Он был не просто религиозным фанатиком, но вдобавок еще и сексуальным маньяком, обожавшим пробовать со мной самые изощренные позы из порнофильмов. Его бурная фантазия и разыгравшееся больное воображение рисовали сладострастные картины: он сидит где-то в темном углу и, смакуя каждое движение, наблюдает за тем, как меня насилует какой-нибудь неотесанный плотник или водопроводчик. Даже в автобусе, по дороге к его родителям, он не мог удержаться, чтобы втихаря не расстегнуть ширинку и не засунуть туда мою руку. Его ликующий член, едва прикрытый большой газетой, просто слюнки пускал от удовольствия. Все это казалось мне очень грустным и совершенно безнадежным, как сцена из «Ночи в стиле буги».
Затем выяснилось, что он еще и патологический лгун (даже чтобы встретиться с приятелем за чашкой чая, врал, что идет в киоск за газетой) и алчный клоун (беззастенчиво компилировал статьи из отрывков чужих произведений и публиковал их в Шэньчжэне [30] под собственным именем). Это переполнило чашу моего терпения, особенно если учесть, что виновником всех этих неприятностей был невзрачный коротышка. Я чувствовала себя обманутой. Воображение сыграло со мной злую шутку, ослепив и лишив рассудка. И я бросила его, придавленная собственным унижением.
– Ты не можешь уйти вот так! – кричал он мне вслед из спальни.
– Ты мне отвратителен, – выпалила я.
Перед первым свиданием заботливая мать всегда предупреждает дочь, что нельзя верить мужчинам. Но все увещевания, продиктованные самыми благими намерениями, в одно ухо влетают, а в другое вылетают. Женщина способна осознать свое место в этой жизни и постичь истинный порядок вещей, только когда взглянет на мужчин и населяемую ими половину мира с высоты житейской мудрости и опыта.
Он все время названивал мне в общежитие. Сидевшая внизу у телефона пожилая консьержка из Нинбо [31] снова и снова надсадно кричала, подзывая меня к аппарату: «Ники, тебе опять звонят. Тебе звонят, Ники!» Затем, когда я приезжала на выходные к родителям, этот непрекращающийся кошмар настигал меня и там. Он беспрестанно звонил родителям домой, упрямо отказываясь смириться с поражением, пока я не возьму трубку и не поговорю с ним. Доходило до того, что его хулиганские звонки будили всех нас в три часа ночи. Так продолжалось до тех пор, пока нам не удалось поменять номер телефона. К тому времени мама совершенно разочаровалась во мне и даже не хотела со мной разговаривать. В том, что ко мне пристало такое дерьмо, она винила только меня. Это именно я сделала неправильный выбор, приняла сорняк за садовый цветок. С ее точки зрения, нет ничего унизительнее для женщины, чем ошибиться в выборе мужчины.
Самой безумной и излюбленной выходкой бывшего дружка была такая – подкараулить меня где-нибудь у университета, на дороге или в подземном переходе, и неожиданно громко выкрикнуть мое имя посреди многолюдной толпы. Его лицо при этом дрожало от нервного возбуждения, глаза прятались за дурацкими очками. Как только я оборачивалась, он мгновенно скрывался за деревом или в ближайшем магазинчике, словно жалкий каскадер из дешевого фильма.
В ту злосчастную пору моей самой заветной мечтой было пройтись по улице в обнимку с полицейским. Вконец измученное сердце отстукивало сигнал SOS. Вскоре после поступления на работу в редакцию я использовала журналистские связи и завязала знакомства в административном отделе городского совета. При содействии друзей я добилась, чтобы моего «бывшего» очень серьезно предупредили через полицию. Поскольку он не был настолько безрассудным, чтобы ссориться с полицией и властями, то, слава богу, оставил меня в покое.
После этого я побывала на приеме у одного своего знакомого психолога по имени Дэвид У, подрабатывавшего в юношеском центре.
– Отныне и навсегда с коротышками покончено, – заявила я, сидя в кресле, которое действовало на меня просто гипнотически. – Такие парни больше никогда не переступят моего порога. С меня хватит! Конечно, я насквозь испорченная девчонка, по крайней мере так считает моя мать. Наверное, у нее есть для этого основания. Я ни разу ничем не порадовала ее, только огорчала.
