Я приблизился к постели. Он притянул меня к себе и зашептал: «Где такси?» А я, даже не поняв, в чем дело, закивал согласно головой, мол, уже на подходе.
В голове же вертелось другое — я должен прекратить поддакивать.
Ветхий старина Джо уже сиял улыбкой в дверях.
— Серафим! Она послала за полицией! — крикнул он. — Они все-таки упрячут тебя в кутузку!
— Ступай отсюда! — ответил отец. — Не хочу тебя видеть!
— А кого тебе еще остается видеть? — взвился Джо. — У тебя, сукина сына, и друзей-то не осталось!
Они начали перепалку, осыпая друг друга ругательствами: половина на греческом, половина на английском, с турецкими вкраплениями для остроты. Где-то к концу брани я разобрал: «Ни единого цента! Ты проел все мои деньги и хочешь еще?»
— А что ты с ними будешь делать? Ты же умер, ты — труп! Заплати хоть за поезд, на котором я приехал! — выкрикнул Джо.
Неожиданно он подбежал к шкафу для одежды, рывком раскрыл створки и с бешеной скоростью принялся шарить по карманам и перетряхивать одежду брата.
Отец подмигнул мне и захихикал.
— Ты думаешь, я — дурак? — заорал он на Джо. — Я не оставлю деньги в одежде, пока не умру. Жди, пока я умру!
— Ты — сукин сын! — сказал Джо. — Отдай деньги за билет!
Отец снова подмигнул и снова захихикал. Затем закашлялся. Снова хихикал, снова кашлял.
Вернулась мисс Смит. За ней появились вторая сестра, доктор Левин и отец Дрэдди. Тот самый, не преуспевший в спасении души.
Доктор Левин положительно оценил ссору братьев. Я подумал, как-никак, признаки жизни. Юный священник держался сзади. После столь откровенной отповеди он знал, что к этому больному применим совершенно особый подход, с опаской и осторожностью. Доктор Левин что-то сказал отцу, и они вместе рассмеялись, затем доктор подал корпус назад и через плечо показал мисс Смит, что она может пройти. Даже туша Бентли успокоилась. Она шутливо показала отцу, что хочет ударить его, а он шутливо показал, что хочет ударить ее. Они начали совершать омовение. Мне подумалось, что старик наслаждался уважением, которое принесла ему вспышка гнева.
Отец Дрэдди мягко склонился надо мной.
— Сколько лет вашему отцу? — спросил он.
— Па, сколько тебе сейчас лет?
— Я не у дел, — ответил отец.
Молодой священнослужитель понимающе засмеялся и спросил меня:
— Что он сказал?
— Он сказал, что он не у дел.
Отец Дрэдди снова засмеялся. Я заметил, что он немного подшофе, и, к своему удивлению, отнесся к этому положительно.
— Что у вас за носки, отец Дрэдди? — спросил я.
Молодой отец был в черной сутане с воротом, из-под нее виднелась пара ярких носков.
— О! — воскликнул он, оттягивая вниз черные брюки. — Эти?
— Это не ответ, — сказал я.
— Ох! — ухнул отец (мой). — Эй, мясник, ты в своем уме?
— Доктор Левин! — завизжала Бентли.
Доктор подбежал к больному.
— Скажите, носки — последняя попытка приблизить облик священника к человеческому? — спросил я отца Дрэдди.
— Нет, — ответил он. — Я играл в гольф и забыл, что должен приехать сюда. Переоделся второпях, а про носки забыл.
— Хватит! — заорал мой отец. — Пошли прочь!
Мисс Смит и мисс Бентли взглянули на доктора Левина, он махнул им рукой, и они с удовольствием удалились. Затем он подбил две подушки, положил их отцу под голову и отошел. Священник открылся прямому взору моего отца.
Взгляд его был суров.
Я приготовился к худшему. Но настроение родителя улучшилось. Его взгляд не выражал его настроения. Оно застыло в складках лица.
— Я — отец Дрэдди, — представился священник.
— Очень приятно, — прожевал губами отец. — Прошу садиться.
Он улыбнулся, вытянул в сторону руку, взял челюсти из стакана и вставил их в рот. Он был готов к разговору.
— Эвангеле! — сказал он, улучшив тем самым свое настроение. — Принеси отцу Дрэдди кока-колы! Или… что вы желаете? Эвангеле!
Я привстал в полупоклоне.
— О, не надо, не надо! Спасибо! — отказался отец Дрэдди.
— Вас обязательно следует угостить, — сказал отец и снова позвал меня. — Эвангеле!
— Отец прав! — сказал я, стараясь угодить больному. — Ну, может, сока? Грейпфрутового.
— Хорошо! — сказал отец Дрэдди.
Этим словом отец Дрэдди подвел черту под грейпфрутовым соком. Больше о нем не говорилось.
— Я подумал, а не стоит ли навестить вас? — прощупал почву отец Дрэдди.
