— Бенто, как ты можешь думать, что я могу есть эту еду вместе с тобой? Ты что, забыл? Я же раввин!
ГЛАВА 32. БЕРЛИН, НИДЕРЛАНДЫ, 1939–1945 гг
Он — «почти Альфред». Розенберг почти сумел стать ученым, журналистом, политиком — но только почти.
Иозеф Геббельс
Почему мир льет крокодиловы слезы над совершенно заслуженной судьбой маленького еврейского меньшинства? Я спрашиваю Рузвельта, я спрашиваю американский народ: вы готовы принять в свою среду этих искусных отравителей немецкого народа и вселенского духа христианства? Мы бы с радостью дали каждому из них бесплатный пароходный билет и банкноту на тысячу марок на дорожные расходы, если бы могли от них избавиться.
Адольф Гитлер
Хотя Альфред больше не страдал от изнурительной депрессии, он так и не смог почувствовать себя уютно в собственной шкуре, и до конца жизни его самооценка бешено мчалась по замкнутому кругу: он то надувался от гордости, то обмякал — в зависимости от чувства своей близости к Гитлеру.
Гитлер никогда не любил его, однако будучи убежден в том, что его умения полезны для партии, продолжал нагружать его все новыми обязанностями. Эти обязанности всегда были дополнением к главной задаче Альфреда как главного редактора партийной газеты. «Фелькишер бео- бахтер», «боевая газета Национал-социалистической партии» под руководством Альфреда процветала: к 1940 году ее ежедневный тираж намного превышал миллион экземпляров. Сам Гитлер предпочитал вульгарные антисемитские карикатуры в штрайхеровском «Штурмовике», но «Беобахтер» был официальной партийной газетой, и сам Гитлер или его помощник Рудольф Гесс никогда не забывали ежедневно ее прочитывать.
У Альфреда сложились сердечные отношения с Гес- сом, и через него он получал доступ к Гитлеру. Но это закончилось катастрофой 10 мая 1941 года, когда после долгого ленивого завтрака с Розенбергом Гесс уехал в аэропорт, взлетел на своем «Мессершмитте BF-110», направил его в Шотландию и выбросился там с парашютом, после чего его сразу же поймали британцы и до конца жизни заключили в тюрьму. Причины этого поступка до сих пор заводят в тупик историков. Прежний пост Гесса принял Мартин Борман и, как выражался Альфред, стал «диктатором приемной». За редким исключением Борман даровал доступ к фюреру только внутреннему кругу — а в него Альфред Розенберг никогда не входил.
Однако никто не мог отказать Альфреду в удивительном успехе его книги «Миф двадцатого столетия». К 1940 году было продано свыше миллиона ее экземпляров, и по продажам она уступала только «Моей борьбе». Полным-полно у него было и других обязанностей: роль Альфреда как главы идеологического образования всей нацистской партии требовала частых митингов и публичных выступлений. Его речи никогда не уходили далеко от катехизиса, очерченного его книгой: превосходство арийской расы, еврейская злонамеренность, чистота крови, опасность смешанных браков, необходимость для Германии Lebensraum и пагубность религии. Он неустанно вещал об угрозе, которую представляют для рейха евреи, и никогда не упускал возможности подчеркнуть, что еврейский вопрос должен быть решен удалением из Европы всех евреев до единого. Когда к 1939 году стало ясно, что ни одна страна не желает принять немецких, польских и чешских евреев, он ратовал за их переселение в резервацию (подчеркивая ее негосударственный характер) за пределами Европы — к примеру, на Мадагаскар или в Гайану. Некоторое время он рассматривал вариант Аляски, но потом решил, что ее суровый климат будет для евреев слишком тяжел.
В 1939 году Гитлер вызвал Розенберга на аудиенцию.
— Розенберг, у меня в руке мое официальное заявление о присуждении вам Германской национальной премии. Я уверен, что вы помните наш разговор о том, что я вас номинирую — вы назвали этот день днем самой большой гордости в вашей жизни. Я лично одобрил эти строки: «Неустанные старания Розенберга содержать в чистоте национал-социалистическую философию особенно достойны награды. Лишь будущие поколения смогут полностью оценить глубину влияния этого человека на философские основания национал-социалистического рейха».
Зрачки Альфреда расширились: он был поражен великодушием Гитлера.
— И сегодня я планирую назначить вас на пост, для которого вы рождены. Я решил официально учредить Хохшуле — элитную партийную высшую школу, университет национал-социализма. Вы должны стать его главой.
— Я глубоко польщен, мой фюрер, но я ничего не слышал о планах по созданию Хохшуле.
— Это высший центр идеологических и образовательных исследований, который будет располагаться в Северной Баварии. Я уже представляю себе актовый зал на три тысячи человек, библиотеку на 500 тысяч томов и разнообразные отделения в разных городах рейха.
Альфред вынул рабочий блокнот.
— Мне написать об этом в «Беобахтере»?
