– Я согласился не раскрывать информацию об инциденте.
– Это значит, вы не будете выдвигать обвинения?
– Не хочу, чтобы ребенка еще таскали.
– А что было на самом деле, вам известно? В смысле, если они готовы выложить двести пятьдесят, нельзя не задуматься, все ли они сказали. Например, у этой женщины могла быть венерическая болезнь.
– Если есть информация, которую они намеренно скрывают, то проблема окажется серьезнее, но у меня чувство, что они просто раздосадованы и волнуются о своей репутации. Когда я получу чек, отправлю его вам. И вы мне скажете, что надо будет, о налогах, о том, куда вложить эти деньги и как лучше ими распорядиться.
– Конечно-конечно. И вы меня простите, я не хотел никого обидеть насчет венерической болезни.
– Никого и не обидели, – отвечаю я, хотя это замечание показалось мне странным. Вешаю трубку и перевожу дыхание.
Заехав за Эшли, я вижу, что у нее обе руки забинтованы.
– Драматический эффект?
Она мотает головой:
– Гной.
– Твоя идея его замотать?
– Вряд ли.
Сара Зингер обнимает Эшли на прощание, как будто все так, как оно должно быть. Обнимая девочку, она передает мне тонкий белый конверт.
– Что это? – спрашивает Эшли.
– Информация о твоей стажировке, – отвечает Сара Зингер, глазом не моргнув.
До меня доходит: Эшли не знает, что ее вышибли из школы, а просто думает, что получила какую-то награду – привилегию раньше закончить год и получить работу в кукольном театре. Какие-то подруги бегут через школьный двор и порывисто обнимают ее на прощание.
– Пиши!
– Эсэмэску пришли!
– В днявку запости!
– Для и-бея собирай сувениры!
– Эшли, это надо прекратить, – говорю я, когда машина полностью загружена и мы едем домой. – Надо вернуться на правильную дорогу, а все эти лесбийские любовные истории, племенные шрамы воина – это малость в стороне лежит.
– А чего ты хотел от закрытой школы-пансиона?
– Надо нам к врачу сходить, может, тебе нужно какие-то лекарства попринимать.
– Я на антибиотике.
– Я о другом. События последних месяцев – такая штука, которую трудно пережить без небольшой фармацевтической поддержки.
– Но я нормально себя чувствую. Чуть выбита из колеи «печальным событием», как все это называют, потому что никто не знает, как еще сказать. Но если этого не считать, так жизнь у меня вполне нормальная, только мой отец убил мою мать, а мисс Рини меня потом завела очень-очень сильно, а сейчас у меня на руке гнойник и еще один на бедре, про который только ты знаешь и девочки, а так – ну все-все у меня в порядке.
Я виляю в сторону, объезжая здоровенного сурка, топающего через дорогу.
– Вот-вот, – говорю я, – вот и я о том же. У тебя чертова уйма такого, что приходится переваривать самой, а есть лекарства, которые иногда помогают поправить самочувствие. У тебя большой потенциал, лекарства же могут чуть-чуть улучшить жизнь.
– Это вроде как ума добавить? Мне все всегда говорили, что я тупица.
– Ты не тупица. Кто мог сказать такую глупость?
– Папа, – отвечает она, и мы долго молчим. – Не хочу я иметь карстовую зависимость.
– И я бы для тебя не хотел лекарственной зависимости.
– Но ведь так она начинается? Мне всего одиннадцать. Это же очень мало.
И снова мы какое-то время молчим.
– Я хочу уши проколоть, – говорит она. – Мама сказала, что можно. Можно?
– Нет.
– Ну пожалуйста!
– Ну, может быть.
– В выходные?
– Посмотрим. Как-то не уверен, что подобное поведение надо вознаграждать.
Следующие три дня она выкручивает мне руки: можно? Можно? Можно? И на уик-энд я веду ее в сувенирную лавку в молле. Это нечто среднее между тем, что мы называли «хед шоп» (магазин для наркоманов), где продают сигаретные гильзы, косяки и футболки с Джимми Хендриксом, и киоском поздравительных открыток «Холлмарк», но с секцией эротических новинок. Обслуживающая нас девица пропирсована сверху донизу – нос, бровь, губа и язык. Ее речь трудно понять: слова превращаются в кашу.
Пока девушка ищет пистолет для пробивания ушей, я шепчу Эшли:
– Видишь, какой судьбы тебе следует ждать, если ты вот так себя украсишь? Когда вырастешь, сможешь получить работу в магазине.
Эшли на меня смотрит, будто говорит: не поняла.
– Я считаю, что другие вещи это затрудняет, – например, учебу в колледже или получение хорошей работы, разве что твое вступительное эссе будет на тему принятия нативной культуры и совершения клиторидектомии.
