Женя стала вспоминать выражения, применимые к данному случаю. Не наломать дров. Или не наступить на грабли. Или подстелить соломки. Женя развеселилась. Последнее утверждение звучало несколько двусмысленно.
— Почему вы смеетесь? — спросила любопытная Оксанка.
— Так. Всякие глупости в голову лезут. Ты полис взяла?
— Взяла. А там прием платный?
— Разберемся как-нибудь. Вот мы уже и приехали.
Женя с трудом втиснула машину в случайный просвет, образовавшийся в сплошном ряду машин, и заглушила мотор.
В коридоре ждали своей очереди женщины, в основном молодые. По мнению Жени, даже очень молодые, практически девчонки. Многие были округлыми в талии и сидели, инстинктивно приняв позу, наиболее удобную для себя и будущего ребенка. Она впервые заметила, какой у беременных женщин взгляд. Не вне себя, в окружающий мир. А внутрь себя, словно обращенный к еще не родившемуся существу.
Женя вспомнила, что тетка Евдокия Ивановна всегда употребляла иносказательное выражение о будущей матери: «женщина в ожидании». И только сейчас она поняла, насколько точными были эти устаревшие, давно вышедшие из употребления слова. В ожидании младенца. В ожидании чуда. В ожидании счастья. Или, быть может, в ожидании боли? Нет, не боли. Таких глаз — мягких, мудрых, нежных — у смятенного ожидания не бывает…
— Евгения Алексеевна, долго нам еще сидеть? — Оксанка нетерпеливо поглядывала на часы.
— Потерпи немного. Нас вызовут.
Дверь кабинета отворилась, выпуская пациентку, и вслед за ней выглянула Татьяна.
— Женя, заходите, — пригласила она.
Они вошли. Женя помедлила.
— Я лучше в коридоре подожду. Не буду вам мешать, — и вышла.
Необходимости в ее присутствии действительно не было. С Татьяной она предварительно поговорила по телефону, четко обрисовав ситуацию и попросив помочь по мере возможности.
Именно в тот момент, когда Оксанка осталась в кабинете, Женя начала беспокоиться о том, что, возможно, сейчас выяснится, что поздно пить боржоми. И нужно будет принимать более радикальные меры, нежели выбор методов предупреждения нежелательной беременности. Или, чего доброго, придется в сорок два года становиться бабушкой? О нет, только не это!
Оксанка выпорхнула, одарив Женю лучезарной улыбкой, по которой та сразу поняла, что повода для беспокойства нет, и облегченно вздохнула.
— Идите, там вас зовут, — заявила девчонка.
Женя вернулась в кабинет и села у стола Татьяны.
— Ну что, мамочка, волнения напрасны, — иронично протянула Татьяна и добавила, насмешливо улыбаясь: — бабушкой вам стать пока не грозит. Все в порядке. Препарат я назначила, как принимать — объяснила. Девочка смышленая. Думаю, проблем не будет.
— Слушай, я так перенервничала, — призналась Женя, — думала: все!.. Проворонила ворона вороненка.
— Да что ты, я не знаю! Нашла, из-за чего дергаться. Пустяки. Обычное дело. Твои хоть взрослые уже. А тут, представляешь, ко мне вчера пятнадцатилетнюю деваху мать привела. Направление на искусственное прерывание брать. Вот где действительно ужас. А у тебя все нормально. Парень взрослый. Невеста тоже. Красивая к тому же.
— Хорошо тебе говорить. А представь — в нашей ситуации только новорожденного не хватало.
— Ладно, мамочка, не надо нервничать. Раньше надо было думать.
— Когда это раньше? Я только неделю назад Мишку застукала.
— Раньше — это восемнадцать лет назад, — засмеялась Татьяна. — Когда своего Мишку на свет произвела. Уже тогда следовало ожидать, что когда-нибудь станешь бабушкой.
— Да ладно тебе, — примирительно сказала Женя. — Спасибо большое.
— Пожалуйста большое. Обращайтесь, если что. Кстати, а ты сама когда у меня на приеме была? Что-то я не припомню. Года два прошло, пожалуй?
— Пожалуй, да.
— Давай-ка я и тебя заодно посмотрю. Раз пришла. Иначе тебя на аркане не затянешь, вечно тебе некогда. Нет, Женя, разве можно так небрежно к себе относиться?
— Может, в другой раз, а? Так не хочется. И времени нет…
— Вот! — торжествующе воскликнула Татьяна, найдя в Жениных словах подтверждение своей правоты. — А я что говорю? Если у тебя сейчас времени нет, когда ты уже здесь, то откуда оно возьмется в другой раз? Раздевайся.
— Ладно, — нехотя протянула Женя, поняв, что сопротивление бесполезно.
