Вчера вечером из Москвы поступила информация: в четыре российских банка, принадлежавших Малышу, поступили восемьсот пятьдесят миллионов долларов от операции с тремя чеками. И Малыш сказал в трубку:
— Процентная ставка двадцать!
Это значило, что больше двадцати процентов годовых с клиентов-соотечественников не брать. Другому приказал:
— Операции с оружием прекратить.
Третьему, видимо, очень важному лицу, дважды повторил:
— Проверьте, нет ли операций с наркотиками. Это надо пресечь решительно!
Анюта, улучив паузу, спросила:
— Ты знаешь всех?
— Кого?
— Ну тех, кто делает операции с оружием, наркотиками?
— Нет, конечно, — распрямился над столом Малыш. — Мафия разрослась помимо моей воли: фонды, кооперативы, малые предприятия, ассоциации и разные фирмы, как поганые грибы, растут на деньгах. Берут в наших банках заем, ценные бумаги и разные поручительства, деньги делают новые деньги, фирмы плодятся, и никто ничего не производит: в одном месте возьмут, в другое — доставят. Это посредники, торговцы, а точнее, грабители. Власти числят их под моей крышей, а я ничего не знаю. Ох, родная моя! Не тревожься, подожди, — я им хвост прищемлю. А деньги? Их, конечно, жалко, они народные, и я постараюсь вначале сгрести их в одну кучу, а уж потом возвратить на Родину, они будут вкладываться в производство.
Косте и Сергею Малыш верил как себе самому. Он как-то быстро их полюбил и готов был вверять все свои тайны. Ведь они были братья Анюты.
Костя получил телеграмму от министра: «Вам присвоено звание генерал-майора внутренних войск». А Сергею позвонил генерал Старрок и сообщил, что ему за выполнение важного задания в виде исключения присвоено внеочередное звание полковника.
— У вас есть форма? — спросил Малыш.
— Есть, конечно.
— А погоны генерала и полковника?
— Будут, — пообещал Костя, надеясь на Стефана.
— Хорошо. Спустимся на пляж, и я скажу вам кое-что важное.
На пляже в беседке они втроем пили кофе, и Малыш сказал:
— Мне в голову пришла отличная идея…
Нина получила из дома телеграмму: «Мама опасно больна. Приезжай». Анна вызвалась сопровождать подругу. Они заказали билеты и улетели.
Борис, оставшись без опеки, хотел было поехать в Варну. Его задержали на выходе из «Шалаша». Он возмутился, стал кричать. Румынский офицер на дурном английском сказал, что таково распоряжение хозяина.
— Что еще за хозяин? Кто он таков?.. Это дом моей жены, и пошли вы все к черту!
Борис вырвал у румына радиотелефон, позвонил Ратмиру Черному. Тот трагическим голосом проговорил:
— Успокойтесь. Поднимитесь к Малышу, — он, кажется, арестован.
— Арестован?.. Кто? Кем? Как смели? Где, наконец, охрана?
— Еще раз говорю вам: успокойтесь. Не доверяйтесь радиотелефону, нас подслушивают. Поднимайтесь к Малышу, — он все расскажет.
Борис метнулся наверх, влетел к Малышу. Тот в беспокойстве ходил по комнатам.
— Что происходит? Меня не выпускают из дома.
— Меня тоже.
— Тебя? Но почему?
— Сядь, остынь. Мы с тобой, кажется, попали в ловушку. Охрана снята или перекуплена, у нас остался один Стефан и, кажется, Костя с Сергеем, но что они смогут сделать, если к операции подключен десантный российский полк?
— Да какой полк? Какой десант? Что ты буровишь?
— Отойди, в окна могут стрелять. Ты мне мешаешь. Набрал номер и, крепко зажав ладонями трубку, негромко заговорил:
— Вы должны нас спасти. Мы с Борисом перейдем в старый гараж. Там стоят «Волга» и открытый «форд». Будем вас ждать в секретной комнате.
— К черту эту комнату! Я ее боюсь.
— Я тоже боюсь, а что делать? Ты хочешь, чтобы нас взяли здесь? Я этого не хочу.
— Малыш! Скажи, кто нас должен брать, по какому праву?
Малыш подошел к нему и ледяным голосом раздельно произнес:
— Я тебе больше не Малыш, а Василий Лыков. Я не хочу получить вышку или пятнадцать лет и корчевать лес в лагерях строгого режима.
Потушил люстру, принес из спальни чемодан и при слабом свете звезд стал складывать вещи.
Борис чувствовал во всем теле слабость. Он привык повиноваться сильному и смелому Малышу. Сейчас же Малыша как подменили: он тоже не знал, что делать. И Борис, глядя на него, совсем растерялся.
— Где братья Воронины?
