Перед тем как мы распрощались, она положила мне руку на плечо и сказала:
— Мы обычно наводим справки о своих клиентах. Я заглянула в Интернет, чтобы получить сведения о вашей профессиональной деятельности. Но прочла еще и о вашей трагедии.
Я мгновенно напряглась… и отчаянно захотела перенестись куда-нибудь подальше от этого места.
— Мне так жаль, — продолжила она. — Не знаю, как выразить…
— Пожалуйста, не надо, — оборвала я ее.
Хелен отдернула руку:
— Простите меня. Я не думала лезть вам в душу.
— Вы и не лезете мне в душу. Просто…
Вот как устроен сегодняшний мир. Знакомишься с кем-то, узнаешь, что у него есть научные работы, решаешь с ними познакомиться через Гугл, а обнаруживаешь…
Но осознав это, я лишь утвердилась в намерении свести к абсолютному минимуму любые контакты с окружающими меня людьми: не могла я выносить сейчас сочувствия и доброты, в какой бы форме они ни проявлялись. Люди вечно лезут с расспросами. Даже если их вопросы вполне доброжелательны, это все равно вопросы. А вопросы требуют ответов. А ответы ведут к…
Поэтому я решила полностью уйти в себя.
Но сначала нужно было купить все необходимое для моего нового мирка площадью двести пятьдесят квадратных футов.
«Чинук» ничем не отличался от любого другого торгового центра — те же торговые марки, те же бутики и магазины, навязчиво призывающие приобретать всевозможные, как правило, ненужные вещи. Все же мне удалось найти хозяйственный магазин, где были куплены два комплекта темно-серого постельного белья, две подушки, одеяло и два серых покрывала, кофеварка, несколько кастрюль и сковородок, набор белых тарелок, столовые приборы, бокалы. На все я истратила без малого тысячу и за эти деньги оснастила квартиру практически всем необходимым, если не считать небольшой стереосистемы, которая обошлась мне в дополнительные две сотни.
Я вернулась домой. Распаковала все. Включила стерео. Нашла «Си-би-си Радио 2» — канал классической музыки. Устроилась в кресле. Вдруг все снова навалилось на меня, и я просто не могла перестать реветь, пока не почувствовала, что совершенно измочалена и остается только одно — отправиться в ванную, умыться холодной водой, потом схватить куртку и ключи от машины и…
Ехать.
В последующие два с половиной дня, пока у меня была машина, я решила воспользоваться этим преимуществом и… поездить.
Я как можно полнее обследовала все закоулки Калгари. Что же я обнаружила?
Тот таксист, что вез меня в самый первый день в Калгари, был совершенно прав — город расползся. Как и все раскиданные поселения — особенно в прериях, — он местами производил впечатление построенного наспех, небрежно и бездумно. В нем не чувствовалось истории, прошлого, недоставало узнаваемых мест — словом, у города не было своего лица. В букинистической лавке на Семнадцатой Юго-Западной авеню я обнаружила старинные фотографии Калгари тысяча девятьсот двадцатых годов. На них передо мной предстал шумный североамериканский город, некая смесь пограничного поселения с «завитушками», характерными для Чикаго начала прошлого века. Не считая нескольких осколков прошлого в центре, остальное было снесено и заменено башнями из стекла и бетона. Были кое-какие интересные пригороды. В Кенсингтоне — районе, выходившем к реке Боу, — нашлись великолепный книжный магазин, кинотеатр в старом здании, где крутили арт-хаусные фильмы, несколько отличных кафе; в общем и целом атмосфера здесь напоминала Кембридж. Рядом находились еще одно симпатичное место под названием «Миссия», с бутиками и ресторанчиками ничуть не хуже, и Инглвуд — квартал оптовых магазинов, расположенный совсем недалеко от «сердцевины» (так называли центр города практически все жители Калгари), заметно тяготеющий к тому, что шикарные журналы по дизайну называют чердачным стилем.
А еще были дома нефтяных миллионеров в Маунт Ройял, дорогущие холостяцкие квартиры в районе О’Клер и бескрайние пригороды — аллея за аллеей, с одинаковыми домами в стиле ранчо или бунгало, расползались по прерии, уходя практически в бесконечность. Все эти участки и усадьбы носили затейливые имена: Килларни, Чистые воды, Солнечный кряж, Западные холмы. Все они группировались вокруг торговых центров. Все походили друг на друга так, что это напоминало армейский строй. Все выглядели ужасно скучными, представляя прозаичную современность, от которой сводит скулы. Проезжая по тамошним проулкам, я нет-нет да и видела, как какая-нибудь мать усаживает дочурку в семейный автомобиль, — и зрелище это переполняло меня горечью неутолимой тоски. Я понимала, что, куда бы я ни повернула, повсюду могут оказаться дети. Они могли попасться мне на глаза в магазине, в торговом центре, их могли провезти мимо в колясках, высадить из школьного автобуса и повести на экскурсию в музей, родители могли прогуливаться с ними за ручку. Я реагировала не только на трехлеток. С некоторых пор любой ребенок, включая подростков, напоминал мне об этапах жизни, которые мы с Эмили уже никогда не проживем вместе, о будущем, которое могло бы нас ждать, но которое не настанет никогда.
