Все это так, но газетчики не знали и половины правды.
Я распрощался с Андре в городе Халл, в провинции Квебек, и в пятницу 23 октября пересек на своей каталке мост и оказался в Оттаве; так начался первый из трех самых замечательных и наполненных событиями дней за все время турне.
Суббота началась с поездки в общественный центр, где я выступал в спортивном зале, переполненном девчонками и мальчишками-скаутами младшего возраста, затем я отправился на каток, где ребята играли в хоккей на санках — отличный зимний спорт для подростков-инвалидов. Санки, которыми пользуются ребята, внешне напоминают традиционные финские сани, только с укороченными полозьями, а в руках у них клюшки с шипами на одном конце — ими отталкиваются ото льда для ускорения. Стоит им добраться до шайбы, как они перехватывают клюшки и бьют по ней другим концом. Те ребята, которые не могут самостоятельно передвигаться подобным образом, пользуются санками с дополнительным сиденьем — в таком случае они только гоняют шайбу, а толканием об лед занимается сидящий рядом друг или родственник. Играют они с подлинным азартом, и требуется немалое умение, чтобы управлять санками, ведь тормозов-то у них нет. Чтобы остановиться, приходится падать — именно это забыли объяснить некоторым журналистам, которые устроили между собой гонки на подобных санках и то и дело влетали в бортики хоккейной площадки.
Затем наступило время возвращаться в отель, чтобы двинуться оттуда торжественным выездом к зданию парламента, где нас ожидали тысячные толпы народа, репортеры, телевизионные камеры и даже, представьте себе, духовой оркестр. Вот тут-то и началась самая потеха.
Премьер-министр позвонил мне, когда мы еще были в Ньюфаундленде, и сообщил, что правительство готово пожертвовать нам миллион долларов, причем в любое удобное для нас время и в любом месте по нашему выбору. Он сам был готов вылететь хоть на следующий день и преподнести мне чек прямо на маршруте, если я считал такой вариант наиболее приемлемым. Я судорожно глотнул воздух, после чего поблагодарил премьер-министра за его заботу о нас и за деньги. Посовещавшись, мы решили, что идеальным местом для такого события может быть Оттава.
Церемония состоялась на улице у здания парламента. С первой же секунды я понял, что попал в беду: мое кресло оказалось на склоне. Мне приходилось придерживать колесо одной рукой, иначе я бы покатился под откос. Затем я заметил, что все кругом пестрит флагами и ведерками с эмблемой организации «Кинзмен». Что ж, они осуществляли сбор пожертвований, но мне показалось, что для подобной церемонии все это слегка отдавало коммерческой рекламой. Поэтому своей свободной рукой я обхватил ведерко, которое стояло у меня на коленях, чтобы хотя бы на нем прикрыть надпись «Кинзмен».
Пока произносились речи, у меня все обстояло нормально. Затем премьер-министр попытался вручить мне чек.
Вот тут мне моих двух рук явно не хватило. Поэтому он поднял чек над головой, показал его толпе, а потом опустил его в ведерко. Это был отличный театральный жест, отличный пример политики и прекрасный кадр для фотографов. Что касается нас, мы просто не могли мечтать о большем. Затем мы обменялись рукопожатием, толпа разошлась, и мы отправились назад к гостинице.
Однако мы не знали, что, когда трогались в путь, один из помощников премьер-министра совершенно резонно решил, что ведерко для сбора пожертвований отнюдь не самое подходящее место для чека в миллион долларов. Поэтом он взял да и вынул его оттуда. Единственное, что он позабыл сделать, так это предупредить хоть кого-нибудь об этом.
Спустя несколько минут Мюриэл Хани и Джим Тейлор с рассеянным видом возвращаются в отель, как вдруг их догоняет запыхавшийся помощник премьер-министра, сует им чек и говорит: «Мюриэл, что мне с ним делать?»
