Оказалось, что я отмахал огромное расстояние, которое навряд ли в здравом уме решился бы пройти ранее. Через минут десять-пятнадцать быстрого шага я подошел к метро Каширское. Я пытался сообразить, что мне теперь делать дальше. Я ясно понял, что прежний жизненный оптимизм вернулся ко мне, едва прошла любовная агония. На секунду меня даже посетила странная мысль о том, что это странное видение молодого человека в белом было не чем иным, как защитной реакцией моей психики против сильного стресса, который мог привести к безумию. И поэтому мое сознание сыграло со мной в некую игру и просто убедило меня в том, что любовь была забрана у меня мистическим образом. Дойдя до входа в метро, я тщательно обдумал эту версию и пришел к выводу, что она так же логична, как и все прочие версии, но все же имеет один недостаток — ее никак нельзя проверить. И я, в который раз пообещав себе не ломать понапрасну голову, вошел в метро.
Спускаясь вниз по эскалатору, я поймал себя на мысли, что мне хочется заняться какой-нибудь работой: почитать что-нибудь из списка обязательной литературы, довести до ума статью или сделать еще что-нибудь полезное и нужное. И подобные желания мне очень понравились. Однако домой я пока не торопился. Мне хотелось еще погулять в одиночестве и привести мысли в порядок. Поэтому я доехал до станции Орехово и решил прогуляться по Царицынскому парку. Время было уже около шести, так что домой можно было пока не спешить. Тем более до сентября я был свободным человеком.
Выйдя из метро, я купил в ларьке пиво, решив таким образом отпраздновать свое «выздоровление». Затем я пошел по пустому в будний день парку. В душе творилось что-то странное. С одной стороны, я чувствовал облегчение, с другой — меня не покидало смутное ощущение того, что ничто, а уж тем более такое скорейшее выздоровление, не дается даром.
Я прошел через парк, посидел около загаженной и расписанной неформалами беседки, попивая пиво и размышляя над всем, что я сегодня перечувствовал и пережил. А затем я направился в сторону Царицынской усадьбы, полуразрушенной и находящейся в постоянном ремонте. Я бесцельно бродил, периодически встречая одиноких прохожих, в основном пенсионного возраста.
Затем мне на глаза попались две молодые девушки, года на два старше меня. Девушки показались не просто симпатичными, нет. Они мне показались прекрасными, но не как сказочные феи, не так, как мне казалась прекрасной Яна. Нет, это было совсем по-другому. Я смотрел на худенькие стройные ножки, на упругие маленькие груди, отчетливо просматривающиеся под тоненькими блузками. Мне не хотелось их любить, испытывать к ним какие-то высокие, патетические чувства как раньше. Мне просто их хотелось, банально хотелось заняться с ними сексом. Причем с обеими сразу.
Эта мысль настолько сильно развеселила меня, что я начал недвусмысленно улыбаться этим девицам и они вскоре посчитали за лучшее отойти от меня подальше. Хотя одна из них, высокая брюнетка, явно строила мне глазки, даже несмотря на то, что была меня старше.
Двадцатилетние девчонки обычно тянутся к ребятам постарше. Но что парадоксально, ребятам моего возраста как правило нравятся более зрелые женщины. Видимо, это все можно было как-то логически объяснить, можно было сослаться на господина Зигмунда Фрейда, но я не стал лишний раз морочить себе голову. Одно я понял точно — мир теперь не замкнулся на одной только Яне, его границы расширились. Мне хотелось встречаться со многими девушками, причем сразу, хотелось заниматься с ними сексом. Но при этом я отчетливо понимал, что о сексе пока еще имею очень смутное представление, чисто теоретическое и первый шаг не будет легким. Но когда я почувствовал, что цепи рабской, как мне тогда в парке казалось, любви спали с моих рук и ног, я осознал, что в мире множество красивых девушек и, если я проявлю должное упорство, все они будут моими. Ну, или почти все.
С такими оптимистическими мыслями я вернулся домой и тут же засел за статью. Я проработал до поздней ночи и, наконец, почувствовав себя полностью измотанным и поддавшись на уговоры мамы, которая умоляла не сбиваться с режима даже несмотря на то, что теперь не надо будет рано вставать, лег спать пораньше. Закрывая глаза, я понял, что что-то потерял, но при этом и приобрел. Потому что редко бывает, что ты что-то теряешь и при этом не приобретаешь. Я закрыл глаза и забылся крепким сном. И в эту ночь мне впервые приснилась война.