– Чего-чего совершения?
– Ладно, проехали.
Звонит Уолтер Пенни.
– Какого черта ты думаешь? – спрашивает он неприятным голосом.
– Это кто?
– Пенни, – говорит он. – Уолтер Пенни. Знаешь, ты себе создал крупную проблему. Я тебе сейчас в задницу вставлю такой фитиль, что тебе покажется, будто тебе аденоиды рвут.
– Кажется, вы не тот номер набрали.
– С какого бодуна я стал бы набирать не тот номер? – орет он. – Я именно тебе звоню, чтобы на тебя наорать, несравненный академический идиот!
– А в чем проблема?
– В международной торговле оружием.
– Понятия не имею, о чем вы говорите.
– Конечно, понятия не имеешь. Еще бы имел. Так вот, прямо и в лоб: ты посылал брату айпад?
– Посылал, на день рождения. Решил, что ему приятно будет получить фотографии детей, или найти путь, если заблудится в лесу, или скачать фильм на холодный зимний вечер. Трудно придумать, что подарить такому человеку, как Джордж.
– Ты предоставил аппаратуру для нелегальной торговли. Мы тебя можем бросить за решетку и ключ потерять.
– У меня не было такого намерения.
– Открой почту – я тебе там послал кое-что.
Подхожу к столу и, как мне было сказано, открываю почту. Серия инфракрасных фотографий, где Джордж держит айпад на ладони. Какой-то другой человек заглядывает ему через плечо.
– Это твой брат?
– Определенно на него похож. А кто второй?
– Израильский торговец оружием, – отвечает Уолтер Пенни.
– Как он сюда попал?
– Один из наших заключенных из Нью-Джерси.
– Но вы же говорили, что программа у вас только для крутых ребят, а не средних офисных…
– Не скули. Этот тип – бывший торговец автомобилями, еврей-мафиози из Джерси, оставил семью и вступил в израильскую армию. Когда вернулся, у его жены был другой мужчина. Он убил этого другого прямо за обеденным столом, в упор, на глазах у всех. Самое смешное, что мы не хотели израильского коммандоса помещать в какое-нибудь стандартное заведение. С какого бодуна ты решил, что брату можно посылать «подарки»?
– Мне казалось важным послать подарок на день рождения.
– Кретин, ты открыл портал в свободный мир. Эти типы засели на «Амазон прайм», и товары сыплются каждый день – еда, одежда, порнография. – Он перестает орать и делает долгий, сдавленный, всасывающий вдох. – С чего начать? – говорит он. – Сейчас инцидент приобрел федеральный масштаб и попал под наблюдение секретной службы, Бюро по алкоголю и оружию, ФБР и ЦРУ – вот так вот. Можешь представить, сколько глаз сейчас изучает мою маленькую пилотную программу, в которую я столько труда вложил, ради которой делал свой зернистый логотип с четырьмя красками – желтой, зеленой, красной и черной! Можешь себе представить, как им хочется меня прикрыть? Ты меня огорчил, Сильвер. Когда я тебя увидел, мне показалось, что у тебя есть нормальные мысли и чувство справедливости. Ты корчил из себя мыслителя, а оказалось – обыкновенный идиот.
– Чем я могу помочь, чтобы исправить положение?
– Надо составить план, – говорит он.
– Телефон установлен на автоплатеж, я могу его отключить. Буду рад это сделать прямо сейчас, пока мы разговариваем.
– Ничего не делай! Не надо вызывать подозрений. Я свяжусь с кем надо, потом тебе перезвоню. А пока что: первое движение без моего ведома и согласия, – и ты за решеткой. Да! Придумай что-нибудь, что Джорджу хотелось бы иметь и что с «Амазона» не получишь.
Уолтер перезванивает через несколько дней.
– Я поговорил с заинтересованными ведомствами: БАО, ФБР, секретная служба, национальная гвардия. Мы тебя используем как наживку, чтобы выудить этого израильтянина.
– Я в вашем распоряжении.
– А куда ты денешься! Напиши Джорджу по адресу, который получил от Джейсона…
– Вы знаете про Джейсона?
– Он хороший мальчик, – отвечает Уолтер.
– Он участвует?
– У нас разные ресурсы задействованы.
– Вы вскрывали мою почту?
– Первым делом, – говорит Уолтер. – Джорджу скажи, что приедешь вечером в пятницу получить его подпись на каком-нибудь документе.
– Но я в пятницу не один – ко мне на уик-энд Рикардо приедет.
Уолтер Пенни будто и не слышит.
– Скажи Джорджу, – продолжает он, – что можешь приехать от шести вечера в пятницу и до шести в субботу.
Я так и делаю. Джордж отвечает, что согласен в любое время до заката в пятницу или после заката в субботу. Я звоню Уолтеру.
