Шины Сашкиного велосипеда, резко тормозя, заскрипели об асфальт.
— Ты охуела что ли?! Какое ещё Круглово??
Но меня уже было не остановить.
— Да не дрейфь! Это совсем недалеко! Подумаешь, пару–тройку остановок на электричке проехать…
Это я, конечно, врала безбожно. На электричке до Круглово от нашей дачи надо было ехать как минимум часа полтора, а потом ещё на автобусе до самой деревни где–то около получаса. Но что для пылкой влюблённой значили каких–то там шестьдесят километров? Конечно, я знала, что если сейчас скажу Сашке правду — она ни за что не согласится ехать туда со мной на велосипеде.
По правде говоря, Сашкино любопытство уже давно было раздразнено моими красочными рассказами про Круглово. Уж чего–чего, а рассказывать разные басни я мастерски умела ещё с песочницы. К тому же, тема Круглово и Ромки была самой любимой моей темой для разговоров, и немудрено, что я уже давным–давно прожужжала Сашке все уши этой историей про мой однодневный роман с симпатявым мотоциклистом.
— А ты уверена, что в Круглово сейчас кто–то есть? — спросила Сашка, поравнявшись со мной.
— Конечно, — я продолжала самонадеянно крутить педали, — Щас же майские праздники, и, конечно, там полно народу. Там, знаешь, какая крутая тусовка! А сколько там парнеей! — и тут Остапа понесло, — Все такие клёвые, на гитарах играют, на мотоциклах гоняют, да не так, как Лёшка из посёлка, а как настоящие Шумахеры!! Шурик — тот вообще спортсмен, одна фигура чего стоит… Настоящий Жан — Клод Ван Дамм!
— Но Ромка, конечно, лучше их всех? — подпустила булавку Сашка.
— Ну, Ромка–то само собой, — отвечала я, — Да ты сама увидишь, какие там парни. Пальчики оближешь! Не то, что у нас — урод на уроде, уродом погоняет…
— Ну, не знаю, — подумав, сказала Сашка, — У нас тоже симпатичные есть. Тебя послушать — так в чужой деревне и парни красивее, и сахар слаще…
— Ну, а ты как думала? В чужом огороде и яблоки вкуснее!
— О да! — согласилась Сашка, и мы, вспомнив прошлогодний эпизод с яблоками в чужом огороде, внезапно расхохотались.
Мы ехали, не останавливаясь, где–то около двух часов. К счастью, дорога спускалась всё время вниз, поэтому ехать было легко. Мимо нас, будто из окна машины, мелькали дорожные знаки населённых пунктов: Аринино, Антоново, Асташково…
— Ну и где же это твоё Круглово? — спрашивала Сашка буквально через каждые десять минут.
— Скоро, скоро будет и Круглово, — отвечала я, хотя сама прекрасно знала, что до Круглово нам ещё пилить и пилить.
— Ты час назад говорила то же самое! — психовала она, — У меня скоро ноги отвалятся педали крутить.
— Да чего их там крутить–то? Мы же и так едем под гору!
— Сейчас — да, — не успокаивалась Сашка, — А ты подумала, как мы будем ехать обратно? В гору!
Откровенно говоря, я об этом даже не думала. Для меня сейчас первостепенной задачей было доехать до Круглово и наконец–то увидеть Рому. Всё остальное — как потом ехать обратно, и что говорить родителям, которые, конечно, поднимут скандал, если мы не вернёмся к ночи домой — а было и козе понятно, что мы не вернёмся — меня, по правде сказать, мало интересовало.
Проехав Хотеичи, мы остановились у колодца, чтобы напиться. Горло у нас к тому времени от жажды просто высохло; к тому же, мы изрядно устали и вспотели. Вытащив со дна колодца бадью с мутной, какой–то ржавой водой, мы хлебали до тех пор, пока наши животы не раздулись, и вода не забулькала в них как в бочках.
— Может, вернёмся? — на Сашку, красную, вытраханную столь длительной поездкой, с прилипшей ко лбу чёлкой, было жалко смотреть.
Я отрицательно помотала головой.
— Может, всё–таки вернёмся, пока не поздно?
— Поздно, — равнодушно бросила я, — Теперь уже поздно возвращаться. В гору обратно мы столько не осилим, и в лучшем случае при таком раскладе доберёмся до Гжели только завтра утром.
— И что же нам теперь делать?! — возопила Сашка.
— Выход только один — доехать до железнодорожной станции, и оттуда вернуться на электричке. А поскольку ближайшая железнодорожная станция здесь — Ильинский Погост, то нам волей–неволей придётся ехать через Круглово.
— Скажите, сколько ещё километров до Ильинки? — спросила Сашка у бабы, торговавшей на обочине дороги солёными огурцами.
— Наверное, километров пять, — ответила она.
Несколько ободрённые, мы вскочили на свои велосипеды и покатили к лесу, стоявшему на пригорке за деревней. Целый час мы, наверное, ехали по этому лесу, а он всё не кончался и не кончался. Но вот впереди показался дорожный указатель, на котором было написано: «До Егорьевска 20 км»…
Мы так и сели. Ведь Круглово находилось через две железнодорожных станции от Егорьевска. Выходит, баба дала нам неверные показания, но возвращаться назад было уже поздно.
