Энни я обнаружил на узкой полоске пляжа, почти на опушке морской пены, среди группы продавцов, Она была нагружена, как осел, разными предметами и тряпками. Она упорно торговалась. А поскольку руки ее были заняты вещами, она рисовала свою цену на песке пальцем ноги. Она вела ожесточенный торг с молодым африканцем, черным, словно эбонитовое дерево, в темных очках с толстой белой оправой, закрывавшими верхнюю половину его лица. Он предлагал ей большой выбор дешевых бус.
Достаточно было одного взгляда директора отеля на это чудо в большой шляпе и мокром купальнике, державшее в одной руке картину с изображением захода ярко-красного солнца за черные пальмы, прижимавшее к себе правой рукой две фигурки воинов, один из которых уже успел потерять свое копье, а левой фигурку слона размером с большое пресс-папье, — всего одного взгляда, чтобы понять: это вовсе не Энджи, и я приехал с низкопробной любовницей, которую стараюсь выдать за их дорогую подругу. К бретельке ее лифчика была привязана красная набедренная повязка, настоящий гигантский шар, надуваемый ветром. И я привез сюда эту женщину? Это просто акт самоубийства! Мое алиби висело на волоске. Энни была не женщиной — предметом для обожания, а женщиной — носильщицей предметов.
— Э, — сказала она, увидев меня. — Какая удача! Вы пришли очень кстати. Мне нужна ваша помощь! Посмотрите-ка, что я купила, настоящее великолепие. Я хочу еще купить вот эти бусы, а вон у того человека в мешке есть жираф. Я хочу жирафа. Без жирафа я отсюда никуда не уйду.
Африканец в зеленой кепке, стоявший в сторонке, не желая перебивать торговлю коллег, снисходительно улыбнулся мне и вынул наполовину из своей сумы фигурку жирафа, чья деревянная пятнистая шея намного превосходила размеры любой ручной клади. По другую сторону от Энни сморщенный, как печеное яблоко, старик предлагал щиты, раскрашенные в синий и желтый цвета. Меня тоже сразу же окружили, и я оказался в центре группы. На нас весело смотрели отдыхающие, которые ничего не покупали. Мы были частью пляжного представления.
— Вы один из них, — сказала Энни — Вы ужасны. Даже самый пресыщенный, самый избалованный человек вынужден будет признать, что я нашла сокровища. И за цену…
— Да, да, — сказал я, стараясь отогнать продавцов. — Пойдемте…
Она хотела купить жирафа, и я купил ей его не торгуясь. Продавец был поражен быстротой сделки. После этого я по тащил ее через пальмовую рощу к левому крылу отеля, чтобы подняться в наш номер через боковой вход, позволявший миновать холл.
Энни остановилась на безупречно постриженной лужайке, до здания было еще достаточно далеко.
— Не тащите меня так! — воскликнула она. — Вы грубо со мной обращаетесь. Я пока еще не хочу идти в номер.
Шляпа ее слетела и закувыркалась на ветру, поднявшем кучу песка, потом она зацепилась за зонтик от солнца. Я сбегал за шляпой, вернувшись, выплюнул полную песка слюну.
— Не злите меня, Энни. Если кто-нибудь посмотрит на нас из отеля? Моя жена давно освоилась в Африке, она не покупает дешевые изделия, она… Вы делаете меня подозрительным и одновременно смешным.
Она накинулась на меня:
— Мне осточертело слушать, как вы нахваливаете качества вашей жены! В это путешествие надо было ехать вдвоем, нас двое. Я хочу честно выполнить мои обязательства, но чтобы меня при этом не толкали, не торопили и не…
Она поколебалась, стоило ли произносить это слово, но все же сказала через силу:
— …унижали.
— Я вас не унижаю. Я буду деликатным, нежным, терпимым, но, Бога ради, пойдемте в номер!
Ее резкость прошла, она устала.
— Я хочу вам помочь.
Я взял у нее фигурки воинов. При этом случайно коснулся ее груди, и на меня нахлынуло непростительное желание. Ее кожа была влажной, соблазнительной. Я взял себя в руки и провел ее по безлюдной лестнице на четвертый этаж к коридору, где находился наш номер. Случайно проходивший мимо слуга видом знатока оценил объем наших покупок и открыл нам дверь. Горничная, убирая номер, очевидно, включила кондиционер, и он работал на полную мощность. На меня налетел холодный воздух, я остановился как вкопанный, от холодного воздуха у меня перехватило дыхание. Энни прошла в свою комнату раскладывать свои сокровища. Затем вернулась и остановилась в проеме двери:
— Пойду приму душ. Я вся липкая от песка… Если найдете кока-колу и предложите мне, надеюсь с улыбкой, буду просто счастлива. Поставьте моих воинов на стол.
