— Так и есть…
— Все равно, удачи, — сказал он и ушел.
Я тоже ушел из коттеджа, мне хотелось сбежать, оставить в дураках всех, включая Энни, бросить ее в отеле. Надо было срочно ехать в национальные парки и попытаться выиграть несколько дней. Я подумал также и о том, чтобы немедленно вернуться в Женеву или в Нью-Йорк, но под каким предлогом? И что я буду там делать после прибытия? Я вынужден был идти по минному полю. Малейший неверный шаг, и я взлечу на воздух.
Я нашел водителя такси в скверном расположении духа. Я дал ему на чай сто шиллингов, и он сразу же стал более покладистым и отвез меня в отель. Надо было как можно скорее уехать подальше от «Дайане Риф», а пока надо отыскать Энни на пляже и запереть ее в номере.
В холле отеля «Дайане Риф» меня встретили два гиганта, без устали предлагавшие кокосовые орехи. Меня мучила жажда. Я взял один кокос и выпил его содержимое с помощью двух соломинок, Пока я пил, детишки индийцев вились вокруг меня, словно мухи.
Некий европеец с неестественно бледным лицом о чем-то разговаривал с сотрудником отеля. Увидев меня, он прервал разговор и быстрым шагом направился ко мне:
— Мистер Ландлер, не так ли? — сказал он мне — Моя фамилия Шнайдер, я директор отеля. Я хорошо знал покойного доктора Говарда. Какое несчастье! Какие времена! Нас это известие просто поразило. Есть чего бояться. Но все это в прошлом, поговорим о живых! Надеюсь, с вами Энджи будет счастлива!
Чтобы пожать ему руку, пришлось раздвинуть детей и отдать пустой орех добродушному гиганту. Эти движения помогли мне выдержать еще один удар. Я их не интересовал, я был всего лишь третьим мужем, никто не знал, сколько времени я смогу им пробыть… Я улыбнулся:
— Рад с вами познакомиться, господин директор. Хочу вас поздравить: отель очень хорош.
Он поднял руки:
— Делаем все возможное, максимум удобства для клиентов… С кенийским обслуживающим персоналом легко добиться желаемого результата. Вероятно, Энджи уже сказала вам, что у нас принято в начале пребывания здесь встречаться перед ужином. Мы с женой приглашаем вас пропустить по стаканчику за приезд. Не могли бы вы спуститься в бар в половине восьмого вечера?
Я ответил не моргнув глазом:
— С удовольствием, господин директор. Мы спустимся в бар… Если только Энджи не решит по-другому. У нее болит голова.
Директор воскликнул:
— Не беспокойтесь. Она очень хорошо переносит здешний климат. Я знаю ее уже много лет, у нее не было никаких проблем. Один из владельцев коттеджей, мистер Пфайфер, утверждает, что она адаптировалась к Африке так хорошо, словно здесь родилась. Не все могут сказать о себе такое.
— С каждым может случиться все что угодно, даже с ней…
Директор покачал головой:
— Я больше беспокоюсь о вас. Вы уже бывали в Африке?
— Пролетом…
Он пожал плечами:
— Здесь надо прожить много месяцев, чтобы привыкнуть. Вы родились…
Он вежливо ждал, что я закончу фразу:
— Во Франции.
Его лицо расплылось в улыбке:
— Как вам повезло! Это же так прекрасно, Франция! Я немец, принял кенийское гражданство, но сохранил любовь к нашей дорогой старушке Европе. Там явно недостает интеллектуальной жизни, столь характерной для запада США, для Калифорнии… Во время моего последнего путешествия в Лос-Анджелес доктор Говард был еще жив. Я познакомился у них дома с замечательными людьми. Доктор тепло принял меня, хотя он ужасно боялся тропиков и знал, что мы с женой зазываем Энджи сюда и поддерживаем ее в решении создать фонд помощи.
Я чувствовал себя все более и более уязвимым.
— Вы были у них в доме?
— В старом доме, до трагедии. Мы обожаем Энджи. Шикарная и забавная женщина… Ах, эти сцены безумного смеха у бассейна… Когда она изображает Чарли!
— Чарли, — повторил я, — Чарли.
— Она переодевалась: усики, трость, большие ботинки. Даже Говард, человек очень сдержанный, и тот смеялся.
