– Алена, это кошмар! Просто кошмар! Они написали все… – она уже захлебывалась слезами, – про меня написали, что я была тогда в машине…
Черт! Я успела среагировать. От грязной задницы грузовика меня отделяло несколько сантиметров.
– Сейчас, Настя, подожди!
Внутри бушевала адреналиновая буря, но я не поддавалась, рвалась к обочине, нагло тараня плотные ряды машин. Уф, встала!
– Алло, Настя, говори!
Она плакала.
– Настя, успокойся! Подыши и спокойно скажи мне, что случилось.
Когда-то это должно было произойти, почему не сейчас?
Мое ухо заливал поток слез и соплей, из которого было понятно немногое. Я услышала только: Ведерникова была в машине, Ведерникову выгонят с телевидения, Ведерникова пострадала и находится в тайной швейцарской клинике. Главный вопрос оставался неясным.
– Настя, ты меня слышишь?
– Да-аааа, – и она снова уходила глубоко под воду.
– Скажи мне, там написано, что ты вела машину?
Трубка затихла. Утонула она там, что ли?
– Что? Что ты говоришь?
– Они написали, что ты за рулем была, да?
– Ты что? При чем здесь… Почему за рулем? Алена, ты с ума сошла?!
Действительно, с ума я сошла. Я же по телефону про это спрашиваю.
– Я тебя поняла. Вернее, не так поняла.
– Вот именно! Алена, приезжай срочно! Приезжай, умоляю! Ольховский никого не пустит, конечно, но они же везде пролезут, правда? Я даже телефон не могу включить. Они разорвут меня! Журналисты эти разорвут меня! Я не знаю, что делаааа…
Она снова зарыдала.
– Эй, прекрати! Прекрати, слышишь? Тебе нельзя реветь, опухнет лицо. Я сейчас приеду!
Я пыталась найти баланс между сложными чувствами внутри меня. Облегчением от того, что мучительная тайна прорвалась наружу и это облегчило мою ношу, и неуютным совестливым ощущением, что это недостойно – испытывать облегчение, когда чужая беда стала горше.
Через полтора часа, преодолев последовательно заторы на Садовом, Кутузовском и Рублевке, я вошла в палату.
Это была первая полоса. Через всю страницу крупно:
«СЕНСАЦИЯ!!! Знаменитая телеведущая Анастасия Ведерникова разбилась в Ницце! Смертельная автокатастрофа закрыла путь на ТВ!
Шокирующие подробности на стр. 5!»
Похоже на некролог. Хорошо, что вполне узнаваемая Ведерникова сидела рядом – опухшая, заплаканная, в бинтах и слезах, но живая и относительно здоровая. И хорошо, что желтая газета сделана по принципу комикса. Этот отвратительный шрифт и веселенькие новости вокруг да около этих ужасающих черных букв сразу снижали градус катастрофичности ожиданий: Билану угрожают колдуны вуду, Слуцкая изменила мужу с Хабенским, Подольская и Пресняков устроили оргию на столе, с Алсу творится мистическая чертовщина.
Хотела бы я посмотреть на людей, которые делают такие газеты. Тут как раз актуален мамин фирменный вопрос – и где они новости берут?
Листок назывался «СС». «Светские скандалы». СС – неплохое название для газеты. Спецкорр СС, главный редактор СС, штурмбаннфюрер СС…
Я нашла стр. 5, обильно унавоженную душераздирающими рекламными выкриками: «Лицо невесты олигарха обезображено до неузнаваемости! Что скрывает женевская пластическая клиника?»
И так далее, и тому подобное.
Слава богу, ни слова про полицию и расследование…
Настя теребила за ухом повязку, поддерживающую сложную бандажную конструкцию, созданную пластическим гением Ольховского. Швы ей уже сняли.
– Не трогай, пусть заживает, – сказала я, отложив газету.
– Чешется, не могу. Ну, что ты думаешь? – она умоляюще смотрела на меня.
– Плохо, но не смертельно. Я думала, что хуже.
– И что теперь делать?
– Сначала понять надо, кто тебя слил. Что ты сама думаешь?
– Не знаю. Как ты считаешь, Алена, это можно через газету установить?
– Теоретически да. А практически тебе никто не скажет. У меня в такой прессе даже знакомых нет.
– Ален, извини, я тут думала… Только ты не обижайся, ладно?
– Ну…
– Ты никому не говорила? – Настя потупила взор.
– Я?! – учитывая, во что мне обошелся кошмар с Ведерниковой, меньше всего я хотела бы разменять свои усилия на такую вот дешевейшую статью! – Ты вообще думаешь иногда?! Нет, я не говорила! Здесь не ищи.
– Но на пустом месте не может быть?
Не может. Это точно. И про сломанный нос откуда-то взято.
– Может, Ольховский? – предположила Настя.
– Вряд ли. Рискует гонораром. Ему же много платят?
– Прилично. Более чем. Даже для Сашки это заметно.