— Поди знай, где они! — буркнул Василий. — Может, перебили. Провели нас как последних идиотов. Ну ладно, ты — блаженный, всосешь свою дозу — и язык на плечо, но я-то, я-то… Проглотил наживку и болтаюсь на кукане, как последний дурак! Ну ладно, пойдем к тебе, собираться надо.
Поднимаясь на третий этаж, Малыш продолжал:
— Чековую книжку не забудь. Банковские документы, печать, ручку… Нам надо все бумаги оформить.
— Какие бумаги?
— А-а, иди быстрее. Он еще спрашивает! — восклицал Малыш на еврейский манер.
На своей половине Борис пытался включить свет, но Малыш остановил его.
— Ты что, не видишь, — нас уже с моря окружают!
Как раз в это время к ивановскому пляжу, словно водяные жуки, подходили два катера. Борис метнулся к окну, и в глаза ему ударил ослепительный свет: оба катера синхронно включили фары и навели их на окна виллы. Он отпрянул, сердце его колотилось, словно у зажатого в кулак воробья. А внизу послышались крики, беготня.
— Скорее собирайся! Бери секретные документы, деньги, золото. Не забудь списки агентов. Сюда ты больше не вернешься.
— Каких агентов?
— Не ломай дурака! Наши агенты. Их нам твой отец написал, — адреса, телефоны.
Толкнул его в спальню.
— Собирайся, живо!
Дверь в спальню была открыта, Малыш нарочито громко кричал в трубку телефона:
— Где Стив? Ратмир Черный? Арестован? Ратмир арестован? Ах, Стив. Один Стив? А русские парни? Вчера прилетели двадцать человек. Вооружены автоматами, гранатами, в конце концов, они могут вступить в бой с десантом. За что-то я плачу этим скотам?
Из спальни с чемоданом и в кожаной куртке вышел Борис.
— Я готов!
— Сядь, сядь здесь и не возникай!
И опять в трубку:
— Мы идем в гараж, в секретную комнату.
Подхватил чемодан и вместе с Борисом рванулся к двери. С катера взвились две ракеты, море осветилось, и в комнате стало светло как днем. Борис привалился к косяку, стоял ни жив, ни мертв. Увлекая его, Малыш побежал вниз. И как только они вышли во двор, откуда-то с неба раздался звук, словно глухой рокот грома.
— Вертолет! — крикнул Василий и пустился рысью через двор к гаражу.
За ним — Борис. Летел как на спортивной дистанции. Перегнал Малыша и уже близко был к воротам, но сзади раздались выстрелы. Борис упал. И с ним Малыш. Потом в два прыжка они подбежали к гаражу, вломились в полураскрытую дверь.
— Чемодан! — закричал Борис. — Там, на цветочном газоне. Там деньги, золото. Пойди, возьми.
— Пошел к черту со своим золотом! За твое золото получить дырку в черепе? Сам иди!
Влетели в комнату и здесь закрылись на все замки. Свет не включали. Борис стоял у крохотного оконца с видом на въездные ворота и на беседку посреди усадьбы. Громовой рокот с неба приближался. Над виллой завис вертолет, и вся округа раскалывалась от его дьявольского шума. Вертолет включил нижние фары, и свет от них грянул на усадьбу.
— Смотри, смотри! — показал Малыш. — Генералы!.. Борис увидел подъехавшие к воротам машины. Возле головной стояли два военных, — форма генеральская, и еще офицеры, и милиционеры, и штатские.
— Тут есть еще одна комната, — не своим голосом прохрипел Борис.
Надавил нужное место: замок щелкнул и наглухо заделанная в стене дверь отворилась. Вошли, включили свет.
— Здесь можно, тут нет ни окон, ни щелей, — сказал Борис. Он был бледен, голос его прерывался. — Чемодан! Мой чемодан. Там ценности и вещи.
— Вещи! Ему нужны вещи! Не чуди, Борис. Подумай о том, как сохранить голову.
— Почему так все внезапно и никто не предупредил?
— В России переменилась власть, пришел диктатор. Нас приказал взять первыми. Будут судить, расстреляют.
— Но за что? Что я сделал?
— Деньги сделал! Перевел в западные банки.
— Деньги законные. Я получил по договорам.
Вертолет над виллой поднялся, стал удаляться. А за стенами слышались крики людей.
— По договорам? А по моим рисованным картинкам сколько тебе перечислили? А миллиарды из батюшкиного наследства, — они, что ли, обошлись без моей живописи?
— Что будем делать?
— Переводи деньги в фонд «Возрождение казачества».
— А это что за фонд?
— Пиши быстрее чеки. И подписывай задним числом. Я тоже туда переведу.
— Ну что это за фонд? Что он нам даст?
— Спасенье даст, вот что! Фонд благотворительный, там инвалиды, матери-одиночки, многодетные семьи… сможем сказать: наши денежки народу служат. А кроме того, я в этом фонде главный учредитель и, когда ты захочешь, любую сумму выдам тебе.