Психолог с умным видом объяснил мне, что борьба двух начал в моей душе – женского и писательского – неизбежно обрекает меня на хаос. Все художественно одаренные люди слабовольны, беспомощны, противоречивы и непоследовательны, импульсивны, наивны, склонны к мазохизму, нарциссизму, эдиповым комплексам и тому подобным вещам. Мой бывший дружок, как сказал У, просто затронул сразу несколько подобных струн в моей душе, от беспомощности до мазохизма и нарциссизма. Что же касается моего желания вечно каяться перед матерью за собственные прегрешения, то это будет постоянным эмоциональным рефреном моего существования до конца дней.
– А в отношении роста, – продолжал Дэвид, солидно откашлявшись, – думаю, он действительно влияет на поведение взрослого человека, особенно мужчины. Мужчины маленького роста гораздо активнее стремятся к самореализации, чем высокие. Например, они прилежнее учатся, стараются заработать больше денег, упорнее добиваются победы над соперниками и, кроме того, всегда стараются покорить самых прекрасных женщин, чтобы самоутвердиться и доказать окружающим собственную мужскую полноценность.
Вот Шон Пенн совсем невысокого роста, правда ведь? Но он один из талантливейших актеров Голливуда, его любила Мадонна [32], хотя он привязывал эту самую сексуальную женщину планеты к кожаному креслу и измывался над ней, как дикарь. И таких примеров великое множество. Подобных мужчин невозможно забыть.
Он сидел в залитой вкрадчивым светом комнатке, отрешенный от мира и погруженный в размышления. И поскольку он слишком часто разговаривал с пациентами как посланник Бога на земле, его лицо почти утратило реальные черты. Он ерзал в большом кожаном кресле, которое изредка приглушенно и печально вздыхало. Несмотря на духоту, в комнате буйно разрослись несколько карликовых деревьев в горшках и роскошный бамбук, сочно зеленеющий круглый год.
– Ну, допустим, – сказала я, – нельзя судить о способности мужчины к любви только по его росту. Но мне хочется забыть всю эту историю как можно скорее. В жизни многое можно предать забвению. Что до меня, то чем неприятнее опыт, тем скорее я стремлюсь выбросить его из памяти.
– Вот именно поэтому ты – хороший писатель. Писатель может распрощаться со своим прошлым, облекая его в слова и выплескивая на бумагу, – благожелательно заметил Дэвид.
Ночь – это движение.
Дилан Томас [33]
Похолодало, город остекленел, превратившись в огромную прозрачную глыбу. На юге осень чиста, светла и навевает романтическое настроение.
***
В один ничем не примечательный вечер позвонил Марк. Услышав в телефонной трубке мужской голос с заметным немецким акцентом, я подумала: «А вот и высокий европеец объявился!»
Мы обменялись банальными любезностями, поговорили о том, какая чудная нынче погода и что этой осенью в Берлине значительно прохладней, чем в Шанхае, хотя и лето, в общем-то, выдалось неплохое…
Оба были несколько растеряны. Я знала, что лежащий на кровати с закрытыми глазами Тиан-Тиан прислушивался к моим словам, но одновременно прекрасно понимала, почему позвонил этот немец, что-то говоривший на том конце провода. Такого рода деликатные ситуации чем-то напоминают первую пробу гашиша в каком-нибудь злачном месте. Сначала на вкус не очень, и даже очень не очень. Но в следующий раз к отвращению примешивается удовольствие и наступает внутреннее раскрепощение. Наверное, я принадлежу к тому типу женщин, которым в глубине души только это и нужно.
– На той неделе в пятницу в Шанхайском выставочном центре открывается экспозиция немецких авангардистов, – сообщил Марк в заключение разговора, – если твой дружок и ты не против, могу прислать приглашения.
– Это было бы здорово. Спасибо.
– Пока! Увидимся на следующей неделе. Тиан-Тиан лежал, закрыв глаза, и вроде бы спал. Я приглушила звук у телевизора, он и так работал по двадцать часов в сутки. Совсем недавно у нас появилась привычка заниматься «нашим сексом» под очередную кровавую бойню Квентина Тарантино, засыпать под сладострастные стоны Умы Турман или пальбу Джона Траволты.
Я зажгла сигарету, села на софу и задумалась о состоявшемся только что телефонном разговоре, об этом мужчине и о его теле, с ног до головы окутанном ароматом дорогого одеколона, о его наглой, бесстыдной ухмылке. Я все думала и думала о нем и вдруг разозлилась. Этот самодовольный тип бесцеремонно и неприкрыто пытался обольстить женщину, совершенно точно зная, что у нее был постоянный парень, которого она никогда не бросит. Из этого ровным счетом не выйдет ничего путного, и все закончится самой банальной интрижкой.