Для Сашки, бр-ррр! Ладно, сейчас не об этом.
– Давай так. Перечислим всех, кто знает, – сказала я.
Получилось: Настя, я, Канторович, Настины родители, Ольховский и его персонал (человек пять наберется), Волков, продюсер канала Цыганков (без подробностей). Все.
– А Аня?
– Какая Аня?
– Ну его жена, Аркадия жена, твоя начальница.
– Нет, я ей ничего не говорила.
Тогда, приехав к рыдающей Волковой, я, действуя без всяких инструкций Канторовича, сообразила, что ей не стоит говорить о Насте.
– А ты сама никому не болтала? Подружкам каким-нибудь? Вспомни! Ты здесь почти месяц сидишь, кто-нибудь приезжал наверняка, звонила кому-нибудь?
– Ты что? Исключено.
– Точно? – Что-то в ее голосе не слышалось уверенности.
– Только одной подруге. Но она не могла. Я ее с детства знаю, наши родители дружат. Мы почти как сестры.
Получалось, что виновата медицина. Искать надо среди медсестер.
В сумке зажужжал телефон.
– Алле, Борисова? Королева гламура, звонила мне, что ли? Чего хотела?
– Мишка! Хорошо, что ты позвонил. Как дела?
– Да нормально, сижу тут, дрочу на последнюю заметку. На работе до сих пор, представь! А ты, Борисова, олигархам отсасываешь в сортире «Галереи»?
– Полозов, ты офигел совсем? Распоясался, гад! Все, я отключаю телефон. – Это было слишком даже для меня, прошедшей через ужасы французского плена.
– Ну прости дурака, прости. Это я соскучился так. Валяюсь в ногах, целую песок, по которому ты ходила.
– Этого недостаточно. Извинения не приняты.
– Ну, хочешь, харакири сейчас сделаю, а, Ален? Прости, я, правда, гад. Ну за…бался совсем, одурел. Ты же знаешь, я мужская шовинистическая свинья, тупая и одноразовая.
– Скорее, одноклеточная. А что тупая, согласна. И я ее зарежу посредством харакири.
– Слушай, может, поужинаем? Сто лет тебя не видел. Давно собирался тебе набрать…
В Москве всегда так. Перелистываешь «имена» в телефоне в поисках номера, который экстренно необходим сейчас, и игнорируешь те, которые давно следует набрать. Стыдливо и поспешно пробегаешь цифры, за которыми – дорогие, родные, друзья. Не хватает мощного импульса, чтобы активизировать желание поговорить. А потом, когда подстегнет тебя что-то срочное, наконец набираешь. Получается, что звонишь друзьям только по делу. Друзья обижаются, думая, что это ты такая корыстная. А это не ты корыстная, это город такой, жадно поглощающий энергию. Хватает только на самое необходимое, без чего прожить нельзя сейчас. Мишке наверняка тоже что-то надо, иначе он бы не перезвонил. Я не обижалась, я просто знала про него то же, что и про себя.
– Сегодня не смогу встретиться.
– Да, а чего делаешь? Тоже на работе? Хочешь, я к тебе подъеду? – Мишке точно что-то понадобилось.
– Нет, не на работе. Я газету читаю, – я перевернула страницу, чтобы уточнить название, – «Светские скандалы», знаешь такую?
– А то! Наш отрядный боевой листок. Пионэр-правда. Про Диму Билана и куклу вуду уже прочитала?
– В смысле? – Реакция Полозова была удивительна. Михаил Юрьевич читает бульварную прессу? Да, давно я ему не звонила, пропустила огромную внутреннюю работу, проделанную редактором деловой газеты в сторону читателя бульварной шелухи.
– В прямом. Я ее теперь на ночь читаю в качестве супружеского долга.
– То есть… Не понимаю, Миш…
– Ты что, Борисова, не в курсе до сих пор? Это же Ирки моей газета. Нарыла инвесторов, теперь она издатель. Бабки рубит на Диме Билане. Я тебе давно хотел позвонить, про Канторовича заметку заказать – у тебя же контакты с ним. Ты же была там, во Франции? Слухи ходят, что ты свидетель номер один. Во Франции была, спрашиваю?
Я впитывала информацию, как сухая мочалка, оставленная хозяином на две отпускных недели, впитывает воду. Иркина газета? Иркина?!
Ведерникова тревожно прислушивалась – по моему лицу, наверное, читалось, что я получила новость часа. Графиня изменившимся лицом бежала пруду.
– Нет… Да… Я во Франции по другому поводу была…
– Да ну? А я слышал, что ты там вместе с Канторовичем Волкова спасала. Почему только Прохорова не спасла? Давай встретимся, поболтаем, расскажешь мне про приключения Электроника…
Осторожнее, никаких резких движений. Мишка в курсе. Меня подмывало спросить, кто написал заметку в Иркину газету, но по телефону он точно не скажет. И при Насте спрашивать не стоило.