После осмотра настроение Татьяны резко изменилось, приняв диаметрально противоположное направление. Ее обычно безмятежно-улыбчивое лицо стало озабоченным. Женя, чутко уловив эту внезапную метаморфозу, испуганно спросила:
— Что, у меня серьезное что-нибудь?
— Серьезнее не бывает, — обронила Татьяна и принялась выспрашивать Женю о некоторых физиологических подробностях.
Женя колебалась, неуверенно припоминала, сомневалась и наконец, запутавшись окончательно, виновато умолкла.
— Да что же это такое! — возмутилась Татьяна. — Элементарных вещей не помнишь! Я у тебя не дату битвы на Куликовом поле спрашиваю, в конце концов! Склероз у тебя, что ли? Я еще такого не видела. Доработалась, матушка. Скоро забудешь, как тебя зовут!
— Что у меня? — холодея от страшного предчувствия, непослушными губами еле вымолвила Женя.
— Беременность у тебя. И срок большой. Недель двадцать как минимум.
— Ну у тебя и шуточки, — засмеялась Женя, приняв абсурдное утверждение Татьяны за розыгрыш.
— Женя! Я не шучу. Это правда! — Татьяна в упор смотрела на непонятливую подругу, пытаясь заставить ее поверить в невероятную информацию.
— Откуда? — Женя потрясла головой, словно пытаясь стряхнуть наваждение и вернуться в реальность.
— От верблюда! — популярно объяснила Татьяна Сергеевна.
— А… ошибки быть не может? — ухватилась Женя за спасительную соломинку.
— Я что, по-твоему, первый день работаю? Не ты первая, не ты последняя. Но в любом случае УЗИ надо сделать. Вот прямо сейчас и сделаем. Я с тобой пойду, не волнуйся. Все будет хорошо, — оптимистично подвела итог Татьяна. — Пошли!
В коридоре у окна нетерпеливо переминалась с ноги на ногу Оксанка. Женя совсем забыла о ней. Все волнения и сомнения, связанные с сыном и его девочкой, мигом вылетели у Жени из головы, уступив место ужасной, внезапно свалившейся новости.
— Подожди меня здесь, — сухо обронила Женя, не вдаваясь в подробности, поскольку сил на объяснения, улыбки и прочие реверансы у нее не было.
Лежа на жесткой кушетке в кабинете функциональной диагностики, сквозь ощущения скольжения датчика по ее вымазанному какой-то липкой дрянью животу, Женя замерла в оцепенении.
Волны ледяного ужаса накатывали на нее, но она старательно отгоняла обрывочные мысли, судорожно пытаясь придумать, что же теперь делать. В глубине души она надеялась, что сейчас выяснится ошибка, и даже представляла себе, как Татьяна и сердитый доктор, сосредоточенно вглядывающийся в экран монитора, облегченно вздохнут, засмеются и скажут, что все в порядке. И нет никакого плода. Татьяне это только показалось. Потому что это невозможно! Этого просто не может быть!
Ошибки не было. Татьяна Сергеевна оказалась права.
Женя сидела перед ней, опустив голову, словно провинившаяся школьница, и тупо, как сквозь вату, слушала монотонно журчащий голос подруги, сопровождающийся равномерным падением капель воды из плохо закрытого крана.
И только назойливым рефреном, как некстати привязавшаяся мелодия, в висок стучала одна фраза: «двадцать недель, двадцать недель, двадцать недель…».
Эй! Мы так не договаривались! Перестань меня качать! Аж голова закружилась. Тошнит прямо.
Мне так не нравится. Больно!
Фу, какая гадость! Откуда этот мерзкий туман? Ползет по трубке прямо в меня. Дышать нечем. Сердце стучит сильно-сильно. И думать трудно. Мысли стали тягучие-ползучие.
Уберите этот дым! Мне плохо!
И страшно. Страх тоже вползает по трубке. Его слишком много для меня. Он уже во мне не помещается и лезет, и лезет.
Надо бежать! Спасаться!
Стенка. И тут стенка. Тут тоже стенка.
Выпусти меня! Ты что, не слышишь? Я тут умру!
ОНА не слышит… Как же ЕЙ подать сигнал?
Эй! Я ТУТ!
«Не раскисать. Спокойно все обдумать и не раскисать», — приказала себе Женя, садясь за руль. Отточенные навыки управления машиной вернули ей чувство реальности, рассеяв глухую одурь. Странным образом поворот ключа в замке зажигания включил способность хладнокровно рассуждать. В машине ей всегда хорошо думалось. Послушные ноги и руки сами делали то, что надо, в доли секунды успевая выжать сцепление, переключить скорость, прибавить газу или затормозить, повернуть руль именно настолько, насколько надо, включить поворотник, — тысячи мелких движений, отдельными нотами сплетающихся в симфонию виртуозного вождения. Какие бы неприятности у Жени ни случались, машина была надежным, испытанным, универсальным средством лечения.
