Привёл меня на выставку детских рисунков, оставил у одной картинки и ушёл. Я стал рассматривать шедевр будущего Репина. На чёрном фоне мчались три лошади: белая, красная и серая. Пришёл Димка. Приволок два стула. Сели. «Саша, это же философское творенье! Вся жизнь схвачена, её движение и цвет!» Долго сидеть нам не пришлось. Вокруг стали собираться «истинные ценители живописи» и любопытные. Вторых было больше. Мы еле выбрались из толпы.
Однажды прибежал, размахивая билетами: «Скорее одевайся – и в машину». Поехали во Дворец культуры на концерт вокально-инструментального ансамбля «Авангард». «Саша, мы ведь стали профанами в джазе! Сейчас новые ритмы, техника». Техники на сцене действительно оказалось много, тонны две. Когда она включилась, загрохотала, через двадцать минут Димка заорал мне на ухо: «Сашка, ты слышишь меня?! Пошли в последний ряд!» Кое-как дождались конца первого отделения и сбежали.
Вышли на улицу. В голове гудело. Когда подошли к машине, я спросил Димку: «Ты что, забыл её заглушить?» Димка виновато улыбнулся, включил зажигание и сказал: «Сейчас пройдёт. Вот это «Авангард»!» За городом свернули на лесную дорогу, остановились, выключили фары. Стало очень тихо. Димка нажал клавишу приёмника, и мы облегчённо вздохнули. Бернес пел «Тёмную ночь»... Песня кончилась, и Димка сказал: «А моя-то, оказывается, в интересном положении». – «Поздравляю, папаша». – «Спасибо, но я год как уехал от неё, а она сейчас на шестом месяце». – «Не бойся, ты алименты не будешь платить». – «Не боюсь, но она до последнего дня вопила, что любит меня. Как же это?»...
Единственное, до чего не додумался Димка, – в один прекрасный день познакомить меня с какой-нибудь Афродитой. Конечно, я бы не поддался искушению, но он бы обиделся...
Таня слушала, приоткрыв от удивления рот.
ГРУСТНО – ВЕСЕЛО
Дальше плыть некуда. Мы уткнулись в лаву. Этот узенький деревянный временный мостик соединял два берега. Беда была в том, что опоры стояли так часто, что между ними наш плот проскочить не мог.
– Что же делать? – растерянно спросила Таня.
Я не знал, что делать. Перетащить плот по берегу? Сделать это вдвоём – и думать нечего. Ждать помощников? Но дорога пуста. Нам нужно минимум человек десять. Вот и всё. Приехали. Встречаю печальный взгляд Тани.
– Говорю, приехали.
– Я так и поняла.
Самое широкое расстояние – между средними опорами, но и там плоту не пролезть. Был бы плот на полметра уже... Димка всегда уверял меня: «В каждом безвыходном положении есть три выхода, только нужно их хорошо поискать». А тут и искать нечего. Человеку хорошо – в дверь он и так пройдёт, в щель бочком... Стоп!.. Таню на берег. Вещи на берег. А плот я смогу прогнать между опорами, утопив один его край, тогда второй приподнимется и...
Я объяснил Тане идею. Сложили вещи на берегу. Таня вышла на середину моста и стала наблюдать.
Я вплавь подогнал «своё мучение» к середине лавы. Навалился на один край, и когда противоположный приподнялся, протолкнул плот между опорами. Он застрял. Чудесно. Теперь попотеем. Я тащил плот и подталкивал, упирался в брёвна снизу вверх и сверху вниз. Дело двигалось. Я всё чаще останавливался отдохнуть.
Таня заглядывала под мост то с одной стороны, то с другой, и давала какие-то советы, которые я не слышал. Ещё одно моё усилие. Прошли! И тут (я совсем забыл, что это должно случиться) верхний край плота опустился и накрыл меня. Я успел подставить руки. Меня толкнуло в глубину. И тут же рядом со мной будто что-то взорвалось. Я наполовину выскочил из воды и... испугался по-настоящему. Метрах в двух от меня с широко открытым ртом, с безумными глазами, беспорядочно хлопала руками по воде Таня. Я бросился к ней, схватил за руку и дернул на себя. Это было моё харакири. Таня так сдавила мою шею, что я задохнулся. До берега метров десять. Я сдохну на полпути.
– Руки ослабь! Танька, руки ослабь! Утопишь! – хрипел я.
– Тону, – в смертельном ужасе шёпотом кричала она, заталкивая меня под воду. Я тащил её на одном дыхании, беспокоясь лишь об одном, как бы не хлебнуть воды. Тогда всё. Вдруг мои ноги коснулись дна. Сделал шаг вперед, и, подхватив Таню поперёк туловища, доволок на берег. Усадил. Сел рядом, тяжело дыша. Девчонка закрыла лицо ладонями и, вздрагивая, не то плакала, не то её тошнило.
И тут я вспомнил о нашем корабле. Он спокойно плыл метрах в тридцати ниже по течению. Я побежал по берегу догонять.
