Кельвин был под впечатлением.
– Да, Челси, – сказал он, – это классическая «колбасная нарезка». Я использую ее в своих семинарах. Смотри и учись, Трент.
– Уже учусь, шеф.
– Как насчет того, чтобы пригласить Миллисент поприсутствовать в зале? – предложила Челси.
– Потрясающе, – сказал Кельвин, – просто охереть. Трент…
– Уже звоню, босс, – сказал Трент, выхватывая телефон.
Миллисент была приглашена на живой эфир девятой недели, и, разумеется, ее не предупредили о содержании жестоко смонтированного интервью Грэма. Камеры отобразили каждую секунду ее унижения.
«Мне неприятно думать о Миллисент, – говорил Грэм. – Я действительно считаю ее глупым, эгоистичным и бездарным существом. Мне нет дела ни до кого, кроме себя. Я просто хочу победы. И намерен добиться ее, потому что я слепой».
Миллисент уже плакала, когда Грэм появился на сцене (не подозревая о причиненной ей боли), и продолжала плакать на протяжении первой половины жизнерадостного и неуместного исполнения песни Кайли Миноуг «I Should Be So Lucky», после чего, не в состоянии больше слышать «lucky, lucky, lucky», с плачем выбежала из студии.
Грэм скатился на дно телефонных рейтингов, после чего судьи на полном основании, единогласно и при поддержке зала выгнали его.
Эмма сопровождала Кельвина на торжественный финал и впервые ощутила, каково это, когда тебя видят рядом с самой крупной телевизионной звездой в мире. Они впервые признали свои отношения на публике. Эмма сначала не хотела идти, но Кельвин был настолько уверен в победе принца, что настоял на ее присутствии на этом главном вечере и даже держал ее за руку, когда они шли по красной дорожке в окружении вспышек множества фотоаппаратов.
Конечно, Кельвин не объяснил Эмме, почему он так уверен в победе принца. Весь смысл его обещания заключался в том, чтобы его выполнение казалось жертвой с его стороны, практически невыполнимой задачей, и он был готов сдержать слово, только чтобы доказать свою любовь, верность и надежность. Поэтому он не хотел, чтобы Эмма решила, что это будет легко.
– Пока что все шло хорошо, – произнес он серьезно и с достоинством, – но теперь наступает трудное время. Квазар и Иона ужасно популярны и пока намного опережают ЕКВ.
Это была неправда, на самом деле все было совершенно наоборот. Помимо случая с исполнением «Do Ye Ken John Peel?», принц всегда опережал двух оставшихся финалистов. Однако Кельвин не собирался говорить этого Эмме, чьи глаза все шире распахивались от обожания при виде твердости и уверенности, с какой Кельвин выполнял ее просьбу.
– Поверить не могу, что ты делаешь это ради меня, – сказала Эмма, когда они вместе вышли из лимузина.
– Только ради тебя, моя дорогая, – сказал Кельвин. – Если принц Уэльский победит сегодня и станет героем нового молодого электората, благодарить он за это должен тебя.
Кельвину удалось убедить в этом даже себя. Несмотря на то что он с самого начала собирался сделать принца победителем, задолго до того, как Эмма подняла этот вопрос, не было сомнений, что выиграть пари у Дакоты теперь было для него менее важно, чем удачно провести кампанию по завоеванию доверия и, соответственно, любви Эммы. Она превратилась в наваждение.
– Кельвин, я люблю тебя, – прошептала она ему на ухо, ослепительно улыбаясь и проходя по ковровой дорожке между вопящими фанатами.
Затем она увидела Шайану.
Эмма чуть не вскрикнула. Застывшее лицо девушки было словно маска, она не кричала, а просто молча ухмылялась, стоя среди шумной толпы. Шайане удалось встать в первом ряду, и она не обращала внимания на истерику и тьму рук, протягивающих ей ручки и обрывки бумаги.
Она стояла и смотрела.
Эмма поняла, что Шайана тоже ее увидела, и на мгновение их взгляды встретились. Выражение лица Шайаны совершенно не изменилось. Затем Эмма увидела, что Шайана смотрит мимо нее, на Кельвина и идущую за ним Берилл.
Затем Кельвин потянул Эмму за руку, и через секунду они оказались в здании телестудии, но от ее радостного настроения не осталось и следа.
– Кельвин, она там, – прошептала Эмма.
– Кто? Что такое? Тебе нехорошо?
– Мне нехорошо. Это она. Та девушка. Шайана.
Сначала Кельвин не понял, о ком она говорит.
– А-а, эта, – наконец сказал он. – Ну и что?
– Что значит – ну и что? Она здесь.
– Она пришла на финал, кому какое дело?
