком…

Говоря это, он почувствовал себя глупо. В конце концов это его дом. Следует воспринимать как должное что, в отсутствие хозяина, прислуга будет развлекаться, но с другой стороны риск быть прерванными — естественный, его следует принимать в расчет, когда используешь хозяйский дом в собственных любовных целях.

Винс удалился. Мужчина с козлиной бородкой быстро оделся и через три минуты исчез, не сказав никому ни слова.

Винс и Джон перенесли детей в детскую и уложили в кровати. Джон сказал, что отдохнет, и ушел в гостевую спальню. Экономка вышла к Винсу в кухню. Роджер закрыл холодильник, оперся о раковину, и стал смотреть и слушать.

— Я понимаю, вы меня сейчас уволите, — сказала она.

— Нет. Почему? — удивился Винс.

— После того, что случилось…

— Ничего не случилось, — сказал он. — Кофе хотите?

— Сэр…

— Вот вам кофе. Послушайте, окажите мне услугу. Мне нужно быть в городе завтра, и послезавтра тоже, и, возможно, на третий день тоже. Не присмотрите за детьми? Я вам заплачу. Двести долларов, отдельно, в день. Как вам?

— Я не уверена, что…

— Если не можете, не порекомендовали бы кого-нибудь из ваших знакомых?

— Я могу.

— Очень хорошо. Мы сейчас пойдем в библиотечную комнату, Роджер и я. Мне очень жаль, что так получилось давеча. Если я чем-то могу помочь, скажите. Как насчет отпуска? Поезжайте куда-нибудь. Я заплачу за билеты и отель, и любые расходы. И возьмите своего бойфренда с собой.

— Почему бы вам не купить ей хоккейный клуб? — спросил Роджер, отпивая кофе. — Айлендерз уже два года ищут покупателя. Рынок плохой, можете купить со скидкой. Согласятся на сто миллионов, если поторгуетесь слегка.

— Заткнись, Роджер, — сказал Винс. — Ну так что же? — он снова повернулся к экономке. — Я за все плачу. Трехнедельное путешествие для двоих.

— Э… сэр, это не очень хорошая идея…

— Он художник? Вы хотите сказать, что он горд и наверняка откажется?

— Он один из десяти самых богатых людей в стране, — сообщила она, закатывая глаза. — Скупердяй страшнейший. Большая часть земли в этом регионе принадлежит ему. И он скорее всего согласился бы на ваше предложение, и именно поэтому я отказываюсь. Мне и так перед вами неудобно. За детьми я послежу, не волнуйтесь. Я думала, вы рассердитесь на меня.

Она хотела добавить, что покойная жена Винса чуть не уволила ее как-то раз за похожее нарушение этикета. Но не добавила из чувства такта. Как многие другие граждане Республики, она считала, что Винс нанял кого-то, чтобы убить надменную снобистскую шлюху, и, по ее мнению, шлюха это вполне заслужила. Если бы она, экономка, была бы мужем шлюхи, она тоже наняла кого-нибудь, чтобы шлюху убить.

Роджер пожал плечами. Вот он опять — в нужном месте в нужное время. Опять происходит сенсационное. Опять репортаж писать не о чем.

Винс и Роджер удалились в библиотеку с массивными дубовыми столами и стульями и антикварными книжными полками. Винс открыл спортивную сумку и вытащил черновик. Роджер вытащил портативный компьютер.

— Надеюсь, ты сможешь разобрать мой почерк, — сказал Винс.

— Я любой почерк разбираю, — сообщил Роджер обыденным тоном. — Меня этому учили.

Некоторое время он читал черновик, а Винс ерзал в кресле, нервно поглядывая на чтеца.

— Ладно, — сказал Роджер. — Главная проблема не в грамматике, которая, кстати сказать, лучше, чем я предполагал, и не в структуре, которую можно подправить. Проблема в ключевых словах, или, если желаете, в расхожих словах. Они все стоят не там, где должны стоять, и служат не тому, чему должны служить.

— Объясни.

— На мой взгляд, вам не следует использовать расовый козырь.

— Э… Не знаю. А что, не поможет?

— Нет. Хуже сделает. Детям будет хуже.

— Почему?

Роджер закурил. Винс дал ему пепельницу.

— Представьте себе, — сказал Роджер. — Ваша дочь идет учиться в университет. Там встречает парня, который ей нравится. Парень смотрит на нее и думает — а, это же та самая девушка, чей отец ушел от обвинений в убийстве потому, что он черный и знаменитый. Вам бы не хотелось, чтобы такое произошло?

— Нет, — сказал Винс, чувствуя приступ тошноты.

— Хорошо, — сказал Роджер. — Никаких расовых инсинуаций. Расхожие, или сигнальные, если хотите, слова, такие как — «предубеждение», «нечувствительные», «враждебно настроенные», и так далее — от них нужно избавиться. От всех. В чисто логическом смысле вы используете их правильно, но логика с политикой не связана. Как только люди слышат слово «предубеждение», они тут же думают — «расовое» — не так ли.

Винс подумал.

— Да, — сказал он. — Ты прав.

— Прекрасно, — сказал Роджер. — Теперь, когда мы избавились от этих слов, то что осталось — сплошное нытье. Вам нельзя сейчас ныть, Винс. В конце концов вы же чемпион мира по боксу. Так что вместо «мои бедные ребятишки» следует писать «мои дети», а вместо «журналист никогда не сожалеет о сделанном» — хмм… ага — «будь у этих журналистов хоть немного здравого смысла, они бы осознали, что есть разница между правдой, на которую указывают все свидетельства, и ложью, которую они сами придумали только для того, чтобы позлорадствовать за счет человека, попавшего в беду»