– А у консьержей? – спросил я.
– О-о-о… Не стоит даже сравнивать. Да и не важно это. – Толстяк поднял указательный палец над одной из кнопок пульта. – Главное, чтобы то, что тебе нужно, всегда было у тебя под рукой. Если нужно открыть дверь, то тебе совершенно наплевать на то, что эта, как ты сказал, машинка может разнести на части полгорода. Тебе просто нужно открыть дверь… А теперь смотри.
И не успел я ничего ответить, как толстяк вонзил палец в своего блестящего помощника. И в ту же секунду весь открывшийся вид на Москву, так впечатливший меня, исчез. «Что за жалюзи такие у вас, Олег Генрихович? Надо поинтересоваться, где заказывал», – подумал я и улыбнулся.
Но в следующий момент жалюзи снова открылись, но за окном была не Москва, а темная пучина моря или океана. Тяжелые водоросли покачивались в такт какой-то мелодии. Медленно проплывали огромные рыбы, пропуская сквозь свои жабры десятки литров воды; проносились стайки ярких маленьких рыбок-ракет. Я все ожидал, что тишину и спокойствие вскоре нарушит голос Дроздова из программы «В мире животных», но этого не происходило. Где я?
Где-то в области солнечного сплетения мгновенно образовался какой-то сосущий комок, и все положительные эмоции стали покидать мою и без того замученную душу. Когда толстяк отвернулся от экрана и посмотрел на меня, то по его сползающей улыбке я понял, что выгляжу не очень.
– Илья, тебе что, плохо? – испугался толстяк. – Я думал, это успокоит, настроит на нужный лад.
– Да нет, все нормально, – постепенно успокаиваясь, сказал я. – Неожиданно просто.
Хотя мысль о большом зеленом кузнечике в миллионе световых лет от нашей планеты вновь посетила мою голову. Если подводный мир – это какая-то телевизионная заставка, то и вид на Москву мог быть тем же!
– Расслабься, Илья. Это просто программа, – сказал толстяк, снова теребя пульт. – Если хочешь, я выключу.
– Да нет, нормально, – ответил я.
– Тогда продолжим. Смотри вот сюда, Илья, – сказал Берг и навел свой пульт мне в лицо.
Я хотел было сказать, что мне надоело, я передумал, но не успел. Фотовспышкой вспыхнула рука толстяка, глаза пронзила боль, и на несколько секунд я погрузился в кромешную тьму. Страх снова вонзил в меня свои когти, но только на миг. Потому что уже в следующее мгновение я снова видел перед собой ту же комнату, тот же вид из окна и того же тучного очкарика.
– Вот и все, – сказал толстяк. – Диагностика прошла успешно. Никаких серьезных отклонений не выявлено. Ну может, лишь небольшая дыхательная аритмия, но это норма для астеников. Курить бы, батенька, вам поменьше. Но в целом здоров как бык.
– Я не понял, что вы… Вернее, ты хочешь мне сказать? – удивился я, и новая мысль, точнее, догадка полезла мне в голову.
– Я хочу сказать, что ты совершенно здоров и тебе нужно забыть о бренном теле, а сконцентрироваться на делах душевных, то есть на психических.
Лохотрон, честное слово, позорный лохотрон. И я, как последний дурак, попался на всю эту чушь и еще сижу здесь и беседую с этим жирным ублюдком. И он еще хочет, чтобы я здесь с ним разоткровенничался. Е-мое! Ну надо же так лопухнуться. Лопух вы, ваша светлость, Илья Сергеевич. Полный лопух, если не сказать больше. Я взорвался.
– Здоров, говорите? Угу. Вот так – раз, два – и здоров, да? – Былая деликатность и благородный тон мгновенно улетучились. – Я неделями лежал во всяких диагностических центрах, жрал всякую дрянь, в меня тыкали шприцами, привинчивали к башке кучу проводов, запихивали руку по локоть в задницу, а оказывается, можно просто щелкнуть фонариком в глаз – и все готово: диагноз поставлен, садитесь, расписывайтесь.
– Илья, выслушай…
Толстяк попытался успокоить меня все тем же спокойным и уверенным голосом. Ну уж дудки. Ладно еще врачи обманывают, но те хоть видимость создают. А здесь…
– Как мне отсюда выйти? И сколько я должен за весь этот спектакль? – спросил я. – Прости, Олег, но нужно было сразу сказать, что я попал в театр.
– Илья, ты можешь спокойно выслушать то, что я скажу? – выпалил толстяк. – Просто сядь и послушай, сопляк.
– Вы, кажется…
– Ты можешь думать что хочешь! – Теперь в атаку пошел Берг. – Лохотрон, театр, обман… Или что-то там еще. Но ты сам знаешь, что у тебя проблемы и их надо решать. Если бы ты мог справиться с ними в одиночку, то наверняка бы уже справился. Но ты не можешь. Поэтому ты здесь. Подсознательно ты уже был здесь еще до того, как твоя нога переступила этот порог. Не упускай свой шанс. К тому же ни о каких деньгах я, кажется, не говорил.