На какой-то миг они остолбенели: подумать только, миллион долларов! Первое, что им приходит в голову: а не поехать ли в Акапулько [4]? Затем Мюриэл берет чек, и они входят в вестибюль отеля, а здесь все эти «кинзмены» панически роются в своих ведерках и приговаривают:
«Но ведь он должен быть где-то здесь! Нельзя же вот так взять и потерять чек на миллион долларов!»
Мюриэл подходит к ним и, помахивая чеком, спрашивает:
«Случайно не это ищете, а, ребята?»
Этот чек значил для нас куда больше, чем просто деньги. Он являлся доказательством того, что премьер-министр и правительство однозначно выразили поддержку проекту «Человек в движении» и всему тому, ради чего он был предпринят. В тот же вечер мы получили дополнительное подтверждение этого, когда присутствовали в качестве почетных гостей на вечеринке, устроенной ради сбора средств министром транспорта Доном Кросби.
Во время перерыва мне удалось переговорить с глазу на глаз с господином Малруни в его кабинете. Он снял пиджак, расслабился, и у нас состоялся непринужденный, обычный человеческий разговор.
Затем я достал маленький листок бумаги с рядом заготовленных вопросов. «Надеюсь, сэр, вы не воспримете это как чрезмерную бесцеремонность с моей стороны, — сказал я ему, — но существует ряд вопросов, касающихся положения инвалидов в этой стране, и я хотел бы обсудить их с вами».
На какой-то миг у него удивленно подпрыгнули брови.
«Конечно», — ответил премьер-министр, и мы проговорили с ним на эту тему, до тех пор пока не настало время возвращаться к обеду. Удивительно, но наше турне поистине открывало нам все двери. Моя же задача заключалась в том, чтобы войти в них и донести проблемы и чаяния инвалидов до тех, кто за ними находился. Больше такой возможности могло никогда не представиться.
Во время нашего пребывания в Оттаве я также встретился с федеральным министром по делам спорта Отто Елинеком, государственным секретарем Дэвидом Кромби, премьер-министром провинции Онтарио Дэвидом Петерсоном и другими официальными лицами. Зачастую эти встречи проходили в присутствии представителей организаций по оказанию поддержки инвалидам — и нам удалось заручиться заверениями, что проблемы инвалидов будут решаться более энергично, причем не только во время нашего турне, но и на долговременной основе.
В частности, господин Елинек пообещал сделать все от него зависящее, чтобы спортсмены-инвалиды в Канаде были признаны как полноправные атлеты и заняли достойное место в мире спорта. Он также обещал нам убедить Международный олимпийский комитет воплотить в жизнь нашу мечту о включении соревнований инвалидов-колясочников, по крайней мере по двум видам спорта, в программы олимпиад — по одному в летние и зимние игры, — причем не в качестве демонстрационных или показательных выступлений, а на равной основе со всеми остальными.
Господин Петерсон выразил большой интерес к разработанной нами совместно с Управлением молочной промышленности Канады программе, согласно которой полноценные в физическом отношении дети должны проходить специальный курс по ознакомлению с потенциальными возможностями инвалидов и узнавать о тех преградах, которые нам приходится преодолевать в обществе. Идеальным вариантом могло быть включение такого курса в программы начальных школ по всей стране, чтобы у здоровых ребят и у их сверстников-инвалидов появилось больше возможностей общаться. Если мы хотим добиться прогресса в этом отношении, то соответствующая подготовка должна начинаться именно в этом возрасте, когда только начинает складываться восприятие действительности у тех, кому в дальнейшем предстоит определять облик страны.
Эта часть нашего турне не нашла широкого отражения в средствах массовой информации. («Вы все испортили, Рик, — написала мне одна женщина из провинции Нова-Скотиа; она сама была прикована к креслу-каталке. — Вы ничем другим не занимаетесь, кроме как пытаетесь собрать деньги».)
Но это вовсе не соответствовало действительности. К сожалению, когда речь заходила о нашем турне, средства массовой информации проявляли гораздо больший интерес к внешней стороне дела, нежели к сути.
