– Джед, – позвал я его, но он даже не пошевелился. Я позвал громче, и ответа снова не последовало. Вдруг со стороны навеса донеслись оглушительные крики. Они продолжались довольно долго, и когда Джед не пошевелился даже на этот раз, я понял, что у меня есть редкая возможность.
Я добрался до головй Христо, проскользнув вдоль левого края палатки. Потом, как я и думал сделать раньше, я зажал его нос и закрыл ему рот рукой. Он не дернулся и совсем не сопротивлялся. Через несколько минут я убрал руки, досчитал до ста двадцати и выскользнул в прохладу ночи. Дело было сделано. Все оказалось очень просто.
Когда я вернулся на площадку, прищелкивая пальцами в такт своим шагам, я понял причину раздававшихся до этого криков. В центральном круге свечей находились югославки, которые, положив друг другу головы на плечи, под общий шум танцевали медленный танец.
К тому времени как я снова занял свое место, югославки сумели вдохновить на танец еще несколько человек. Сначала пошли танцевать Сэл и Багз, затем – Грязнуля с Эллой, а потом – Джессе с Кэсси.
С моей головой творилось черт знает что, но я смог оценить красоту этого зрелища. Наблюдая за четырьмя парами, которые кружились одна вокруг другой, я вспомнил, как проходила наша жизнь на пляже. Казалось, даже Сэл успокоилась и на время оставила все свои планы и увертки, казалось, в ней не осталось ничего, кроме пылкой страсти к своему любовнику. Она выглядела совершенно другим человеком. Во время танца ее обычная уверенность исчезла. Шаги стали медленными и неуверенными, она обхватила Багза обеими руками, а ее голова покоилась у него на груди.
– Ее прямо не узнать, – сказал мне Грегорио, проследив за моим взглядом. Пока я убивал Христо, он занял мое место, чтобы поболтать с Кити. – Ты ведь никогда не видел ее такой.
– Нет… не видел.
– А знаешь почему?
– Нет.
– Потому что сегодня мы празднуем Тэт, а Сэл пьет и курит только во время Тэта. В остальные дни года ее ум сохраняет ясность. Мы отрываемся, а она держит свою голову трезвой ради нас всех.
– Она очень заботится о пляже.
– Очень, – эхом отозвался Грегорио. – Конечно. – Он улыбнулся и поднялся на ноги. – Пойду принесу еще кокосового пива. Хотите?
Мы с Кити отказались.
– Значит, я буду пить один?
– Значит, один.
Он неторопливо направился к рыболовным ведрам, в которых еще оставалось кокосовое пиво Жана.
Десять часов. Танец прекратился. Там, где раньше были танцующие, стоял Моше. Одной рукой он высоко держал свечку, а другой – касался своего лица. Не знаю, вызывал ли он интерес у остальных, но у меня точно вызвал.
– Это пламя, – произнес он, когда горящий воск потек на его запястье и дальше, по предплечью, образовав на локте изящный сталактит, – смотрите.
– Смотри-ка, – сказал Этьен, обращаясь к Кэсси. Она тоже созерцала пламя свечей с выражением восхищения и удовольствия на лице. Возле нее сидел Джессе и шептал ей на ухо что-то такое, отчего у нее отвисла челюсть. За ними, прислонившись спиной к одному из бамбуковых шестов, сидел Жан. Он то закрывал пальцами глаза, то отнимал их от глаз, моргая при этом, как котенок.
– Спокойной ночи, Джон-бой, – крикнул один из плотников-австралийцев.
Человек шесть-семь сразу выкрикнули имена. Под навесом раздался взрыв хохота.
– Спокойной ночи, Сэл, – крикнула Элла, перекрывая соревнующиеся друг с другом голоса. – Спокойной ночи, Сэл, спокойной ночи, Сэл, спокойной ночи, Сэл!
Вскоре пожелание Эллы подхватили остальные, негромкое скандирование продолжалось, пока я курил сигарету.
– Спасибо, дети мои, – наконец ответила Сэл, вызвав новый взрыв хохота.
Через несколько минут плотник, крикнувший «Спокойной ночи, Джон-бой», спросил:
– Кого-нибудь еще вставило? – Ему никто не ответил, и он добавил: – Я вижу такое…
– Потчентонг, – как колокол, загудел Жан.
Моше уронил свечу.
– О йес, тут столько всякого….
– Потчентонг.
– Вы что, добавили в потчентонг галлюциногенных грибов?
– Это пламя, – произнес Моше, – оно обожгло меня. – Он принялся сдирать со своей руки полоску воска.
– Моше сбрасывает свою чертову кожу…
– Я сбрасываю кожу?
– Ты сбрасываешь кожу!
– Потчен – fucking – тонг…
Я наклонился к Кити:
– Такое не может произойти от одной марихуаны, – прошептал я ему. – Даже если съесть ее, она так не подействует, правда?