– Но… но…
– Но что? – спросил Кельвин, обнимая ее одной рукой, что вызвало еще один обстрел вспышками фотоаппаратов. – Думаешь, она собирается пристрелить меня?
– Может быть.
– Эмма. Я уже говорил тебе, единственное, чего я не собираюсь делать ни за что на свете, – это бояться фанатов или конкурсантов. «Слабеет мой рассудок. От этого легко сойти с ума!»[11] К черту ее. К черту всех их. К черту всех, кроме нас.
– А что, если она войдет сюда?
– Если она сейчас там, то сюда она не попадет. У всех проверили билеты и закрыли двери, и сегодня здесь присутствуем только мы и наши знаменитые гости. Ну же, это твой вечер. Это все делалось для тебя.
Позволив хотя бы отчасти успокоить себя, Эмма прошла с Кельвином в просторный зал, где проходил финал. Здесь было не протолкнуться среди тысяч фанатов, которых Гэри и Бэри уже целый час доводили до безумия. Атмосфера была опьяняющей, и, не знай Эмма правды, она могла бы поверить, что присутствует на финале настоящего конкурса.
Они прошли в ВИП-зону, где слышались крики Берилл, которая, как всегда, вела себя несносно. Здесь собралось все семейство Бленхейм, но Берилл и Присцилла снова поссорились, и Присцилла ушла в бар.
– Она должна быть здесь, чтобы поддержать меня! – раздраженно выговаривала Берилл своей жене, Сиринити. – Мы ведь семья, мы, черт возьми, должны поддерживать друг друга.
– Она здесь, дорогая, – бормотала Сиринити, шевеля огромными губами.
– Но не на глазах! Камеры ее не видят, – рявкнула Берилл. – Какой на хер толк от того, что она здесь, если ее здесь не видят. С таким же успехом ее могло бы не быть здесь.
– Пойду в бар и поищу ее, – угрюмо сказала Лиза Мари, – но я завязала с бухлом, и мой терапевт говорит, что я пока что вряд ли смогу контролировать себя в такой обстановке.
Бленхеймы были не единственным кланом, который пришел поддержать своего представителя. Семья Ионы тоже была здесь, а также остальные члены «Шетландского тумана».
– Обожаю эту девочку, – заметила Берилл, – она превращает жизнь Родни в абсолютный кошмар. Боже мой, смотрите, она собирается поговорить с этим ублюдком.
Это была правда. Волна предвкушения пронеслась через все помещение, когда Иона направилась сквозь толпу туда, где стоял Родни со своей многострадальной секретаршей. «Междоусобица» между Ионой и Родни была одной из основных тем СМИ на протяжении всего сезона, и теперь бывшие любовники собирались поговорить впервые за десять недель финалов.
– Добрый вечер, Родни, – сказала Иона.
Секретарша Родни воспользовалась возможностью и исчезла.
– Привет, Иона, – ответил Родни. – Отлично выглядишь.
– Ты ведь ничего не забыл, верно?
– Нет. Нет, я не забыл.
– Надеюсь, это так, потому что малышка Мэри стоит вон там. Невинная и девственная с виду. Будет ужасно жалко, если ей придется испортить всем праздник.
Родни снова уверил Иону, что не забыл о своем обязательстве. Затем он подошел к Кельвину и потребовал, чтобы тот оставил на минутку Эмму и пошел с ним.
– Ну, в чем дело? – спросил Кельвин довольно нелюбезно.
– Кельвин, я должен кое-что сказать тебе, и я думаю, ты будешь доволен, – ответил Родни.
– Ну, валяй, – сказал Кельвин.
– Я бы хотел, чтобы сегодня мне выделили немного дополнительного времени…
– Слушай, Родни, – сварливо сказал Кельвин, даже не стараясь говорить вежливо. – Это чертово шоу не о тебе, понятно? К тому же ты остроумен, как пень, и, если честно, меня уже утомили твои постоянные попытки…
– Я собираюсь сделать предложение Ионе. Я бы хотел сделать его в прямом эфире.
Такое Кельвин не мог оставить без внимания.
– Ты серьезно? – спросил он.
– Очень серьезно, – сказал Родни, радуясь тому, что заткнул Кельвина. – Это ведь отличный сюжет, верно? Ты должен признать, это настоящая драма.
– Ну да, может получиться отлично, – согласился Кельвин. – А с чего это ты надумал, Родни? Она тебя шантажирует?
Улыбка моментально исчезла с лица Родни.
– Откуда ты знаешь? – выдохнул он.
– Я не знал, – ответил Кельвин. – Это была шутка. Но теперь знаю. Что происходит?
– Она хочет отомстить за то, что я бросил ее в прошлом году. Она хочет, чтобы я сделал ей предложение в прямом эфире, женился на ней, а потом она сможет развестись со мной и забрать половину имущества.
