— Я ничего писать не буду, — повторила Аня.
Следователь уже уходил, когда Аня остановила его.
— Скажите, а вот тут в газете… написано, что у киллера был сотовый телефон и что в предшествующие дни с него было сделано несколько звонков, которые помогут выявить заказчика. Это правда?
— Да. Этот человек звонил Владу по прозвищу Колобок. Правой руке Стаса.
* * *
Было два часа дня, когда председатель Федерального авиационного комитета Михаил Зваркович подъехал к небольшому японскому ресторанчику около Большого Каменного моста. У дверей в зал его встретила кланяющаяся буряточка в кимоно.
— У меня встреча, — сказал Зваркович, — столик заказан на фамилию «Иванов».
Буряточка поклонилась еще ниже.
— Проходите.
Михаил Зваркович не очень любил японские рестораны. Он предпочитал большую котлету с картошкой и много-много водки, желательно не рисовой. Кабинет, в который провели Зварковича, был неожиданно простой и просторный, с плетеными циновками на белых стенах и крошечным круглым аквариумом посередине стола. Листая меню, Зваркович явно нервничал. Ему казалось, что вот сейчас распахнется дверь, и в нее войдет Войнин. Это было немыслимо. Войнин был в Лефортово. И все-таки Зварковичу казалось, что это будет Войнин.
— Тут они только что поменяли меню. Берите гребешок, не пожалеете.
Зваркович поднял глаза. На пороге кабинета, весело улыбаясь, стоял Вася Никитин. Глава комитета вздохнул с облегчением.
— Ну и что же вы хотели обсудить, Михаил Аркадьевич? — спросил Никитин, небрежно усаживаясь напротив чиновника и взмахом руки отсылая прочь официантку.
Зваркович помолчал.
— У меня к тебе деловое предложение, Василий Никитич. Покойный Собинов лоббировал в правительстве проект — объединения всех аэропортов, для начала московских, в единый государственный холдинг. Собинов мертв, но постановление правительства практически подписано. Оно касается и твоего аэропорта. Предложение мое следующее: ты мне отдаешь вот это и становишься во главе этого холдинга.
И Зваркович нарисовал на салфетке толстую цифру: 15.
Никитин поглядел на него с интересом.
— А зачем?
Зваркович всплеснул руками.
— Слушай, Василий Никитич, ты понимаешь, какой это бизнес! Только в Шереметьеве — сто баксов с каждой тонны! Это бесхозные деньги!
— Бесхозных денег не бывает. Вот, Сема хотел получить бесхозные деньги, его и убили.
— Но…
Никитин поднялся.
— Всего доброго, Михаил Аркадьич. Когда у вас будут интересные идеи, звоните. Всегда приятно поговорить с честным, разбирающимся в своем деле чиновником. И закажите гребешок.
Зваркович откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. В голове огненной шутихой плавала цифра «5». «Если я не отдам им пятерку к послезавтра, — подумал Зваркович, — они меня посадят. Или убьют. Проклятый Собинов, и надо же было ему помереть так не вовремя».
* * *
Прошло три дня. Бледный следователь в очках еще несколько раз навещал Аню и спрашивал, не угрожал ли ей Стас. Аня не спешила с ним откровенничать. «Чем меньше ты будешь беседовать со следователями, тем лучше», — сказал ей при первой встрече Стас, и тогда он оказался прав.
Он вообще был все время прав, Стас. Со своей точки зрения.
Он, конечно, был прав, когда решил убить коммерсанта, переметнувшегося от него к чекистам. И, наверное, он был прав, когда решил убить дочку этого коммерсанта, угрожавшую ему разоблачением.
Потому что у таких людей, как Стас, нет аргументов, кроме ствола. Они пришли к власти на стволах, и они вынуждены время от времени стрелять, иначе люди забудут об их власти и перестанут их бояться.
И все-таки Аня не собиралась беседовать со следователем.
Пуля прошла руку навылет, и рука почти зажила. Аня могла бы выписаться из больницы, но она этого не сделала, а только, по настоянию Каменецкого, переехала в другую палату. Новая палата располагалась на отдельном этаже и напоминала президентский номер. В ней были спальня и гостиная с дубовыми панелями и кожаными диванами. За гостиной начинался коридор с санитарками и охранниками. Аня перевела охранников в гостиную, и они сидели на кожаных диванах и развлекали ее байками.
К концу второго дня Аня спокойно могла собрать одной левой рукой автомат калашникова, потому что правой рукой пока ничего делать не получалось.