— Отлично, — сказал отец. — Садитесь. Эвангеле, он еще стоит.
Я сдвинул дядю Джо с единственного стула в комнате и передвинул стул к кровати.
— Знаете что? — сказал отец священнику. — Я собираюсь удивить вас!
— Каким образом, сэр?
— Я не умру.
— Я твердо верю в это.
— Я всех удивлю.
— Я буду молиться за ваше здоровье.
— Знаете, — сказал отец, — я когда-то пел в церковном хоре.
Я пребывал в неведении относительно этого факта из биографии моего отца, но оказалось — чистая правда.
— Так вы — католик? — спросил отец Дрэдди.
— Православный! — возразил отец. — Я пел молебны. У меня был чудный голос. Ставрос, — обратился он к брату, — ты помнишь мой голос?
— Помню, — кисло ответил Джо.
— Ты, недоумок, ты что перед священником говоришь? С ума спятил?
— Я ничего такого не сказал, — удивился Джо.
— А вы поете? — спросил отец священника.
— Боюсь, что у меня плохо получается.
— Как же вы читаете Библию?
— Мы рассказываем ее напевно, знаете, так, с ритмом, паузами, вроде…
— Хотелось бы послушать.
— Что?
— Почитайте что-нибудь приличествующее случаю.
Для меня. Давайте, — отец улыбнулся отцу Дрэдди. — Так стеснителен. Что ж, мило, мило!
Бедняга не знал, что и подумать, — старик вроде насмехался над ним, а вроде и нет. Я попробовал успокоить священника, мол, отец действительно хочет послушать писания.
— Шшш! — зашипел отец на брата.
Джо смолк. Мы затаили дыхание.
Отец Дрэдди понял, что все ждут, когда он прервет паузу.
— О Господи! — взвыл он, пытаясь как можно лучше изобразить ритм, мелодию и тон молитвы (хотя и было ясно видно, что напевное чтение Библии ему глубоко чуждо, если не сказать сильнее). — О, Иисус, который смывает грехи со всех живущих, даруй этому человеку мир. Прости его грехи! О, Господи!
— Грехов не было, — прервал его отец. — Не было грехов. Я делал все правильно. Ошибся один раз. Национальный городской банк. Вот тут я дал маху. В 1926 году купил тысячу акций…
— Отец! — сказал я. — Зачем ему знать об этом?
— Эвангеле! — буркнул он, сердясь, затем продолжил: — Я вложил в банк все свои деньги — тысяча акций, 214 тысяч долларов. Разве это грех?
— Я не это имел в виду, — потупил взор священник.
— …Акции поднялись до 680 тысяч долларов. Затем в один день…
— Не в один день, — сказал Джо. — У тебя было время продать их!
— Какое время, дурак? — заорал отец.
Губы его задрожали, выступила слюна, брови изогнулись дугой.
— Многие успели, — сказал Джо.
— Да! Но я верил американской системе! Я — патриот! Но когда курс упал до 23 долларов за акцию… Вся тысяча! Что?
Я сделал ошибку, сказав: «Отец, это уже древняя история!»
— И мы должны простить… — добавил отец Дрэдди.
— Простить?! — взвился отец. — Кого? Президент банка Митчелл умер, но душу его я не прощаю. Я, знаете ли, в Бога не верю.
— О, нет, вы же верите, — сказал Дрэдди.
— Я не верю в Бога, верю в существование души и поэтому не прощаю душу мистера Митчелла.
— Да пребудет его душа в мире, — кротко сказал священник.
— Да не пребудет душа сукиного сына в мире! — прокричал отец.
— Тсс! — сказал Дрэдди. Это было его концом.
— Не надо затыкать мне рот! Вы теряли хоть раз 214 тысяч долларов, когда доллар был долларом?
— Сейчас та потеря не так уж и важна.
— Не так уж и важна? Без денег ты никому не нужен. Здесь есть покупатели?
— Я никого не вижу, — ответил испуганный Дрэдди, нервно озираясь. — Но ваши настоящие друзья…
— У меня нет друзей! Только мой сын — Эвангеле. Он слушал мои советы и добился успеха.
— Но ваша жена…
— Моя жена, — завопил отец, — спит с другим. Извините, святой отец, но ваша жена часом ни с кем не того, а-а? Скажите, ну!
— Я уверен, вы ошибаетесь. Я познакомился с миссис Арнесс.
— А мне плевать, знакомы вы или нет! Это она прислала вас? Правду, священник, это она?
Старик рвался в бой.
Отец Дрэдди попятился назад.
Подошедший доктор Левин что-то шепнул отцу, и тот тяжело перевернулся на живот, обиженно спрятав лицо в подушку.
Отец Дрэдди, смущенный и немного не в себе, подошел ко мне.
— Извините, я не смог помочь ему, — сказал он.
— Ничего, я сам позабочусь.
— Ему еще предстоят терзания души.