— Да. Мой секретарь даст вам основной материал на эту тему. Короткое объявление в «Беобахтере» о его учреждении и вашем назначении его главой было бы как раз ко времени. Ваша первая задача — и это не для публикации, — Гитлер понизил голос, — создать университетскую библиотеку. И сделать это быстро. Незамедлительно! Книги можно получить уже сейчас. Я хочу, чтобы вы взяли на себя ведущую роль в изъятии содержимого всех еврейских и масонских библиотек на оккупированных территориях.
Альфред пребывал в эйфории: это задание действительно было создано для него, и он приступил к нему не мешкая. Вскоре эмиссары Розенберга мародерствовали в еврейских библиотеках по всей Восточной Европе и отсылали тысячи редких книг во Франкфурт, где библиотекари должны были отбирать лучшие экземпляры для библиотеки Хохшуле. Гитлер также планировал создание музея исчезающих народов, и другие ценные тома должны были быть отобраны для тамошней представительной экспозиции. Вскоре полномочия Альфреда были расширены, включив не только книги, но и произведения искусства. Как щенок, с энтузиазмом жаждущий внимания, он писал Гитлеру на 50-летний юбилей:
Хайль, мой фюрер!
Желая подарить Вам, мой фюрер, радость в день Вашего рождения, я беру на себя смелость представить Вам фотографии некоторых из наиболее ценных картин, которые мои сотрудники специального назначения, в согласии с Вашим приказом, спасли из бесхозных еврейских собраний искусства на оккупированных территориях. Эти фотографии представляют собою дополнение к собранию из 53 наиболее ценных объектов искусства, доставленных некоторое время назад в Вашу коллекцию.
Я прошу Вас, мой фюрер, дать мне возможность во время моей следующей аудиенции устно доложить Вам о полном масштабе и результатах этой акции по отбору предметов искусства. Прошу Вас принять краткий письменный промежуточный рапорт о продвижении и рамках акции, который будет использован как основа для будущего устного донесения, а также три экземпляра временных каталогов живописи, которые демонстрируют лишь часть коллекции, находящейся в Вашей собственности. Я возьму на себя смелость во время запрашиваемой мною аудиенции передать Вам, мой фюрер, еще 20 папок с картинами — в надежде, что увлеченное общение с прекрасными произведениями искусства, которые столь близки Вашему сердцу, бросит луч красоты и радости в Вашу высокочтимую жизнь.
В 1940 году Гитлер официально известил всю нацистскую партию об образовании АРР — Айнзацштаба[117]рейхсляйтера Розенберга, — чьей задачей была конфискация всех принадлежавших евреям европейских произведений искусства и книг в пользу рейха. Розенберг оказался во главе огромной организации, которая продвигалась вместе с войсками на захваченные территории, чтобы брать под охрану и изымать «бесхозную» собственность евреев, которая будет сочтена ценной для Германии.
Альфред трепетал от радости. Это было его самое прибыльное назначение. Гарцуя со своей АРР-командой по улицам Праги и Варшавы, он думал: Власть! Наконец-то — власть! Принимать решения о жизни и смерти в отношении еврейских библиотек и галерей Европы. И заодно иметь, нем поторговаться с Герингом, который стал внезапно весьма мил со мной. Его загребущие лапы так и тянутся к награбленным произведениям искусства, где и когда только можно. Однако теперь я в очереди первый! Я первый снимаю пенки для фюрера, прежде чем Геринг успеет зацапать их для собственной коллекции. Какая алчность! С Герингом следовало бы покончить давным-давно. Фюреру нельзя мириться с таким предательством арийской традиции и идеологии…
Захват еврейских библиотек Польши и Чехословакии подстегнул стремление Альфреда вскоре завладеть величайшим сокровищем из всех — библиотекой музея Рейнсбурга. Ясно видя своей целью библиотеку Спинозы, Альфред со страстью писал один за другим триумфальные заголовки о продвижении нацистов по Западной Европе. «Ничто не может остановить наш блицкриг», — трубил «Беобахтер». Одна страна за другой склонялась перед мощью Гитлера, и в скором времени настала очередь Нидерландов. Хотя эта маленькая страна сохраняла нейтралитет в Первой мировой войне и надеялась отделаться тем же в новой войне, у Гитлера на этот счет было иное мнение. 10 мая 1940 года нацистские войска навалились на Нидерланды всей силой. Через четыре дня люфтваффе подвергли ковровой бомбардировке индустриальный город Роттердам, разрушив целую квадратную милю городского центра, и на следующий день голландские войска капитулировали. Альфред ликовал, готовя заголовки для первой страницы и рассказ о пятидневной войне с Нидерландами для «Беобахтера», и писал редакторскую статью о непоколебимости нацистского блицкрига. Служащих «Беобахтера» ошеломило поведение Альфреда: никогда прежде они не видели на его лице такой широкой улыбки. Неужели это действительно Альфред Розенберг собственной персоной откупоривает в редакции бутылки шампанского, наливает всем и громко провозглашает тосты, сначала — за фюрера, а потом — в память Дитриха Эккарта?!
