Темнота в глазах потихоньку рассеялась, и увидела, что сижу на скамье возле окна, а какая–то женщина суёт мне под язык валидол.
Кое–как доехав до станции Ильинский Погост, я слезла с электрички и нетерпеливо оглянулась по сторонам. До Круглово предстояло ещё чапать пешком по жаре целый час; сначала прямо по шоссе до Сенькино, потом налево через деревню, а потом опять налево — и до Круглово…
«Ну и нафига я буду делать такой крюк? — внезапно пришло мне в голову, — Не лучше ли прямо отсюда свернуть налево и, срезав путь, так и пойти прямиком до Круглово? Это будет гораздо быстрее».
И я чесанула через поле. Идти по жаре, по бездорожью, да ещё путаясь ногами в высокой траве было тяжело, но словно какое–то безумное умопомрачение гнало меня вперёд. Я мчалась, срезая дорогу, как на пожар, и мне представлялось, что если я как можно быстрее не доберусь до Круглово, то опоздаю и больше уже никогда не увижу Ромку.
Идти по полю становилось всё тяжелее и тяжелее. По мере того, как я шла, почва под ногами становилась более рыхлой и вязкой, а среди растительности стало появляться всё больше осоки и ивняка. Жар и духота здесь были ещё невыносимее за счёт горячих торфяных испарений и ядовито–сладкого запаха какого–то неизвестного мне болотного растения. Не было никаких сомнений, что передо мной болото; но я колебалась только один миг.
«Вперёд, только вперёд!» — стучало в моей голове. И я, с трудом преодолевая слабость и головокружение, ломанулась прямо в болотную жижу.
Вдруг в осоке прямо передо мной что–то зашевелилось и шипением проползло прямо у моих ног. «Змея!!» — в ужасе отпрянула я. Крик застрял у меня в горле, ибо ничего на свете я не боялась так сильно, как змей.
— На помощь!! Помоги–и–и-те!!!! — отчаянно завопила я срывающимся голосом.
Но кричать о помощи здесь было так же бесполезно, как в пустыне. Кругом было только поле, болото и заросли ивняка; за километры в округе не было ни одной живой души. Крик мой, поднявшись над болотом, замер где–то в верхушках ив и исчез, потонув в раскалённом безмолвии шатурских торфяников.
В полутрупном, полубессознательном состоянии, с ног до головы вымазанная илом, изрезанная осокой и изъеденная в кровь болотной мошкарой, я вывернулась, наконец, из проклятого болота. На меня, наверное, было страшно смотреть: вся в иле, крови и грязи, сбрендившая с ума и полудохлая, я была похожа не то что на болотную кикимору, а, скорее, на самого Фредди Крюгера. Я понимала, что Ромка испугается, если увидит меня такой, но, тем не менее, издыхая, ползла вперёд из последних сил, как тот золотоискатель в канадской тундре из рассказа Джека Лондона «Любовь к жизни».
Я ползла по полю на четвереньках, ползла как червь, ибо встать и принять вертикальное положение у меня уже не было никаких сил. Впору было остановиться, лечь и издохнуть прямо там, но только желанная цель в виде Ромки не давала мне это сделать.
«Сейчас отдохну, и опять полезу; потом опять, опять отдохну, и опять полезу… — подстёгивала я сама себя, — Так и вылезу на дорогу; ну, а там до Круглово рукой подать… Доберусь в Круглово, там опять отдохну — и к Ромке… Милый Ромка! Наконец–то скоро я буду рядом с тобой…»
Я плохо помню, как добралась до Круглово. Выбравшись на асфальтированную дорогу, я раз десять садилась отдыхать. В довершение ко всему уже на подходе к деревне меня хватил солнечный удар, но я продолжала упорно плестись вперёд, несмотря на то, что перед глазами уже всё плыло.
И только тогда я своему сознанию оборваться позволила, когда увидела, что навстречу мне идёт она. Танька…
Двое суток я провалялась пластом в постели. Во всём теле была такая слабость, что лень было даже рукой пошевелить. Танька носила мне на террасу еду; похоже, мой «подвиг» настолько поразил и шокировал её, что она даже относиться ко мне стала по–другому.
— Я, конечно, могу не спрашивать, ради кого были все эти подвиги, — как–то под вечер сказала она, — Но ты зря приехала. Совершенно зря…
— Почему зря? — спросила я, чувствуя, как внутри что–то обрывается.
— Потому что его нет, — сказала Танька.
От её тона мне стало не по себе.
— Как? Он опять не приехал?
— Он и не приедет, — пробормотала она в подушку.
Кровь плеснулась мне в голову. Я порывисто вскочила.
— Почему? Что ты скрываешь? Ты что–то знаешь о нём?!
— Знаю, — негромко сказала Танька.
— Что?
— Его посадили, — последовал ответ.
Я ничего не соображала. Это не укладывалось в голове. Ромку посадили в тюрьму? За что?! Хотя, я понимала, что в данном случае это идиотский вопрос — «за что». Даже зная его всего один день, нетрудно было догадаться, что этот парень может по своей безбашенности ещё не таких дел наворотить.