Словом, я решила скорее уносить ноги с этих пригородных территорий с их огромным количеством детей. Неподалеку от своего дома, где ситуация была иной, я еще немного походила по магазинам и еще кое-что купила: настольную лампу, торшер, ковер на пол, — после чего вернулась в машину, пообещав себе никогда не высовывать носа за пределы центра города.
Мало-помалу я привела квартиру в порядок и начала обживаться. Просыпалась я, как правило, не раньше полудня. Потом выходила на прогулку от Семнадцатой до Девятой улицы, где неизменно заходила в «Кафе Беано». Кофейня была оформлена в стиле ретро, под пятидесятые годы. Эспрессо там умели варить отменный. К нему подавались вполне приемлемые бублики и кексы. Здесь же продавали свежие номера «Глоб энд мейл» и «Калгари геральд». Здесь к вам никто не приставал… хотя после того, как я стала появляться там ежеутренне, спустя какое-то время бармен поинтересовался моим именем.
— Очень приятно, Джейн, — приветствовал он меня. — А я Стью.
— Очень приятно, Стью.
Конец беседы.
В «Кафе Беано» я проводила час-полтора, затем отправлялась обследовать пару-тройку букинистических на Семнадцатой авеню. Здесь меня уже тоже знали, особенно в «Призм букс», где я выгодно приобрела издание «В поисках утраченного времени» в твердой обложке и полное собрание сочинений Диккенса британского издания тысяча девятьсот второго года. Я покупала бы больше, но крохотная квартирка не вмещала большего количества книг, так что приходилось сдерживать себя.
Девушку-кассиршу в книжном звали Джен. В ней было что-то панковское — волосы, выкрашенные в химические цвета, будто сахарная вата. Она призналась, что несколько ее «чокнутых» рассказиков уже опубликованы в тонких журнальчиках. Джен пыталась и меня вызвать на откровенность.
— Вы здесь каждый день, — заметила она.
— Я человек привычки.
— И отличный клиент. Вы, случайно, не писательница?
— Только читательница.
— Можно спросить, как вас зовут?
Мы познакомились.
— Интересно все же, если вы не писательница, а у нас бываете каждый день, кем же вы работаете?
— Прямо сейчас я и вовсе не работаю, взяла небольшой таймаут, — пояснила я.
— И выбрали для этого Калгари?
— Так уж получилось… неожиданно.
— О, уж я-то знаю, как это бывает. Я выросла в Реджине — дыра дырой, — а сюда приехала учиться в универе и, типа, осталась на всю жизнь. И понимаю же вроде, что этот городишко — настоящая задница, но с другой стороны, в нем есть и свои классные штучки, которые все уравновешивают. Скажем, то, что местами он похож на Варшаву из крутых фильмов Кеслёвского. Вы когда-нибудь смотрели «Декалог»?
— Да, хорошо помню все десять эпизодов.
— У нас тут маленькая компания, мы собираемся каждый четверг — прямо здесь, наверху, — смотрим какое-нибудь клевое кино, выпиваем… чуть больше, чем надо бы, и представляем, что мы в Париже, или в Праге, или Берлине. Если вам будет интересно…
— Я об этом подумаю, — ответила я тоном, который давал понять, что у меня сейчас абсолютно нет настроения тусоваться.
Джен, кажется, это заметила, потому что продолжала:
— Ну, в общем, если вдруг когда-нибудь захочется пообщаться с родственными душами, считайте это приглашением без срока годности. Мы все считаем, что оказались здесь в бессрочной ссылке.
Но я не воспользовалась приглашением Джен. Потому что это означало, что пришлось бы общаться с людьми. А это неизбежно вызвало бы у них вопросы. А вопросы неизбежно…
Впрочем, Джен, по-моему, почувствовала, что в настоящий момент я не нуждаюсь в компании, и никогда не пыталась расспрашивать о моих личных обстоятельствах. Я забегала, просматривала книги, время от времени делала основательную покупку, но чаще ограничивалась книжкой-двумя в неделю, и наши разговоры касались в основном литературы, последних новостей или нового фильма, только что попавшего на экран в «Окраине», или «Глобусе», или «Плазе» — трех самых приличных кинотеатрах города.
