Распрощавшись с мальчишкой, я до самых сумерек ехал в указанном направлении, и лишь потом повернул на юго-восток, в направлении Южной Платт.
Горизонты были пустынны, насколько хватало глаз. Сидя верхом на своем красавце аппалузе я чувствовал себя неуютно, сознавая, какой замечательной мишенью являюсь, для стрелка, сидящего в засаде. Преследовать скаутов на Великих равнинах было смертельно опасно. Кикапу прекрасно знали эти места и при желании без труда могли бы добавить мой скальп к своей коллекции.
Пропустив косичку сквозь пальцы, я отбросил ее за спину. Проверил, легко ли вынимается из чехла кентуккийка, и пустил Маленькую Стрелу неспешным шагом.
Солнце уже висело над самым горизонтом, окрашивая море колышущихся трав багрянцем. Вдали завыл одинокий волк. Маленькая Стрела насторожил уши, а я потянул ружье из чехла. Кто знает, были ли это настоящие волки, либо это перекликались двуногие хищники.
Лагерь я разбивал уже в полной темноте при свете луны и звезд. Ночь все еще была довольно холодной, так что пришлось разложить небольшой костер из сухого бизоньего помета. Стреножив Маленькую Стрелу, я устроился на попоне в обнимку с винтовкой, подложив седло под голову. Спать не хотелось, да и кто бы решился заснуть, когда поблизости бродили скрытые мраком хищники.
Раскурив трубку, я прикрыл глаза, прислушиваясь. Вглядываться в темноту было бессмысленно, а вот ночные звуки могли мне о многом поведать.
Спешить теперь было некуда, скауты уже опередили меня на целый день. Вполне возможно, что они шли даже ночью, с каждой минутой увеличивая разделяющее нас расстояние. Я поежился, прислушиваясь к доносящимся из темноты шорохам. С таким же успехом индейцы могли прятаться и поблизости, на расстоянии вытянутой руки.
Поразмыслив, я предположил, что в Новый Техас кикапу скорей всего не вернутся. После гибели экспедиции, в которой они были проводниками, вряд ли еще кто захочет с ними связываться, а вот родственники погибших могут запросто решить их вздернуть, просто так, для успокоения совести. Путь им оставался один, в Теннеси или Луизиану.
Развернув на земле карту, я прикинул расстояние до ближайшего форпоста бледнолицых на Красной Реке. До Луизианы путь был неблизкий, больше тысячи миль, до Теннеси и того больше.
Прикинув свои шансы на успех, я решил двинуться к форту Чула, что на Красной реке. Оттуда, если повезет, я смогу навести справки в Военном Ведомстве. Я не сомневался, что за небольшую мзду секретарь с радостью сообщит мне местонахождение двух скаутов кикапу, недавно прибившихся к военной части.
Ночь прошла спокойно, а уже ближе к полудню я достиг берегов Южной Платт. Древний камень с таинственными рисунками я нашел без труда. Земля вокруг него была испещрена волчьими следами и усыпана остро пахнущим пометом.
Опустившись на колени, я огляделся по сторонам и вытащил из-за пояса нож. Осторожно сняв верхний слой дерна, я принялся копать жирную пахучую землю.
В траве вокруг меня поскрипывали кузнечики, воздух был горячий и неподвижный. Обливаясь потом, я вгрызался в землю как крот, отшвыривая прочь дождевых червей и осклизлые перекрученные корни.
Вскоре появились рисунки с крылатыми людьми, а под ними забелел сверток из грубой парусины.
Осторожно развернув ткань, я вынул из тайника жестянки, разрисованные павлинами и слонами. Поставив банки на край ямы, я развязал цветастый платок с восковыми куклами и чуть не выронил его на землю.
Кукла, изображающая доктора Менгера рассыпалась на мелкие кусочки. Ее словно раздавили невидимой рукой, превратив в месиво из крохотных стеклышек, волос и черного рассыпчатого воска.
Кукла капитана Форреста была цела, однако она вся покрылась беловатым налетом, и оплыла, гротескно деформировавшись. Теперь лишь с большим трудом можно было угадать в ней человеческие очертания.
Положив платок на край ямы, я с бешено бьющимся сердцем разгреб обломки и извлек на свет последнюю куклу. Воск, из которого она была вылеплена, оставался твердым и блестящим. На правой руке появилась маленькая трещинка, а на груди расплылось желтоватое пятнышко, похожее на маленького раздавленного паучка с растопыренными лапками.
По спине у меня побежали мурашки, и я торопливо завернул куклы обратно в платок и упрятал их назад, на самое дно ямы.
Тщательно упаковав жестянки в седельные сумки, я забросил их на спину вьючной лошади, и, вскочив на Маленькую Стрелу, не оглядываясь поехал прочь.