– Значит, потом сказал бы. Как мне отсюда выйти? – спросил я. В данный момент мне было плевать на все, что он скажет.
– Что ж, как будет угодно, – сказал толстяк и повертел в руке пульт. – Но запомни, Илья. Ты делаешь ошибку. Ты их уже сделал немало. Но эта, возможно, самая большая в твоей жизни. Я жду твоего звонка до конца завтрашнего дня. Это последний шанс. До встречи.
– Бывай, – сказал я и вышел в открывшуюся дверь.
13…Психологи. Уж они-то сразу увидят, что творится у тебя в душе, и тут же сделают из этого деньги. Только меня, как ребенка, вокруг пальца не обведешь. Показали конфетку, согласен – аппетитная, но я-то знаю, что получу только фантик. Но ловко, конечно, ничего не скажешь. И главное, нужно-то всего ничего. Маленький офис, пара долдонов и лопухи вроде меня. А таких ой как много. Они и сами придут, и еще родственников c друзьями приведут. А за счастье люди многое могут отдать. Что ж ты-то не отдал? Вдруг счастье было где-то совсем близко? Да ладно – ерунда. Дурят народ, вот и все. Но по крайней мере сегодня у них на одного меньше…
Машина резко затормозила. Ну вот и приехали. Я посмотрел на черный щиток, отделяющий меня от водителя, и, выбравшись на улицу, не оглядываясь зашагал к офису.
Да уж, товарищ Берг, с доставкой у вас все поставлено отлично. А вот в другом проколов что-то многовато.
14Вечером, подходя к дому, я не сразу понял, что произошло. Я смотрел на него и чувствовал пустоту. Не знаю почему, но первым местом, куда я направился, был гараж. Машины не было. Ее машины не было.
Успокойся. Может, она просто поехала в какой-нибудь магазин? Нет, это она обычно делает утром.
Тогда, может, к матери? Нет, не похоже.
Повезла Полинку к врачу? Исключено, она наверняка предупредила бы меня.
Но она ведь обиделась. М-м-м… Все равно. К тому же зачем куда-нибудь ехать, когда можно вызвать Галину Сергеевну, нашего домашнего доктора?
Я вошел в дом. Тишина. Абсолютная – ни единого звука. Дом вымер. Вымер!
Какое же противное чувство. Как будто остался один на всем белом свете.
Я побежал по первому этажу.
Так, дверь в котельную. Там ее уж точно быть не может. Сомневаюсь, что она вообще знает о существовании этой комнаты.
Кухня? Никого.
Гостиная? Пусто.
Я знал, что никого не найду. Но все равно продолжал проверять каждый уголок нашего дома. А нашего ли теперь?
За первым этажом последовал второй. Еще одна гостиная, комната отдыха, мой кабинет, комната для гостей. Тишина.
Потом третий. Детские. Татьяна настояла, чтобы их было как минимум две.
И последнее, наша спальня. Я вошел и тут же увидел белый листок, приклеенный к зеркалу. Я подошел, сорвал его и, пробежав глазами по этим ровным красивым строчкам, опустился на пол. Да, просто сел, достал сигареты и закурил.
– Сука! – крикнул я. – В этом доме все решаю я!
Рванув с пояса мобильный, я заглянул в его пылающее «лицо» и тут же убрал обратно.
Бесполезно. Трубку она не возьмет. И даже ты ничего не сможешь сделать, дорогой ублюдок, Vertu. Да и нужно ли?
Оглядевшись в поисках пепельницы и заранее зная, что ее здесь быть не может, я не долго думая снял один ботинок и затушил в нем сигарету. Здорово, у меня теперь есть пепельница за… э… две штуки… За штуку баксов. Причем из натуральной кожи. Интересно, Artioli в курсе, что теперь они специализируются еще и на пепельницах?
Аллилуйя! Так, нужно выпить.
Я поднялся, прикурил еще одну сигарету и с ботинком-пепельницей в левой руке пошел в свой кабинет.
15Вечером я сидел в гостиной, смотрел какую-то ерунду и пил вино.
Ботинок уже вмещал не менее тридцати сгоревших на работе сигаретных «трупиков», а я – миллилитров пятьсот старого французского пойла, стоившего бешеных денег.
Злость уже отпустила, но до полного успокоения было еще далеко. Ну и денек сегодня. Я с ужасом вспомнил, что завтра суббота, потом воскресенье… Что делать эти два дня, я не мог даже представить. «Ладно, завтра и буду думать», – сказал я и до краев наполнил бокал.
16Проснулся я около одиннадцати. Сквозь сон я слышал, как часы, что висели в комнате для гостей, сначала пробили десять раз, а через полчаса (получается так) еще один.
Я ненавидел эти часы и прекрасно знал почему. За их проклятый бой. Я вообще считаю людей, которые вешают такие часы у себя дома, ненормальными. Недаром говорится: счастливые часов не наблюдают. У меня это получилось.
