Бен Хетч - Всюду третий лишний

Я не хочу видеть тебя в качестве жертвы, а себя в образе грязного страшного скорпиона, забавляющегося с каждым, кто для этого подходит. Желаю тебе хорошо встретить Рождество.

P. S. Потница на предплечье прошла, но на лице еще остались отметины: поэтому я выгляжу ужасно… до сих пор во всем теле не утихает аллергическая реакция.

Два парня из Англии, которые живут в моем хостеле, начали проявлять ко мне дружеское расположение после того, как увидели на мне футболку с надписью: «Я прыгнул с парашютом над мысом Воллонгонг», а может быть, просто потому, что вокруг кроме меня никого больше и нет, но истинной причины я не знаю. Хостел практически обезлюдел, потому что все, кто в нем жил, отправились на Рождество либо домой, либо на Бонди-бич, где намечено большое гулянье. Марк и Эд познакомились еще дома и все еще принимают меня за итонца[49] из-за моего лондонского акцента. Они спрашивают, где носильщик, который таскает мой рюкзак, а говорят с деланным голландским акцентом. «Ну так шшто дшентльмены, пора пропуститьш по стаканшику „Джима Бина“».

Я подумываю о том, не взять ли мне напрокат машину и не двинуть ли в Нусу, чтобы провести Рождество с Доминик, хотя она и просила меня не делать этого. До Нусы отсюда больше 1000 километров, но я чувствую, что надо что-то делать. К тому же это в сторону Кэрнса, да и Чаббс начинает относиться ко мне с подозрением. Он оставляет для меня у дежурного в вестибюле хостела записки, в которых просит вернуть ему камеру, а когда сегодня утром, направляясь в кафе «Конго», я невзначай столкнулся с ним, он снова спросил меня, какой журнал заказал мне статью.

Я сейчас пишу эти строки, сидя в отеле «Кугги-бэй». На мысе тишина и безлюдье, «Макдоналдс» и тот закрыт. В «Паласе» отмечают канун Рождества, потягивая пиво и добавляя шипящие звуки в конце слов. В хостеле «Бичсайд» организовано рождественское угощение для сирот, стол с угощением устроен также и на игровой площадке в отеле «Кугги-бэй».

– Китш, так ты решил ехатын в Ношу или нетш? Мы с Эдом хошим знатшь.

Сиднейский рынок подержанных автомобилей и бюро проката откроются через час, поэтому у меня есть еще время для размышления. Здравомыслия больше не существует: мой мозг от жары находится в состоянии, близком к спячке, и все решения принимает сердце; оно сейчас действует, как полоумная прислуга, присматривающая за домом и принимающая чудовищно бессмысленные решения, которые мне надлежит исполнять. «Выкопать могилу и поставить памятник своей прошлой любви». Что это за чертовщина? И о чем вообще речь? У меня при себе была колода карт, и я сразу же стал пытаться снять колоду на карте Доминик. Инстинктивно я чувствовал, что Дэнни одобрил бы такой риск. Что ж, снимаю колоду еще раз!

Австралия – это необъятная, пыльная, жаркая, негостеприимная преисподняя, заселенная каторжниками в пятом поколении, но маскирующаяся под цивилизованное общество под маской крикета и успехов в парной игре в теннис и бейсбол. Здесь слишком много таких, кто может убить, искалечить, поранить вас, поскольку тут это классифицируется как цивилизованное действие – у всех острые зубы или жало: у зеленых муравьев, прыгающих муравьев, огромных медуз, летучих мышей, шершней, жутких пауков, тайпанов,[50] опоссумов, – даже трава здесь может жалить. Гигантские стволы с раскидистыми ветвями, усыпанными зелеными листьями, по форме как листья липы, напоминающие сердце, но с острыми, как гарпуны, концами, вонзаются вам в руки и ноги, нанося до 1000 проколов на один квадратный дюйм, отчего вы буквально сгибаетесь пополам от боли, которая затем распространяется по всему телу и делается мучительной при любом изменении погоды.

В Австралии всегда что-то ползает по вашим ногам. В этой зараженной паразитами стране достаточно остановиться хотя бы на одну наносекунду,[51] и тут же что-то с большим, чем у вас, количеством ног пытается сосать вашу кровь, пить ваш пот, жалить вас, кусать вас или вызвать у вас анафилактический шок.[52] Например, местный паук, знаменитый тем, что плетет паутину в форме кошелькового невода: в прошлом году семь человек расстались с жизнью из-за его укусов, а десять удалось с трудом спасти. Это не обыкновенные пауки, даже с точки зрения стандартов, видоизмененных с учетом особенностей этой страны. Они могут прыгать на три фута, и, более того, они агрессивны. К ним не применимо распространенное выражение «они боятся тебя больше, чем ты их». Они не боятся вообще ничего. Они стремятся напасть. И это их цель.