День проходил за днем, а я так до сих пор и не встретил ни одного человека. Великие равнины словно вымерли. Людей словно вымели огромной метлой, и выбросили прочь, точно ненужный мусор.
Наблюдая за непугаными животными, спокойно пасущимися на лугах, за беспечными птицами, вьющимися у меня над головой, я улыбался, вспоминая уроки в воскресной школе преподобного Исаака Черчхилла.
Возможно, именно так и выглядел райский сад после изгнания из него Адама и Евы!
В тот же день громадная стая голубей заслонила на несколько часов солнце, превратив день в сумерки, а сама земля пришла в движение, покрытая ковром косматых спин и рогатых голов.
Я сидел на холме, жевал пеммикан, и наблюдал, как живое ревущее море колышется, и плещется, радуясь жизни. Бегущие следом за стадом волки не обратили на меня ни малейшего внимания, а я привстал со своего места, в надежде увидеть среди поджарых серых тел, громадного белого волка с окровавленной пастью.
Прошел почти месяц, прежде чем на моем пути попалось первая разрушенная ферма. От некогда добротных зданий практически ничего не осталось, лишь груда обломков, затянутых ползучим плющом, да рощица обугленных фруктовых деревьев, на которых кое-где уже виднелись зеленые листья.
Дороги, некогда соединявшие поселения, скрылись под морем трав, а почерневшие указатели, с облупившейся краской, уныло указывали направление к несуществующим городам.
- Свитграсс - десять миль, - прочитал я. - Роузбад - три мили.
Маленькая Стрела тихонько заржал, переступая через дребезжащий на ветру поваленный проволочный забор, некогда огораживавший границу чьих-то владений.
Через два дня я вышел к Красной Реке. Быстрый поток пенился вокруг замшелых каменных столбов, а ржавые обломки взорванного моста торчали из воды как скелет какого-то исполинского животного.
Поднявшись на высокий холм, я увидел на другом берегу реки небольшой опрятный городок, окруженный высокой стеной, ряды причалов, вытащенные на берег лодки и закопченный пароходик с длинной трубой и огромными гребными колесами.
Вдоль берега ползли упряжки, волокущие тяжелые пушки, да блестели штыки на ружьях запыленных усталых солдат.
Перебравшись вплавь через реку, я достал из сумки брюки, рубашку, жилет и помятый Стетсон. Появляться в городке в набедренной повязке и мокасинах было бы с моей стороны, по меньшей мере, не осторожно.
Повязав шейный платок, и расправив поля шляпы, я устроился в небольшой лощинке, дожидаясь вечера. Издалека доносился лай собак, гудки парохода, и звуки музыки.
Как же давно я не слышал такой музыки! Подложив кулак под голову, я устремил взгляд на противоположный берег реки, где начинались владения индейцев. Музыка, которую я слышал в течении долгих месяцев была совсем другой. Это была музыка ветра, шевелящего древесные кроны, это был вой волков, щебетание птиц, и рокот водных потоков. Здесь, я ничего подобного не слышал. На этом берегу реки даже птицы молчали.
Высоко в небе блеснул солнечный зайчик, и черная тень на мгновенье заслонила солнце. Я прикрыл глаза рукой и задрал голову вверх. Вереница длинных сигарообразных аэростатов пересекала реку, направляясь к индейским территориям.
Мне почему-то стало очень грустно. Маленькая Птица был прав, белый человек был как болезнь, от которой нет лекарства. Неукротимый, глупый - белый человек...
В форт Чула я въехал в сумерках, обогнув поселение с обратной стороны. Часовой на воротах скользнул по мне равнодушным взглядом, и мимоходом коснулся пальцем полей шляпы. Кивнув в ответ, я пришпорил Маленькую Стрелу и чинно въехал в город, согласно традиции направляясь к ближайшему бару.
Салун оказался битком набит солдатами. Пристроившись у самого конца стойки, я опрокинул стаканчик сильно разбавленного виски и поймал запыхавшегося хозяина за рукав.
- Что за переполох? - спросил я, сделав кислую мину и кивая на солдат. - Это из-за них ты так безбожно разбавляешь виски?
- Дьявол их забери! - бармен нервно выдернул руку и машинально пригладил растрепанную шевелюру. - Ты что не слышал? Чертовы краснорожие спалили Фри-Сити! Камня на камне от него не оставили!
Мой сосед, толстый детина с револьвером на бедре громко фыркнул.
- Давно пора! - его поросячьи глазки задорно сверкнули. - Пусть теперь попробуют заговорить о мирных переговорах! Мы им быстро покажем, кто тут хозяин!
Я не спеша вышел из салуна, перешел улицу, и толкнув застекленную дверь скобяной лавки, вошел в сумрачное помещение.