Я очень мало знал о своей жене. Я видел ее нетерпеливой, властной, уклончивой, строгой, иногда нежной. Любой, но только не забавной…
— Если когда-нибудь в коттедже вы захотите увидеть Энджи и не обнаружите ее ни в постели, ни в конторе мистера Пфайфера, она непременно будет с моей женой! Когда эти две болтушки начинают разговаривать… Вы, конечно же, знаете, что моя жена занимается магазином по продаже полудрагоценных камней. Вы должны были видеть витрину, когда проходили по коридору…
Я улыбался, хотя меня сводили судороги от страха. Даже веревка, чтобы повеситься, была наверняка перегрызена какой-нибудь крысой, сообщницей моей жены. Эта дорогая усопшая женщина была в таких хороших отношениях с людьми… Я представил себе, как мы с Энни вошли бы в магазин, чтобы купить гам понравившуюся ей драгоценность. Я вынул бы кредитную карточку на имя Ландлер-Фергюсон. Меня уличили бы на месте во лжи, в мошенничестве, жена директора сразу же позвонила бы в дом в Беверли-Хиллз, чтобы сообщить Энджи о том, что ее муженек болтается здесь с любовницей. Филипп ответил бы, что Энджи находится в Африке, Энни и меня полиция арестовала бы в Найроби. Какое везение!
Я высказал мысль, которая могла показаться директору подходящей:
— Гут такое дело… Энджи, несомненно, расскажет вам обо всем подробнее, но время очень важной встречи с японцами было сдвинуто вперед несколько часов тому назад. Речь идет о принципиальной для компании сделке. Мы узнали об их просьбе перенести время встречи, когда делали промежуточную посадку в Женеве, Энджи уже хотела было возвращаться. Она, к сожалению, не может поселиться в коттедже, но и поездку по заповедникам она не хочет пропускать.
— Ах, какая досада, — сказал директор. — Перенести на более ранний срок отъезд на сафари? Это будет трудно сделать, все места заняты. Даже если бы у нее было разрешение передвигаться по заповедникам на личной автомашине, она не нашла бы комнаты в гостиницах. Она сказала мне, что в этом году хочет перемещаться как обыкновенный турист и понаблюдать за поведением людей, за их бесконечными фотосъемками, за их прибытием в гостиницах. Она считает, что число туристов угрожающе растет, и выступает за ограничение въезда в заповедники. Попытайтесь решить этот вопрос со служащей фирмы «Развлечение-Сафари», но надежды мало.
Директор продолжил:
— Энджи — необыкновенная женщина. Она владеет тысячью гектаров и поместьем, хочет построить лечебницу для животных, школы, ясли, хочет подарить огромную сумму кенийскому правительству, но перед этим еще раз проехать по классическому туристическому маршруту, чтобы оценить свою программу с «общественной» точки зрения. Она хочет знать все стороны этого дела, в этом ее сила, мистер Ландлер… Вот, — вдруг произнес он, — вот она…
Он указал на длинный коридор, соединявший холл отеля со столовой.
— Кто?
— Видите там молодую женщину? Она только что приехала. Именно она занимается клиентами «Развлечение-Сафари». Обратитесь к ней.
— Моя жена ее знает?
Я уже полагал, что все здесь были хорошо знакомы с Энджи, что все звали ее по имени и что все они наблюдали за мной, самым странным из животных, кем она смогла заинтересоваться.
— Не знаю, — ответил директор — Служащие фирмы «Развлечение-Сафари» часто меняют место работы, они ездят из одного отеля в другой и поочередно обслуживают клиентов. Если она не сможет ничего вам предложить, я мог бы попробовать сделать что-нибудь, используя свои связи. Сегодня вечером Энджи скажет мне, куда именно ей хотелось бы поехать… До скорой встречи, мистер Ландлер.
— До свидания.
А что, если я отправлюсь за «ауди» и стремительно увезу Энни из отеля в Момбасу? Мы смогли бы добраться до Найроби достаточно рано утром, чтобы попытаться улететь любым рейсом в Европу: в Париж, Франкфурт, Женеву. Главное — сбежать отсюда.
Чтобы показать полную безмятежность, я дружески махнул издали рукой кенийцу, который без тени усталости продолжал предлагать клиентам отеля открытые кокосовые орехи с двумя соломинками и красными цветами… Я направился к указанной мне швейцарке. Спустившись на половину этажа по лестнице, отделявшей столовую от основной галереи, я оказался в просторном зале. Официанты отеля в белых куртках ставили на столы пирожные и маленькие сэндвичи: скоро должна была начаться церемония чаепития, унаследованная от англичан.
— Мадемуазель… Мне нужна ваша помощь…
Я попытался ей понравиться: вот, мол, я такой соблазнительный тип да к тому же такой наивный. Придурок, ничего не знающий о своей жене… Я улыбнулся.
Девица с белой кожей, усыпанной конопушками, ответила мне с автоматической любезностью:
— Меня зовут Гертруда Цвинке. Чем могу помочь, мистер…
— Ландлер. Моя жена зарезервировала из Лос-Анджелеса полный тур.