Пустыня. Жаркое, удушающее марево. Капельки пота блестят на загорелых мускулистых телах воинов. Солнце сверкает на бронзовых мечах и наконечниках копий. Все застыли в ожидании: пешие копейщики, воины на колесницах. Все ждут, устремив свои взгляды на пустынный горизонт. И когда в жарком, искажающем обзор мареве на горизонте показались крохотные фигурки, войско оживляется. Команды на лающем гортанном языке разносятся по рядам. Словно это кричит не предводитель воинства Верхнего и Нижнего Египта, солнцеликий потомок великого Ра, а грозно лает голова страшного, кошмарного Анубиса, с которым некоторым воинам предстоит еще встретиться после битвы с нубийцами.
Они появляются. Высокие, мускулистые, черные как ночь. Прекрасные, бесстрашные воины, но при этом выносливые и покорные рабы, если кого-то из них удастся захватить живьем. И вот все начинается. Звенят тетивы луков, ударяются о щиты бронзовые наконечники копий и стрел. Крики, шум, проклятия врагам и мольбы богам. И все это тонет в грохоте колесниц, атакующих нубийцев с флангов. Разъяренные ударами бичей кони, бесстрашные возницы, нубийцы, падающие под колеса колесниц. Запахи крови и пота, перемешанные с запахом раскаленного песка. И, наконец, крики врагов о пощаде. И грозная, торжественная поступь владыки Верхнего и Нижнего Египта, солнцеликого потомка великого Ра, смотрящего на пленных нубийцев уже не как полководец на своих врагов, а как рачительный хозяин смотрит на орудия своего труда.
И я отчетливо вижу самого себя, стоящего по правую руку от фараона и вместе с другими солдатами смеющегося над дрожащими от страха, черными как ночь нубийцами. А потом я проснулся…
Утро второго дня летних каникул встретило меня приветливым, ярким солнцем. Встал я рано, с большим аппетитом позавтракал, перечитал вчерашнюю статью и, оставшись абсолютно довольным, переслал ее по электронной почте в редакцию. После этого я поставил на лоджии стул, а на подоконнике — пепельницу и кружку с чаем. Затем я раскрыл книгу и стал с удовольствием читать.
Никакие тревожные мысли о потерянной любви больше не посещали меня. Жизнь казалась мне спокойной рекой, которая тихо и очень аккуратно несет на своих волнах кораблик моей жизни, и так будет если не всегда, то, по крайней мере, очень долго.
Не знаю, сколько я так просидел, получая удовольствие от яркого солнца, дымящейся между пальцев сигареты, теплого чая и хорошей книги, как мою идиллию нарушил телефонный звонок. Телефоны, видно, для того и созданы, чтобы выводить человека из мягкого приятного забытья. Вот и сейчас я вздрогнул, отложил в сторону книгу и пошел отвечать на звонок.
Звонила мама. После обычного ритуала вопросов: поел я или нет, выключил ли плиту и все такое прочее, — она сказала, что раз мне делать сегодня нечего, то не сходить ли мне в школу к ее соседке, другому директору, и помочь там настроить компьютер. То, что мне делать было нечего, для моей мамы было неоспоримым фактом. Собственно, даже если бы я сослался на некоторую занятость, мама тут же привела бы кучу доводов в пользу обратного. А если бы я посмел заикнуться о том, что за настройку компьютера неплохо бы и заплатить, то и вовсе вызвал бы ее праведный гнев. Потому что это была ЕЕ подруга, которая сделала когда-то то-то и то-то для меня… и вообще я неблагодарный, потому что она мне все время передает привет. Хотя, честно говоря, я эту мамину подругу не видел ни разу.
В итоге, я не стал сопротивляться. Потому как это все равно было бесполезно. Я просто взял у мамы телефон этой директрисы и, созвонившись с ней, отправился на общественно-бесполезные работы не в мою, естественно, пользу. Хорошо хоть добираться до этой школы было не так далеко. К тому же, меня весьма обнадежил тот факт, что настраивать, по словам директрисы, мне предстояло не убитую четверку, как я сразу подумал, а первый «Пентиум», причем даже с «ну, этой штукой, куда лазерные диски вставляют, там поднос выезжает, ну знаешь». Про поднос я знал хорошо, поскольку это был хоть и бородатый, но очень смешной анекдот о том, как в службу технической поддержки звонит секретарша (скорее всего блондинка) и говорит, что у нее в компьютере сломалась полочка для кофе.
Так вот, запасшись установочными дисками, загрузочными дискетами и всем тем, что может понадобиться для приведения в чувство только что купленного компьютера, я отправился в школу.
