— Итак, что вы дальше намерены делать? — спросила Аня, когда все участники небольшого совещания наконец расселись вокруг стола.
Генерал Кутятин пожал плечами.
— Возвращать в компанию незаконно отчужденные от нее активы. Возвращать самолеты.
Аня откинулась на потертую спинку стула.
— Это не так легко.
— Почему?
— Долги, на основании которых вы обанкротили компанию, получены мошенническим путем.
Генерал Кутятин улыбнулся.
— Если вы, как генеральный директор и владелец «Авиаруси», не считаете, что это было мошенничеством, то это никогда никто мошенничеством не признает.
— Кто владеет контрольным пакетом «Росско»? — спросила Аня.
— Семен Собинов. Но он мертв.
— Значит, владелец контрольного пакета — я. И я могу всех тут уволить в любой момент.
— Это не совсем так, — сказал Защека, — по российскому законодательству вы вступите во владение только через шесть месяцев, если к этому времени не объявятся другие наследники, также имеющие права на эту фирму, а до этого времени фирмой будет управлять временный управляющий, которого суд назначит блюсти ваши интересы.
— Возможно, суд назначит такого управляющего, который меня устроит. Особенно если мне поможет Стас.
— Стас — убийца вашего отца.
— Мне это уже говорил один человек. По имени Арлазов. Наверное, вы слышали эту историю?
— Слышал, — спокойно сказал Кутятин, — и что это доказывает, Анна Семеновна? Да, Коля Арлазов — подонок, но опытный следователь. Да, он с братом решил развести вас на деньги. Но он же был заинтересован в том, чтобы получить деньги, а не в том, чтобы оклеветать именно Стаса? Он назвал вам самого вероятного подозреваемого. Он же не назвал вам Пупкина.
Аня помолчала.
— Ты знаешь, Аня, что такое «кабанчик»? — продолжал чекист. — Это предприниматель, которого откармливают, чтобы потом выпотрошить. Твой отец был хорошим бизнесменом, но он запутался. Войнин убил его партнеров. Войнин заставил его красть и обманывать. А потом, когда твой отец создал компанию, Войнин вымел в сторону долги и заставил передать все содержимое этой компании своему ставленнику.
— Мой отец получил за это деньги.
— Аня, это все туфта. Все подписи твоего отца — подделаны. Тех компаний, на которые якобы переведены деньги, просто не существует. Все хорошее отношение Стаса ничего не может изменить в том факте, что никуда никакие восемьдесят пять миллионов Никитин не переводил. Потому что — где они тогда?
Аня встала.
— Захар Федорович. Докажите мне, что Стас убил моего отца. Вы меня поняли? Мне не нужны предположения, рассуждения, логические цепочки. Следователь Арлазов руководствовался предположениями. Это для него плохо кончилось. Мне нужны доказательства. Вы ведь сотрудник спецслужбы, ваша специальность — получать доказательства, так? Это не ваша специальность — банкротить компании. Принести мне доказательства, и вы в обмен получите любую мою подпись и любую мою компанию.
Кутятин вышел проводить Аню до ее машины. Дождь кончился. Проспект Мира тек, как двуцветная река, в одну сторону — белые фары, в другую — красные габариты.
— Как вы относитесь к Войнину, Анна Семеновна? — спросил Кутятин, — он вам нравится? Правда ведь, нравится? Красивый парень под два метра ростом со стальными мускулами и без грамма жира, он производит впечатление? Даже несмотря на его сломанный нос?
Аня молчала.
— Что вас смущает, Анна Семеновна? — спросил Кутятин. — Что Войнин к вам хорошо относится? Я бы на месте Войнина тоже хорошо относился к женщине, которая может, если захочет, посадить его за решетку. Войнин не занял бы того места, которое он занимает, если бы не умел очень-очень хорошо притворяться. Он может быть очень грустным на похоронах убитого им человека и очень нежным с дочерью покойного. Это крайне опасно: действовать исходя из уверенности, что Войнин говорит вам правду. Это может стоить вам жизни.
Аня вздрогнула.
— Скажите, — внезапно жалобно спросила Аня, — а Войнин… он женат?
Кутятин заколебался.
— Формально — да.
— Что значит — формально? Они… расстались?
— Гораздо хуже, Анна Семеновна. Его жена пропала сразу после свадьбы. И Войнин никогда не делал попыток ее найти.
* * *
Запись была сделана из темно-синего «Опеля». «Опель» стоял в двадцати метрах от окна офиса «Росско». Он писал колебания стекла.
Запись привезли на дачу Стасу через сорок минут после того, как Кутятин попрощался с Аней, и Стас прослушал ее раз, а потом второй.