— Ты помнишь Грихана? — спросила Танька.
— Честно говоря, не очень…
— Это друг Ромкин, они часто вместе бухали. Так вот, Грихан захотел косануть от армии… Ну, а Ромка — ты ж его знаешь — для друга последнюю рубаху снимет. Спрятал он Грихана в подвале своего дома, всю зиму Грихан там прокантовался. А жрать–пить что–то надо. Плюс наркота…
— Наркота?! — в ужасе переспросила я.
— Ну а ты думала — они цветочки нюхают? Грихан — тот уже давно на «винте» сидит. Да и Ромка тоже…
По правде сказать, это меня несколько шокировало — но только на один миг. «Я люблю его, и мне неважно, наркоман он или нет, — подумала я, — Может, это и неправда… Ну а, даже если так — я всё равно разыщу его и вытащу из этой бездны…»
— Ты знаешь, в какой тюрьме он сидит? — вслух спросила я.
— Слушай, я не знаю… Знаю, что буквально недавно их с Гриханом замели. Суда–то ещё не было…
— Как мне увидеть Рому?
— Забудь об этом, — сказала Танька, — Во–первых, я реально не знаю, где он сидит. А во–вторых, даже если б знала, тебя к нему всё равно никто не пустит.
— Почему?? — возопила я.
— Потому что несовершеннолетних туда не пускают. К тому же, ты ему даже не родственница — ты вообще никто!
Я разревелась от горя и досады. Танька терпеливо села рядом со мной.
— Не сходи с ума. Я понимаю, конечно, что ты его любишь, и, поверь, если б могла, сама подарила бы тебе его, потому что никогда ещё в жизни не видела, что можно ТАК любить… Но ты должна понять… так уж сложились обстоятельства…
— Нечего мне понимать!!! — истерично кричала я, — В гробу я видала все эти твои сраные обстоятельства!! Понятно?! Господи боже мой, да что же это такое?!?! Бьюсь, бьюсь… как рыба об лёд… и опять, опять обломы!!! Сколько сил потрачено зря, сколько трудностей преодолено впустую!!! Когда же конец–то этому придёт, о господи!!!!
— Значит, не судьба, — сказала Танька.
— Ерунда! Чушь собачья!! Это только трусы и слабаки уповают на судьбу!! А я считаю, что каждый свою судьбу делает сам!!!
— Но, тем не менее, все твои потуги остаются без результата, — возразила она, — Знаешь, если в жизни что–то действительно твоё — оно достанется тебе легко. А если нет — значит, надо смириться и отступить…
— Я всё равно не отступлюсь. Ни за что! — твёрдо сказала я.
Танька не выдержала моего прямого взгляда и отвернулась к окну.
Солнце багрово–красными лучами окрашивало стены террасы, медленно садясь за горизонт. Танька стояла у окна, ко мне спиной.
— Я хочу извиниться перед тобой, — сказала она.
— За что? — спросила я.
— За то, что два раза поступила с тобой нечестно. Первый раз — когда ты приехала в мае, а я сказала, что Ромы нет. Соврала — он тут был… А второй раз…
Она оборвалась, усиленно теребя занавеску.
— А второй раз? — эхом переспросила я.
— А второй раз произошёл ещё раньше, когда ты прошлым летом с тётей Зоей уехала из Круглово…
Я рывком села на постели.
— Что ты сделала?!
— Как только вы уехали, на следующий день Ромка спросил меня, приедешь ли ты ещё раз. Я сказала, что нет, не приедешь. Тогда он попросил у меня твой адрес… а я сказала ему, что не знаю ни твоего адреса, ни телефона…
Я ничком повалилась на подушку, схватив себя за волосы. Больше всего мне хотелось бы теперь убить её.
— Понимаешь, я тогда ужасно злилась на тебя, ведь он мне самой нравился… Я думала, раз ты далеко, всё равно у вас ничего не выйдет, и со временем вы забудете друг о друге… Я же не знала, что всё настолько серьёзно… Правда…
— Ладно, — оборвала я её, — Что сделано, то сделано. Какая теперь разница.
Остаток лета прошёл в бесплодных поисках и попытках выяснить о Роме хоть что–нибудь. Тех скудных сведений, что дала мне Танька, было явно недостаточно. Я знала только его имя, фамилию и год рождения. И всё. Я рассылала о нём запросы, выспрашивала тех, кто его знал — но никто так и не сказал мне о нём ничего определённого. Поиски мои усложнялись ещё и тем, что в пятнадцать лет особой свободы передвижения у меня не было — приходилось постоянно отпрашиваться у родителей, выкручиваться и врать им. К тому же, близилось окончание школы, впереди маячил институт, и надо было усиленно заниматься. Конечно, если б я смогла выведать, где Ромка, я бы, не задумываясь, бросила бы всё и пошла за ним хоть в Сибирь. Но так как я ничего не знала о нём, мне оставалось лишь уповать на судьбу и ждать…
