Что касается Реджайны, то местные жители имели все основания с законной гордостью оглянуться на 1987 год. Здесь был объявлен план строительства городской спортивной площадки — назвать ее собирались в мою честь, — полностью доступной для детей-инвалидов, включая слепых. Прикоснувшись пальцами к «говорящей стене» со шрифтом Брайля, они могли бы прочитать инструкции, объясняющие, что находится поблизости и что ждет их впереди. А самое хорошее заключалось в том, что этот парк предназначался не исключительно для детей-инвалидов — в нем на равных могли бы играть как инвалиды, так и здоровые ребятишки.
В разговоре с премьер-министром я затронул идею о проведении подобной недели, и в дальнейшем по мере нашего продвижения на запад обсуждал эту тему с премьерами тех провинций, по территории которых пролегал наш маршрут. В данном случае дело тоже касалось доступности, правда, несколько иного свойства. Я сумел оказаться в нужном месте и притом в самое подходящее время. Мое предложение встречалось с заинтересованностью и пониманием. А если так, вероятно, нам действительно удастся сдвинуться с мертвой точки.
Датчиками для измерения температуры моих ног нам пришлось воспользоваться первый и единственный раз в окрестностях Кеноры, в провинции Онтарио. Как и наша новая зимняя одежда, они действовали прямо-таки чудесно. А уж если говорить о чудесах, то некто на небесах явно следил за погодой, готовил ее для нас. В отдельные дни она была просто ужасная — с трескучими морозами, пронизывающим холодом и снегопадами, — но во время нашего пути по прериям она исправилась, как бы вняла нашим мольбам.
«Все верно, — подумал я, — хорошего и дурного в этом мире поровну». Может быть, наконец-то судьба смилостивилась над нами за все те ужасные дни, когда мы страдали от дождей, холодов и ветров в Европе.
Как бы там ни было, но отпущенной нам передышкой мы воспользовались на редкость удачно. В Реджайну мы прибыли при отличной погоде. А во второй половине дня, когда отправились оттуда в дальнейший путь, над городом разразился такой снегопад, что местный аэропорт был закрыт, а мы тем временем в прекрасном расположении духа катили к Муз-Джо («Оленьей челюсти») и по пути сделали небольшую остановку в Саскатуне — в «Городке в движении». Когда местные жители узнали, что мы намерены посетить их город, примерно двести человек из их числа наскоро собрались и вышли на шоссе, чтобы приветствовать нас, а неподалеку от дороги, прямо в поле, они соорудили макет своего городка. Когда мы въезжали в Сувифт-Каррент, было так тепло, что я переоделся в рубашку с короткими рукавами; весь день, пока мы там отдыхали, погода свирепствовала, а на следующее утро мы отправились в путь при теплой погоде. Кто-то заметил, что все это напоминало прощание Моисея с Красным морем.
При попутных ветрах мы проделали весь путь через Саскачеван и так добрались до границы следующей провинции — Альберты, где ее премьер-министр Дон Гетти подтвердил данное им ранее обещание: он сказал, что его правительство не уступит жителям Альберты и обеспечит взнос ни на доллар меньше той суммы, что удалось собрать в провинции, и вообще что он и его правительство будут оказывать поддержку всем мероприятиям на их территории, аналогичным тем, которые наш Фонд Наследия осуществлял по всей стране. Его обещание не посрамить честь правительства обернулось для нас общей суммой в два миллиона четыреста пятьдесят тысяч долларов. Вся дорога по территории провинции была «продана» по 100 долларов за километр, и на всех этих участках были расставлены указатели с именами покупателей. Читать их было просто здорово. На участке К-4 я заметил такой знак с именем Рега Макклелланда. Я много раз играл вместе с ним и против него в матчах по баскетболу на креслах-каталках, и он всегда выступал в майке под номером 4. А уж коли мы заговорили о полевых номерах, то, когда мы добрались до участка К-99, конечно же, увидели табличку с именем Уэйна Грецки.
Сам Грецки опекал меня во время матча, в котором участвовала его команда НХЛ «Эдмонтон ойлерз» (так же как и Дуг Ризенбро во время игры «Флеймз» в Калгари), после которого проводились состязания по забрасыванию шайбы в ворота с участием мэров двух городов. Мы делали броски с центральной точки вбрасывания — мне один такой бросок принес 10 тысяч долларов, а оба мэра могли сделать по двадцать бросков, и это по пустым воротам. Каждый бросок, когда шайба попадала в ворота, приносил в казну нашего турне по 5 тысяч долларов, каждый промах — по 2 с половиной тысячи.