Я занес к ней ее гордых самбурусов[32] и их щиты, ее шляпу, жирафа, картину с закатом, поднял валявшуюся на полу пляжную юбку. Услышал, как зажурчала вода. Мне захотелось постучать в дверь ванной комнаты и предложить ей потереть спину. Меня охватило неукротимое желание контакта. Я был в полном одиночестве, даже легкое прикосновение руки другого человека могло бы успокоить меня, уверить в том, что я не нахожусь на замерзшей безлюдной планете. Если я захочу сбежать отсюда, Энни нужна мне как союзница. Следовательно, необходимо заключить перемирие. Открыв мини-бар ее комнаты, я достал маленькую бутылку шампанского. В своей комнате я обнаружил такую же бутылку, а также пакетики с арахисом и солеными миндальными орехами. Поставив на стол два стакана, я стал ждать. Она вышла из ванной комнаты, плечи ее были мокрыми. Тело было завернуто в широкое банное полотенце от груди до середины икр.
— Не хотите шампанского, Энни? — сказал я.
— Правда? — спросила она. — Наконец-то что-то похожее на праздник.
Я наполнил бокалы, она со звоном чокнулась со мной и сделала глоток.
Потом увидела этикетку на бутылках.
— Французское шампанское в Африке! — произнесла она, — Как шикарно! Спасибо, Эрик.
Она пила шампанское с удовольствием, одновременно как ценитель и как человек, испытывающий жажду. Посмотрев на меня, сказала:
— Следует признать, что вы плохо выглядите. На вашем месте я выключила бы кондиционер, как сделала я в своей комнате. Одна моя подруга в Саванне[33]…
Я сделал резкое движение рукой, мне хотелось, чтобы она замолчала. Она остановилась:
— Вы знаете, что такое Саванна?
— Нет. Никогда в Саванне не был… А история с вашей подругой меня совсем не интересует.
— Зря вы меня не слушаете. Мне кажется, вы замерзли. Так вот у нее началась пневмония из-за кондиционера. Она сама родилась в Баффало, а в Саванне… Там иногда бывает жарче, чем в Африке.
Мне хотелось сжать ее в объятиях, почувствовать ее тело, услышать ее дыхание, забыться хотя бы на несколько минут. Напряжение становилось невозможным.
— Энни… У меня серьезные проблемы.
Она уселась на край кровати и пригласила жестом сесть рядом:
— Сядьте сюда.
Я подчинился. Она взяла мою руку:
— Эрик, вы не умеете врать, у вас на лице все написано… С самого начала вы что-то от меня скрываете. Скажите мне правду, она не такая уж ужасная… Вы из кожи вон лезете, чтобы я поверила в ваши истории, шитые белыми нитками.
— Энни, реальность часто превосходит фантазию, как говорят…
— Да, но ваш трюк слишком рискованный.
Меня охватило нетерпение.
— Нет никакого трюка. Просто серия совершенных ошибок. Мы с женой приняли слишком поспешное решение. Я уехал в ярости, полный желания обставить ее. Это гордыня. Я и предвидеть не мог, что она всем тут будет нужна… Мы женаты полтора года, а я не нашел времени, чтобы расспросить ее об Африке. Я не знал, что она говорит на суахили…
— Она говорит на чем?
— На суахили, это государственный язык страны. Короче говоря, мы хотели изобразить путешествие семьей, скромно, оставив несколько доказательств нашего совместного пребывания. Но она никогда не говорила, что коттедж, «уединенный» по ее словам, стоит в самом центре парка и что в это время, когда в ряде стран уже начались школьные каникулы, эти виллы полны людей, которые знают ее и ждут.
Энни задумчиво произнесла:
— Но предположим, что она все это предусмотрела. А если она хотела вас провести? Послать вас в западню! Об этом вы подумали?
— Какую западню?
— Чтобы внушить дяде, что вы скользкий тип, настоящий подлец. Даже если дядя выступает против развода, она может доказать ему, что вы ей наглым образом изменяете. И тогда у нее есть моральное право на развод. Представляете, в какую вы попали неприятность, взяв документы Энджи, ее паспорт и по нему привезли сюда свою любовницу. Вы никогда не сможете доказать, что она была на это согласна. Есть ли у вас свидетели, способные подтвердить, что она со всем согласилась с самого начала, даже если нет письменного ее разрешения? Если вас здесь обнаружат с работницей казино из Лас-Вегаса, вам конец. Она сможет заявить, что я была вашей подружкой еще до вашей с ней свадьбы. Это вы понимаете?
Я прервал ее:
— Моя жена не настолько хитра.