Он смахнул с затылка бусинки пота: – Они все с ума посходили. Быть трезвым еще хуже. Голова дуреет от одного их вида.
– Да, – сказал Этьен. – Мне это совсем не нравится. Когда мы сможем уйти?
Я в пятнадцатый раз за последние пятнадцать минут посмотрел на часы. Я не особенно продумал все, однако предполагал, что лучше покинуть лагерь около двух-трех часов ночи, когда станет немного светлее. Но Этьен был прав. Мне тоже не нравился ход событий. В крайнем случае, можно, наверное, отправиться еще затемно.
– Подождем часок, – сказал я. – Думаю, через час мы сможем двинуться в путь.
…А что именно, не вполне ясно
Но через час у нас ничего не получилось. В десять тридцать все стало еще хуже.
До этого я чувствовал, что держу ситуацию под контролем. Наверное, так оно и было в действительности. Несколько трудностей – пьяная Франсуаза, еще живой Христе – были успешно решены; во время пиршества мы так умело действовали, что никто не заметил, как мы выбрасывали рагу из своих тарелок. За исключением Джеда, у нас больше не было проблем; Тэт постепенно близился к концу. Нам оставалось лишь дождаться подходящего момента, а потом отправиться в путь.
Но в десять тридцать под навесом появился мистер Дак, и я понял, что у меня неприятности.
Он вышел из темноты и переступил через внешнее кольцо свечей. Потом он подошел к Сэл и Багзу. Поприветствовав меня какой-то непонятной усмешкой, он уселся возле них.
– Ты куда? – спросила меня Франсуаза, когда я встал. Она впервые обратилась ко мне за все это время. С момента, как начался танец, ее голова лежала на коленях у Этьена, и она пристально смотрела на образующие навес простыни. Судя по цвету ее лица, у нее наступило похмелье после дневной выпивки, но когда она заговорила, я понял, что она также испугана. В создавшемся положении это было вполне объяснимо, но я не был сейчас настроен сочувствовать кому-то и кого-то подбадривать.
– Наши планы могут накрыться, – сказал я, опрометчиво размышляя вслух.
Этьен начал озираться по сторонам:
– Что? Что случилось?
– Мне нужно кое-что проверить. Вы втроем оставайтесь здесь. Понятно?
– Не совсем. – Кити схватил меня за ногу. – Что происходит, Ричард?
– Мне нужно кое-что сделать.
– Ты никуда не пойдешь, пока не скажешь мне, что происходит.
– Отпусти мою ногу. На нас смотрит Грег.
Кити еще сильнее обхватил мою ногу:
– А мне плевать. Ты скажешь нам, какого черта…
Я нагнулся и сжал пальцами мягкую нижнюю часть запястья Кити, чтобы остановить кровь. Через пару секунд он отпустил меня.
– Привет, – сказал я Сэл.
– Ричард, – радостно отозвалась она. – Ричард, моя правая рука. Как дела, правая рука?
– Стал левой. Меня теперь постояннно глючит. – Последние слова были адресованы мистеру Даку, которого, по-видимому, забавляло происходящее.
– Садись, посиди с нами.
– Мне нужно сходить в дом за сигаретами.
– Если ты посидишь с нами… – Сэл на мгновение отключилась, а затем снова нащупала нить разговора, – я буду знать, что вы с Багзом снова друзья.
– Мы друзья.
Мистер Дан загоготал, а Багз кивнул, полный сонного добродушия.
– Да, приятель, – промолвил Багз. – Мы все здесь друзья.
– Это было… это было последнее, что меня беспокоило… Мне нужно, чтобы вы оба были друзьями…
Я похлопал Сэл по плечу:
– Теперь тебе больше не о чем беспокоиться. Обстановка снова нормализуется, как ты того хотела.
– Да… Мы добились этого, Ричард.
– Это ты добилась.
– Извини, что я иногда кричала на тебя, Ричард. За все те случаи… извини.
Я улыбнулся:
– Мне нужно взять сигареты. Потом поговорим.
– И ты посидишь с нами.
– Конечно.
Когда мистер Дак вошел в дом, я схватил его за шиворот и стукнул о внутреннюю стену.
– Так, – прошипел я, – а теперь говори, что ты здесь делаешь?
Он уставился на меня с несколько растерянным и невинным видом, а затем усмехнулся.
– Ты здесь для того, чтобы остановить нас?
Ответа не последовало.
– Зачем ты явился?
– Ужас, – ответил он.
– Что?
– Ужас.
– Что еще за ужас?
– Ужас!
– Какой ужас?
Он вздохнул и быстрым движением освободился от моего захвата.
– Ужас, – произнес он и исчез. Несколько секунд я неподвижно стоял на месте, а мои руки застыли в том же положении, в каком я держал мистера Дака. Потом я пришел в себя и направился обратно к навесу, в спешке ограничившись лишь слабой попыткой выглядеть непринужденным.
