– Два захода на вирусный гепатит. Вот он знал, что в драку нельзя, а тот, кто его ударил, мог ли предположить, что так обернётся?- Сашка щёлкнул пальцами.
– Значит, на роду ему было написано,- Борисович аккуратно сложил свою сеть на галечник.
– Кому что написано, никто не знает,- Сашка прищурился на солнце.- Имеем четыре часа до вечернего клева, потом ужинаем, потом перемёты, я взял, потом твою сеть, Борисович. Такая программа.
Вернулся пацан.
– Костёр горит. Развёл на старом кострище. Можно удочку вон ту взять?
– Валяй,- согласился Сашка.- Мы у костерка посидим в тени.
– Без меня,- Борисович переломил двустволку и вогнал в стволы патроны.- Схожу на Митькину, гляну. Там перемычка слабенькая и мне, ночью вода чуть поднялась, засадило корчь прямо по центру сети. Сутки выпутывал. Не хочу выглядеть той самой старушкой,- и заскрипел сапогами по гальке.
– Идёмьте, Юрий Иванович!- пригласил Сашка, черпанув воду в чайник прямо из реки.- Заварим, погоняем.
– Не откажусь,- Серов пошёл следом.- Сегодня я второй раз в жизни на рыбалке. Раньше не приходилось. Больше всего меня тут заинтриговал чай. Вкусный он какой-то.
– Как вы себя чувствуете?- спросил Сашка, водружая чайник на огонь.
– Великолепно. Здесь я в полном объёме ощутил, что есть такое праздное время провождение и греха в том не увидел. Раньше лентяйство считал самым гнусным из пороков. Сейчас во мне появились сомнения,- Серов устроился на пне.- Отпусками никогда не пользовался.
– Вот и наверстаете,- Сашка всыпал пачку заварки в закипевшую в чайнике воду.
– У вас все так заваривают?
– Да. Ну, кто тащит в тайгу заварник? Чаще в банке из-под консервы.
– Можно я буду вас называть по имени?
– А почему нет? Называйте, как хотите.
– Я знаю, что недавно умер ваш брат. Примите мои искренние соболезнования. Я был в реанимации. Он у вас был очень мужественным и сильным человеком.
– Да. Был. И очень сильно пил. Особенно после выхода на пенсию. До литра в день. Мы все в его смерти виноваты, а я больше всех. Доставлял ему столько водки, сколько он просил. Не мог брату отказать. Да и никто его не попрекал.
– Я заметил, что здешние старожилы пьют каждый день, и никто не считает это плохим делом.
– Это правда. Последние штаны с себя снимут, но поллитровку достанут. А кого в том винить? Воспитание. Так их с рождения приучили при Сталине, Хрущёве, Брежневе.
– А молодые?
– Те, кому до тридцати редко, а те, кому за сорок попивают. Да я и сам не гнушаюсь. Пью.
– Не знаю с чего начать наш разговор,- признался Серов, принимаю кружку с чаем из рук Сашки.
– А вы не торопитесь,- Сашка присел, напротив, на лежащее бревно.- Идите оттого, что ближе в душе лежит. Чтобы развеять ваши сомнения в адресате, скажу, что вы приехали именно ко мне. Левко мой ученик.
– Это я понял сразу, как ступил на эту землю. Вы тут самый главный и важный, но о вас все молчат. Даже в работе на вас никто не ссылается. Нет. Это я не о том. Сброшу в сторону. Ваш брат умирал с одной мыслью. Именно мыслью, а не молитвой. Импульсы в мозге были такие мощные, что мне пришлось глушить в себе резонанс. Таких мне встречать не приходилось. Крик души. Он водкой гасил эти приступы, а они с возрастом приходили всё чаще и чаще. Обычные люди с такими нагрузками не справляются и накладывают на себя руки,- Серов смолк, сделал несколько глотков из кружки и спросил:- Вы знаете, что его так донимало?
– Конкретно – нет, а, в общем – война. Он ушёл на неё пацаном, и вернулся с неё уже таким.
– Мне Софья Самуиловна, она его сильно уважала и тайно любила, рассказала о его пути в войне.
– Одно время они встречались и об том все знали в посёлке, молодые были. Потом он женился и перебрался в другой посёлок. Такая история. Я малец был, когда она с моим отцом много лет спустя говорила. Так он её корил за то, что она была не настойчива и не стала за него бороться, а она в качестве аргумента ставила дочь. Она была в молодости красивая, ко всему умна, что редкость.
– У вас большая семья? Ой! Извините. У ваших родителей было много детей, как я знаю.
– Всего шестнадцать. Четыре сестры и 12 братьев. Мертворожденных и умерших в детстве не было. Мама не сделала ни одного аборта. Пять двоен: одна смешанная, две мужских и одна женская. Остальные одиночки и я в том числе. Ко всему последний.
– С плохими данными есть? Извините за такой вопрос.