До этого я ни разу не пробовал бить по шайбе, сидя в кресле-каталке, но за такое вознаграждение я был готов кидать их весь день напролет. Да и настроение у меня было хоть куда. Накануне я впервые увидел Скалистые горы. А за ними находился Ванкувер, а значит, и мой дом.
По пути между Калгари и Эдмонтом мы могли еще раз с удовлетворением убедиться в том, что наше турне воспринимается представителями самых различных слоев общества.
Майк Рено и Матт Френетт — музыканты из ванкуверской рок-группы «Лавербой» — прилетели к нам, чтобы вручить чек на 25 тысяч долларов. Они с самого начала оказывали содействие нашему турне и вообще всегда поддерживали различные добрые начинания. Рон Майнор — мой друг и соперник по гонкам — сопровождал меня на одном из этапов в своем кресле-каталке. Мне также снова удалось увидеться с Регом Макклелландом и еще у меня состоялась встреча с Гэри Макферсоном — жителем Альберты, снискавшим славу подобно Стэну Стронгу. Оба они сделали очень много для организации моего пробега по территории Альберты.
Мы сделали остановку в исправительной колонии в Боудене, заключенные которой отнеслись с большим энтузиазмом к нашему турне. (Аманде очень понравились мяч и цепочка, которые они мне преподнесли.) В колонии только что закончили работы, для того чтобы по ее территории можно было беспрепятственно передвигаться на каталке, и у нас там состоялся разговор с заключенным-инвалидом, который работал бухгалтером, а срок отбывал за мошенничество.
В индейской резервации Хоббема представители четырех племен битком забили спортивный зал — они также нам воочию продемонстрировали, что не остались равнодушными к идее нашего турне. Старейшина племени — по щекам у него текли слезы — призвал собравшихся помолиться за нас. В нашу честь индейцы исполнили традиционные танцы, одарили нас своими покрывалами, мокасинами, варежками, преподнесли пожертвований на сумму 23 тысячи долларов и произвели меня в почетные члены их племени.
Когда мы уезжали, они подарили мне орлиное перо.
«Это для силы, — сказали мне индейцы, — чтобы хватило пороху одолеть горы и добраться до дома».
Прошло два года, если не считать одного дня, с тех пор как мы, исполненные надежд и мечтаний и, если честно, слегка оробевшие, отправились в путь из окриджского торгового центра, и вот я заканчивал последнюю милю, перед тем как пересечь границу провинции Британская Колумбия. Меня так и подмывало перейти на спринт.
Нам пришлось одолеть такой огромный путь ради этого момента. Там нас выйдут встречать сотни людей, среди них будут мои отец и мать, которых я не видел все эти два года, Брэд, Кристин, Синди, дяди, тети, кузены и кузины, друзья, а также новый член нашей семьи — моя новорожденная племянница Дженна, дочь Брэда и Шелли.
Мои ребята буквально прыгали от нетерпения все последние два дня. Всего-то осталось пройти каких-то 2 тысячи миль. Но это будет один из самых трудных отрезков на всем нашем пути, два раза наш маршрут будет захватывать участки Скалистых гор, нас ждали долгие, убийственно трудные подъемы по горным дорогам. Для нас Британская Колумбия означала дом родной, и мы были почти что у его порога. Все это как нельзя лучше выразила Аманда. Войдя в наш домик на колесах, она воскликнула со слезами на глазах:
«О Боже мой! Ведь совсем скоро мы будем в зоне действия телефонного кода 604!»
У моей матери на рукаве была повязана желтая ленточка, другая такая же ленточка красовалась на лацкане ее жакета. Куда бы я ни посмотрел, всюду виднелись желтые ленты, желтые воздушные шары, желтые нарукавные повязки — и на всех были одни и те же слова: ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ ДОМОЙ, РИК! Мелодия песни «Повяжи желтую ленточку вокруг старого дуба!» гремела из громкоговорителей. А в это время тихо падал снег, и возникало особое радостное ощущение, словно творилось некое волшебство.