«Докажите мне, что Войнин убил моего отца, и вы получите любую мою подпись и любую мою компанию».
Блядь. Все они бляди.
Он встал и подошел к прозрачному, ненатурально толстому окну, за которым начинались рублевские сосны и припорошенная снегом лужайка.
Черт, почему он вчера не переспал с ней?
Она же хотела, чтобы он переспал. Даже если она не знала этого, она все равно хотела.
Изменило ли бы это что-нибудь в ее сегодняшнем поведении?
Да. Изменило бы.
Именно поэтому он с ней и не переспал. Стас Войнин не хотел, чтобы про него говорили, будто он может переспать с женщиной из-за того, что иначе у него будут проблемы.
«Его жена пропала сразу после свадьбы. И он никогда не делал попыток ее найти».
* * *
В первый и последний раз Стас Войнин влюбился в двенадцать лет. Тогда он учился в пятом классе элитной школы номер двенадцать, в самом центре Москвы. В этом районе партийные дома новой застройки были перемешаны со старыми коммуналками, и поэтому в школах учились вместе дети элиты и дети из коммуналок. В школу номер двенадцать из коммуналок старались не брать и устраивали перед первым классом что-то вроде экзамена, но Стас отличался природной сметкой и экзамен этот прошел прекрасно.
Поэтому несмотря на то, что Стас жил в коммуналке, а отца у него не было, он учился в элитной школе.
В пятом классе в их школу пришла тоненькая девочка с черными волосами и прозрачным длинным личиком. Она была внучка очень известного чекиста и дочка советского посла. До прошлого года она жила где-то в Европе и училась в европейской школе, и поэтому она страшно задирала нос, даже больше, чем все прочие партийные дети.
У нее в ушах были дорогие золотые сережки, она ходила по школе в изящных туфельках на каблуках, и ноготки у нее были еще в пятом классе длинные и покрытые прозрачным розовым лаком. А еще у нее были черные волосы и черные, как маслины, глаза.
Стас влюбился в Алису с первой минуты, но она не обращала на него ни малейшего внимания. Алиса очень рано поняла, что то, что она жила три года в Бельгии, а потом пять лет в Испании, делает ее существом совершенно исключительным, а новые джинсы, которые прислал ей дядюшка на день рождения, поднимают ее и вовсе на недосягаемую высоту.
В ее представлении круг ее друзей должны были составлять дети торговых работников, членов горкома партии и, в крайнем случае, — генералов. Стасик из коммуналки был для нее чем-то средним между стенкой и клумбой. Она так мало разговаривала с ним, что Стасу даже не довелось понять, насколько она глупа.
Чтобы понравиться Алисе, Стас стал заниматься боксом и запрещенным тогда каратэ. Чтобы она имела возможность списывать у него, он стал учиться на пятерки. Чтобы купить ей дорогие подарки, Стас занялся ломкой чеков.
За несколько месяцев до выпускных экзаменов, когда Стас возвращался с тренировки домой, он услышал возню и крики за углом. Стас бросился туда и увидел, что у решетки школьного сада стоит черная служебная «Волга» и двое его одноклассников, Кеша и Володя, тащат в эту «Волгу» упирающуюся Алису.
Алиса давно спала и с тем и с другим; сегодя она чувствовала себя плохо от выпитого накануне, ее тошнило, она сопротивлялась разгоряченным самцам, но Стас ничего этого не знал.
Володя сосредоточенно хихикал, шаря у нее под юбкой. В тот миг, когда Стас показался за углом, Володя пихнул Алису в машину и произнес что-то вроде: «Ничего, мокрощелка, сейчас оттрахаем и оживешь!»
Стас ударил Володю в челюсть, сломав ему два зуба; Кеша свалился в кусты, получив ногой в живот. Алиса, вспискнув, убежала. Третий парень, с первого курса МГИМО, находившийся за рулем «Волги», нажал на газ и рванул прочь. Стас побежал за ним и успел разбить у «Волги» задний фонарь.
Володя был внуком кандидата в члены ЦК. Стаса арестовали спустя полтора часа. Выпускные экзамены Стас сдавал в детской колонии, остальные полтора года он провел в Якутии.
Он вышел в 1986 году и сел, почти мгновенно, снова, — за похищение рыночного торговца. Это был новый тогда вид преступления. Ему, как соучастнику, дали четыре года, он просидел три, из них последний — на поселении.
На поселении Стас жил в собственном доме с собственным джипом. Начальство — дело было в Самаре — отпускало его из поселка на «стрелки».