* * *
Машина Станислава Войнина подъехала к проходной больницы в час дня. Шлагбаум на воротах был опущен, и к представительскому кортежу вышел толстенький румяный милиционер.
— Вы к кому? — спросил милиционер.
Один из охранников Стаса покопался в бардачке и показал ему спецпропуск.
Шлагбаум без дальнейших разговоров поднялся.
Вестибюль привилегированного корпуса был отделан мрамором и зеркалами, и бородатый охранник с недоумением уставился на Стаса.
— Я к Собиновой.
— Посещение до двенадцати, — сказал охранник.
Стас вышел и сел в машину. Та медленно покатилась по пандусу. Охранник взял телефон и начал накручивать диск.
«БМВ» Стаса отъехал недалеко — до следующего подъезда. Стас вышел из машины. Влад попытался было последовать за ним.
— Не надо, — сказал Стас.
На этот раз в вестибюле не было никого, не считая гардеробщика и полной девушки у лотка с детективами и мелким хозяйственным барахлом, необходимым для жизни в больнице. Стас поднялся на пятый этаж и пошел по коридору. Нянечка, встретившаяся на его пути, проводила его удивленным взглядом, но Стас шел так уверенно, что она не решилась его остановить.
Стас постучался в дверь самой дальней палаты, нажал на ручку и вошел. Палата была хорошая, одноместная, как и почти все палаты в этой цековской клинике. Обитательница палаты — полная женщина лет пятидесяти — лежала на кровати и читала любовный роман в мягкой обложке. При виде мужчины она слегка изумилась.
— Извините, — сказал Стас, — у меня в соседней палате жена лежит. А меня не пускают.
С этими словами, прежде чем пожилая дама смогла что-то возразить, Стас распахнул окно и перелез на узкий каменный карниз, опоясывающий здание.
* * *
Диму Мережко впустили в кабинет генерала Кутятина только в час дня. Дима уже три часа как знал, что Войнин на свободе. Два с половиной из этих трех часов он провел в приемной Кутятина.
— Вы понимаете, что вы наделали? — заорал Мережко, — завтра в три часа — суд.
Кутятин невозмутимо раскладывал пасьянс на компьютере.
— Мы все накроемся медным тазом, — закричал Мережко, — потому что кто бы ни пришел в компанию, он увидит, что натворил Защека, и тогда ваш Защека сядет, понятно вам? И компании вам больше не видать, как своих ушей?
Вместо ответа Кутятин протянул Мережко синюю папочку. Мережко раскрыл ее и увидел билеты и паспорта.
— Мы вылетаем через час, — сказал Кутятин.
— Куда?
— В Ригу.
* * *
Днем, когда Аня пила в гостиной чай с Каменецким, приехавшим в неизменном пушистом свитере с неизменным букетом роз, к ней пожаловал посетитель в лице временного управляющего «Авиаруси» — Алексея Защеки.
Увидев Каменецкого, посетитель застеснялся и попросил было поговорить наедине, но Аня ответила:
— У меня нет секретов от Эдуарда Викторовича.
— Собственно, тут дело такое, — сказал Защека, — завтра у нас новый арбитражный суд. Один из кредиторов, банк «Рубин», требует ввести в компании внешнее управление. И, соответственно, поменять управляющего.
— И что же тут страшного? — спросила Аня.
— За этим банком стоит Стас.
— Ну и что?
— Анна Семеновна, у «Росско», конечно, есть долги «Авиаруси». Но их не так много. Вся задолженность «Авиаруси» делится примерно на три части. Одна — это долги банкам и нефтяным компаниям. Другая — это долги фирмам Стаса. И еще треть — это долги, как бы вам это сказать…
— Это долги фирмам моего отца, — сказала Аня.
— Так вот, мы выяснили очень неприятную вещь. Мы выяснили, что каким-то образом эти долги оказались у Эдуарда Каменецкого.
— Ничего удивительного, — сказала Аня, — это я передала их господину Каменецкому.
— Каким образом?
Аня пожала левым плечиком.
— Я изучила русское арбитражное законодательство и обнаружила, что временное наблюдение является лишь первой фазой банкротства. Следующими фазами является внешнее наблюдение и конкурсное производство. Я также обнаружила, что управляющего назначает тот, у кого самая большая кредиторская задолженность. Я поняла, что мне гораздо важней контролировать эту задолженность, чем быть генеральным директором. И я приняла меры, чтобы контролировать эту задолженность.
— Но ее контролирует Каменецкий, — сказал Защека.
— Вовсе нет, — ответил Каменецкий, — ее контролирует исключительно Анна Семеновна. У нас об этом есть соответствующий договор.