– Не извиняйтесь. Нормальный вопрос.
– Я про явных и не явных уродов.
– Иногда говорят, что в каком-то поколении всевышний отдыхает. Уродов у нас в семье не было. Совсем. Ну, с явными отклонениями точно нет. А вообще – есть. Но смотреть на всё надо с иной стороны. Все наши двойнята люди недалекие. С головами у них всё в порядке, даже лучше, они все смогли спокойно получить высшее образование, но, не гладя на это, отец как-то сказал, что им по природе не повезло. Мол, им на двоих достались одни мозги и потому не дадено таланта. Шестерым одиночкам достался от природы талант, а высшее только одному. Четверо, себя и Павла не считаю, не имели даже восьмилеток, у них семь классов и коридор, при этом все они были в здешних местах уважаемые и занимали ответственные посты. Гораздо большие, чем те, кто получил высшее. И парадокса тут нет. У всех шестерых был жуткий талант к языкам. Игорь свободно владел девятью. Павел – двенадцатью. Алексей – семнадцатью. Ольга – двадцатью. Владимир – тридцатью. Ольге было двадцать, а Володе 16 лет, когда на свет появился я. У них на руках я провёл два года, мать сильно болела. Ей было 48 лет, когда она меня родила. С первого дня они стали мне напевать песни на разных языках, и сколько я их знаю теперь, не считал. Во мне жуткое скопище.
– А двойнята. У них как с языками?
– Все свободно владеют тремя. Кроме русского.
– То есть?
– Его не считаю, он само собой. Мать сильно переживала, так как я до трёх лет вообще на русскую речь не реагировал.
– Ваш отец знал языки?
– Да. Семь свободно. Игорь потому и овладел девятью, чтобы больше отца. Мама тоже знала, но за количество не поручусь. Думаю, что пять-шесть знала, а может меньше. Она у нас из нацменьшинств. По своей матери она татарка из какого-то княжеского рода, а по отцу бурятка. Там так наворочено, что чёрт ногу сломит. И по мужской линии тоже бардак. Моя прабабка по отцу – чистых кровей урянхайка. Приходилось слышать?
– Такие роды служили в войске Чингисхана, если не ошибаюсь не то Субетей, не то Сэубедэй был великим полководцем. И вроде его сыновья и внуки тоже.
– Вот оттуда наши корни. Правда, её удочерили бездетные русские, и замуж она шла под их фамилией и русской по национальности.
– Физические данные у ваших сестер и братьев?
– Все здоровы дай бог каждому. Никто из наших не болел и не оперировался. Не считаю Игоря и себя. Его резали на фронте и после войны. Меня тоже, но это для войны обычная вещь.
– Ещё чайку можно?
– Конечно!- Сашка взял кружку у Серова.
– Значит, вы считаете это последствием кровосмешения?
– Так смотря кого и с кем! Дед прожил 108 лет. Прабабка урянхайка 99. Отец матери – 101 год. Бабка – 96. И знаю точно, что они ничем не болели. Отец наш мало прожил, но тут виной всему лагерь. Однако, 85 лет – всё-таки возраст для нашей страны. Старший брат отца умер в 97 лет. Средний жив до сих пор, ему уже 110.
– А Игорю было 76.
– Война и водка срезали ему как минимум тридцать лет.
– Позвольте мне вам сказать, почему он так пил?
– Да вы, право, не спрашивайте, просто говорите. Какие тут секреты, коль его уже нет.
– Его давила смерть мальчика. Он его случайно срезал очередью из автомата на подступах к Берлину и не мог себе этого всю жизнь простить. Принял того в бою за солдата СС, он был одет в чёрный комбинезон.
– Такое могло быть. Как-то он упоминал, что сильно хотелось выжить в той мясорубке, и нервы порой не выдерживали. Да и, признаться, у меня была такая ситуация в 1982 году в Бейруте. Чуть не застрелил мальца. Осечка случилась, а то быть ему покойником. Неделю у меня руки дрожали потом.
– Вы много воевали?
– Много, Юрий Иванович. Много и по всему миру.
– Было страшно?
– По-разному было. Приятного мало. Так чтоб до ядра клетки пробрало один раз. В Анголе. Свои ракетчики накрыли залпом из "Градов". Мы втроём успели броситься в колодец, все остальные погибли. Слава богу, колодец был не глубокий, отделались ушибами.
– Вы были там с той стороны?
– Да нет. С этой. Люди Савимби не хотели идти на договор по отработке алмазных россыпей в своей зоне контроля. Я договорился с Луандой и выкинул его с тех территорий. Луанда послала туда ко мне в поддержку советские подразделения и кубинцев. Вот русские нас и накрыли.
– Сколько погибло?
– Сто пятнадцать человек.
– Дикий случай. Хотя о чём это я?!! Скажите, Александр, вы ко мне Софью Самуиловну направили потому, что она еврейка и я еврей?
– А вам это что-то напоминает?