Я думаю, нет нужды описывать в красках те эпитеты, которыми Сашка начала распекать меня на все лады. Да и мне, честно говоря, было до фени, что она меня ругает — главное, что Круглово было уже не за горами, а значит, скоро, совсем скоро я наконец–то увижу Ромку. При одной только мысли об этом сердце моё учащённо забилось и я, радостно улыбаясь, с новыми силами налегла на педали.
— Если б я знала, никогда в жизни бы с тобой не связалась!! — еле поспевая за мной, ругалась Сашка.
— Ну, теперь–то уж не развяжешься! — со смехом отвечала я.
В Круглово мы добрались уже к ночи, когда совсем стемнело. Адски болели ноги и низ живота, но для меня всё это было ничто по сравнению с волнением от скорого свидания. Однако заезжать в дом мы всё же не рискнули. Мы пришвартовались у автобусной остановки, и когда от фонаря отделилась фигура высокой стриженой девчонки, я, забыв обо всём, ринулась ей навстречу.
— Танька!!
От неожиданности она даже отпрянула в сторону, а, узнав меня, изумилась ещё больше.
— Ты?! — широко раскрыв глаза, спросила она, — Как ты здесь оказалась?..
— С Сашкой… на велосипедах приехали… От самой Гжели… — бессвязно тараторила я, смеясь и плача от возбуждения и усталости, — А… Ромка? Где он?..
— Ромка? — прищурясь, ледяным тоном переспросила Танька.
— Да, Ромка, Ромка!
— А… а его нет, — отворачиваясь в сторону, произнесла она.
Я оторопела.
— Как это — нет?
— Так, нет. Он не приехал.
— Вот те на, — расстроенно пробормотала я, — И куда же нам теперь?..
— К нам нельзя, — твёрдо сказала Танька.
— Ну, нельзя так нельзя. Поехали на станцию, — сказала я Сашке.
И мы, с трудом взобравшись на свои велики, заскрипели в направлении железнодорожной станции.
Электричка была пуста. Мы с Сашкой, закатив велосипеды в тамбур, уныло сидели у открытого окна.
— Ноги болят, не разогнуться, — жаловалась Сашка, — И зачем я тебя послушалась? Щас бы уже давно были бы дома. А так зря проездили только…
— Да уж, — угнетённо пробормотала я, — Ехали–ехали в Круглово — вот тебе и приехали…
— А ты говорила: там все будут, там все будут! Ну и где?!
— Ну откуда же я знала…
— А знаешь, мне твоя Танька не понравилась, — сказала Сашка, — И по внешности, и вообще…
— В смысле — «вообще»? — не поняла я.
— Да так… Мне показалось, пиздит она всё.
— Что значит — пиздит?
— Пиздит, что Рома твой не приехал. Мне кажется, он там был, просто она не захотела, чтобы ты с ним встречалась. Неужели ты не заметила, как она разнервничалась?
Я озадаченно уткнулась головой в колени.
— Не знаю…
Встречный состав оглушительно просвистел мимо окон нашей электрички, и снова наступила тишина, прерываемая лишь мерным стуком колёс по рельсам.
— А какой ей резон был обманывать? Может, он и правда не приехал…
— Ну, может, и не приехал, — вяло согласилась Сашка, — В любом случае, сейчас уже поздно об этом говорить.
Дома, естественно, нас обеих ждал скандал. Мы явились только во втором часу ночи, когда мои родители и Сашкины бабка с дедом уже с ног сбились, разыскивая нас по всем окрестностям. Устроив нам выволочку по всем правилам, нам объявили, что после сегодняшнего случая на дачу мы больше не попадём.
Впрочем, Сашка могла не бояться этой угрозы от бабки с дедом, так как знала, что назавтра они отойдут и забудут про свои слова. Но у меня был несколько иной случай: я знала, что отец мой, как и бабка, слов на ветер не бросает. На следующий же день отец привёл в исполнение свою угрозу, отправив меня домой. И я поняла, что отныне мне не только Круглово, но и Гжели не видать, как своих ушей.
Прошёл ровно год с тех пор, как я познакомилась с Ромой. Ровно год прошёл с той волшебной июльской ночи, когда мы с ним сидели, обнявшись, у переезда в Круглово, и когда я была счастлива сознанием того, что нравлюсь этому симпатичному голубоглазому парню ничуть не меньше, чем он мне. Когда накануне вечером я отрывала очередной листок календаря, я вспомнила эту дату. И тут же перед глазами воскресли его небесно–голубые глаза и обаятельная улыбка. И я вспомнила всё в мельчайших подробностях: как мы познакомились, как чуть не расшиблись на мотоцикле, как он упрашивал Шурика повлиять на Серёгу, чтобы меня там оставили, как мы с ним потом утекали от Старой Пизды… Всё это я, конечно, помнила в течение целого года, помнила и не теряла надежды когда–нибудь снова встретиться с ним, встретиться и больше никогда уже не разлучаться.