Едва ли какая-либо часть страны по-настоящему заселена. Здесь как на Диком Западе. Узкая полоска населенных пунктов вдоль побережья, предназначенных исключительно для приема туристов, небольшое число промышленных предприятий, разбросано по полудюжине городов, а вся остальная территория – пустыня, в которой только и можно встретить что беззубых старателей, ищущих драгоценные металлы.

Трудно понять, зачем люди приезжают в Австралию. Их завлекают сюда, где их ждут тяжелые работы, а приманкой служат панорамные фотографии Большого Барьерного Рифа, снятые фотопейзажистом Петером Ликом через голубые фильтры в ранние утренние часы еще до того, как это место подвергнется вторжению неорганизованных туристов, хмельных после прошедшей ночи. На днях я спросил в книжном магазине туристического центра, нет ли у них книги по истории Австралии. Продавщица посмотрела на меня такими глазами, как будто я попросил продать мне пробирку с антивеществом.

Я принимаю депрессант. Рождественский день в Нусе, а я, оказавшись здесь, чувствую себя полным дураком. Я сижу на койке второго яруса в спальне хостела «Приют дельфинов» на Солнечном берегу в Нусе – позади остались двенадцать часов пути ночью со скоростью 170 километров в час по автостраде на прокатной «тойоте-кампри»; радио включено на полную мощность, окна открыты – чтобы не заснуть. Одна за другой мелькали маленькие речушки, единственные ориентиры в этой местности – пять Шестимильных речушек, две Восьмимильные речушки, три Аллигаторских речушки. Я обогнал 98 автомобилей и 26 большегрузных трейлеров; как участник ярмарочной гонки, мчался с зажженными фарами, и никто из водителей не попытался обойти меня. Трижды я, едва не заснув, начал уже скользить бортом по кустарнику, растущему вдоль шоссе. Один раз я почти выехал на встречную полосу, из-за того что огромный паук, превосходящий размерами суповую тарелку, грохнулся мне на колени из-за солнцезащитного экрана, за которым он прятался. Однако чувство того, что я делал что-то и стремился куда-то, вселяло в меня радость.

Сейчас от усталости мои глаза почти ничего не видят, горло пересохло от бесчисленных сигарет «Мальборо лайт», но гонка длиной в 1021 километр закончена, и я готов к объятиям и рождественскому подарку от Доминик: «Эмили Л.» Маргерит Дюрас[53] («Потому что ты всегда возвращаешься»).

При телефонном разговоре накануне вечером, после которого я и принял решение приехать, Доминик сказала, что я «совершенно взбалмошный, во мне нет ни капли здравого смысла», однако она бы очень хотела увидеть меня. Фиона все еще была у родителей и должна была вернуться не раньше 28-го числа, Карлос застрял в Сиднее, и я думал, что она переживает такое же одиночество, как и я.

– Я выезжаю сегодня вечером. Утром увидимся, – сказал я.

Возможно, я ожидал слишком многого. Я обнимал ее, когда она показывала мне свое жилище, но объятие получилось каким-то неловким. Это скорее было прощальным объятием в Вегасе, чем объятием при встрече в Нусе. Я мог приехать раньше. Хорошо выспаться перед поездкой и ехать в Кэрнс. Это еще каких-то 1000 миль. Сейчас я практически на мели: прокат машины – 150 долларов в день, расходы на бензин – 120 долларов.

Кит!

Скажи, если это как-то связано с Дэнни, можем ли мы поговорить об этом? Я извиняюсь за то, что сказала тебе насчет Рождества. Конечно, я понимаю, что ты можешь чувствовать в связи с этим. Но ведь и у меня тоже есть чувства. Ты знаешь, что я всегда готова поговорить об этом. Не надо меня отталкивать. Ведь ты знаешь, что я приеду куда угодно. И ведь мы можем поговорить еще и до того, как встретимся. Том рассказал мне, что ты прыгал с парашютом. Пожалуйста, не подвергай себя снова такому же риску. Хочешь, я положу сколько-нибудь денег на твой счет? Ты, должно быть, скоро будешь без единого пенса. Сообщи мне обо этом.

Дорогой Кит!

Я сейчас у папы. Он стоит у меня за спиной и ворчит, что ты все еще не прислал мерку для костюма и что ты, по всей видимости, слабоумный. Все заранее желают тебе счастливого Рождества.