Сложили вещи на плот, сели, поехали, не обменявшись за это время ни единым словом, даже не взглянув друг на друга. Злополучный мост скрылся. Сколько их ещё впереди? Человек может многое, вдвоём – в два раза больше. Так то вдвоём. А на плоту я один, да ещё с петлей на шее. Боже мой, а до Кедрова плыть ещё и плыть. Таня включила транзистор. Музыки захотела! Я выключил приёмник и грубо сказал:
– Для чего перила на мосту, знаешь? Объясняю: чтобы за них держаться!
– Я держалась, – опустила голову Таня,
– Какого же черта в реку свалилась?
– Тебя спасать прыгнула. Испугалась, вдруг плот убил тебя...
– Дура! Ты же плавать не умеешь!
– Совсем забыла... – всхлипнула Таня и заплакала.
Я растерялся. Вот это сестрёнка! Обнял Таню, осторожно привлёк к себе и стал успокаивать:
– Кончай реветь. Слышишь? Воды и так хватает. Ничего же страшного не произошло. А тебе спасибо, всё же жизнью рисковала...
– Смеёшься, да? Смеёшься, да?
Она говорила и плакала, как незаслуженно обиженный, беззащитный ребенок. Так оно и было. С трудом успокоил её.
В полдень левитановские места украсились странной жанровой картиной. Я обратил на неё внимание Тани:
– Смотри.
На берегу перед большим шалашом неподвижно стояли лицом друг к другу три девчонки и два паренька. Третий сидел на корточках у небольшого чёрного ящика. Вот и этот мальчик встал и присоединился к остальным. Может быть, драться собираются? Непохоже – все очень спокойны. Может быть, репетирует мим-группа какого-нибудь театра? Возраст неподходящий. Я и Таня переглянулись и уселись поудобнее в ожидании «кина». Вдруг ящик щёлкнул, мне показалось, даже подпрыгнул, и грянула бит-музыка. А ларчик просто открывался, началась обыкновенная трясучка под названием «шейк».
Из леса выбежала ещё одна юная парочка.
– Что-то мне эта контора не нравится, – поделился я своими впечатлениями.
– Почему? – удивилась Таня, – Это же школьники культурно отдыхают. И твои ребята где-нибудь сейчас так же пляшут.
– Мой класс сейчас не пляшет. Он в совхозе на прополке свёклы.
Девочка, выбежавшая из леса, с восхищением смотрела на танцующих, но вдруг заметила нас и подошла к самой воде.
– Вы куда? – спросила незнакомка.
– В дальние страны, – гордо ответила Таня.
– Возьмите меня.
– Иди, – сказала Таня и поманила девочку рукой.
Я забеспокоился:
– Опомнись, что мы с ней делать будем?
Но Таня уже подгоняла плот к берету. Девчонка не стала ждать нашего прибытия, быстро через голову стащила платье, оставшись в сине-красно-белом полосатом купальнике, взяла в другую руку тапочки и вошла в воду. Таня протянула ей руку. Я обзавёлся вторым пассажиром.
Музыка на берету смолкла. Нас заметили. Кто-то опросил:
– Ло, ты куда?
– В дальние страны, а вам – счастливо оставаться, – весело ответила девочка и помахала рукой.
– Вот чокнутая, – равнодушно прокомментировал кто-то. Когда танцплощадка скрылась за поворотом, я поинтересовался:
– Барышня, как вас зовут, если не секрет?
– Лола.
– Это что за музыкальный инструмент! – удивился я.
– Это в переводе с казахского – тюльпан.
– Отличный букетик собирается, – сказал я Тане.
– Я совсем не буду вам мешать. Пожалуйста, довезите меня до Кедрова («И этой тоже до Кедрова».) Я случайно в эти края попала. Мои родители в командировке, очень далеко, в Кении. Я дома одна. Правда, бабушка ещё у нас есть, но она мне доверяет.
– Рискованно, – усомнился я.
– Нет. Я ей всегда всё рассказываю. А эти ребята вовсе не друзья мои, так, учимся в одной школе и живём в одном доме. Говорят: «Пойдём в поход». Я согласилась. А они вина купили, в карты играют, анекдоты... разные рассказывают. Потом Вовка стал за мной ходить. Шага без него не ступишь. Говорит: «Я тебя с третьего люблю». Ночью я у костра сидела, а Вовка пришёл. Целоваться стал. Кое-как прогнала. Шуметь-то нельзя. Девочки проснутся – стыдно мне будет. Я бы сразу от них ушла, да денег на автобус нет. Хотела пешком, а тут вы. А ваша жена очень красивая.
Я и Таня с интересом переглянулись.
– А–а, вы любовники! – весело уточнила девочка.
– Что? – спросила, улыбаясь, Таня.
– Ну, любовники. Любовники, они как родные. Можно, я своё платье на столбик повешу? Немножко подмокло.
– Вывешивай, – махнул рукой я.
Пока Лола приспосабливала своё платье на один из столбиков навеса, я тихо спросил Таню:
