— Вы поставили на «длинного» — две лошади в двух забегах, второй и пятый. Но должен вас огорчить: во втором забеге вы поставили на Богему, а в пятом — на Кристалла. Я хожу сюда одиннадцать лет — ни Богема, ни Кристалл ни разу не пришли даже в первой пятерке.
— Да? — разочарованно протянула Алена. — Жалко… А вы на кого поставили?
— Я поставил на Пламенного в третьем забеге и на Молнию в пятом.
Алена по-детски обиженно надула губки:
— Конечно! Если ходить одиннадцать лет! Вы, наверно, всегда выигрываете!
Он усмехнулся:
— Скажу вам честно, как на суде: очень редко!
— Правда? А зачем же вы сюда ходите? — Она понизила голос и оглянулась по сторонам. — Я тоже слышала, что тут всех обманывают.
— Ну, я играю понемножку и хожу сюда не за деньгами, а для разрядки, — сказал мужчина. — Просто я очень напряженно работаю, и бега для меня — эмоциональная разгрузка. А вы, наверно, очень азартная девушка, если так огорчились своему проигрышу.
— Ну во-первых, я еще не проиграла, — решительно заявила Алена. — А во-вторых, знаете что? Раз уж вы тоже не часто выигрываете, то у меня есть предложение. Давайте сыграем с вами в личную лотерею.
— Это как?
— А так: махнемся билетиками! Я буду играть вашим билетом, а вы моим.
Мужчина улыбнулся этой детской хитрости:
— Это зачем же?
— А просто чтоб интересней было! Ну! Решайтесь! — И Алена протянула ему свой билетик.
— А если выигрыш? Мне же будет неудобно ваш выигрыш забирать. Или вам — мой…
— Хорошо. Тогда сделаем так: если я выиграю по вашему билету, я исполню любое ваше желание. А если вы выиграете по моему билету, вы исполните любое мое желание. Идет?
— Ну, знаете, девушка… От этого трудно отказаться. Идет.
Они обменялись билетами, и в это время над стадионом прозвучало:
— Внимание, внимание! Бега начинаются! В первом заезде бегут…
И — началось обычное на ипподроме безумие: по хлопку стартового пистолета лошади с жокеями выскакивали из кабин стартовой площадки и летели вперед по дорожкам, а трибуны орали, бесновались и болели за лошадей и жокеев. Уже через пару минут Алена, подхваченная всеобщим азартом, подпрыгивала на трибуне, кричала вместе со всеми и совершенно забыла о своих ставках.
Второй забег…
Третий…
Пожилой мужчина с залысинами, сосед Алены, сначала любовался ее темпераментом, а потом посмотрел на табло и на Аленин билетик, который перешел в его руки, и сказал изумленно:
— Знаете, ваша Богема пришла первой…
Алена отмахнулась:
— Она уже не моя, она ваша… — И, подпрыгивая, закричала вместе со всем ипподромом: — Мол-ни-я!.. Мол-ни-я!..
Но Молния, которая шла первой, вдруг сбилась с рыси на иноходь, и первым к финишу пришел Кристалл. По радио объявили:
— Внимание! Сегодня уникальный выигрыш! На «длинного» во втором и пятом забегах выпал выигрыш — двадцать восемь тысяч долларов! Победитель может получить свой выигрыш в кассе…
Мужчина с залысинами ошарашенно посмотрел на Алену:
— Вот видите, что вы натворили…
— Ничего страшного! — сказала Алена. — Это ведь только деньги. Зато теперь вы мой должник.
— И что вы хотите?
Алена кокетливо улыбнулась:
— Я не могу так сразу, я должна подумать.
— Сколько? Минуту? Две?
— Нет, знаете, я тугодумка.
Он удивился.
— Хорошо. Тогда запишите мой телефон.
— Зачем? — сказала она. — Мы еще встретимся.
И они действительно встретились. Но не на ипподроме, а на Космодамианской набережной, в ветхом трехэтажном особняке Замоскворецкого народного суда.
В небольшом зале суда публики было битком. Здесь и председатель Фонда поддержки воздушных путешествий в защиту мира и прогресса, и сотрудники этого фонда, и откровенные братки, и пресса, и журналисты телевидения, и представители польского и пакистанского посольств.
Прокурор Шапиро зачитывал обвинительное заключение:
— Обвиняемый Орловский Игорь Алексеевич, криминальная профессия: вор и аферист по кличке Красавчик, образование незаконченное высшее…
Алена, сидя в первом ряду рядом с Марковичем, пристально смотрела на судью. Это и был тот пожилой мужчина с залысинами, который по ее билету выиграл на ипподроме $ 28 000. А он, почувствовав Аленин взгляд, посмотрел на нее и от изумления застыл на месте. А потом, все поняв, опустил глаза.
Между тем прокурор продолжал:
— Позвольте пару слов сказать о происхождении обвиняемого. В своих показаниях следствию он заявил, что круглый сирота, воспитывался в детдоме. Это чистая ложь. Мы установили, что Игорь Орловский родился в семье первого секретаря Зарайского обкома партии, кандидата в члены ЦК КПСС с 1985 по 1987 год. Его мать была заведующей кафедрой марксизма-ленинизма Зарайского государственного университета, доктор наук…
Алена с округлившимися от изумления глазами посмотрела на Красавчика, сидевшего под охраной в решетчатой клетке.
— До 1985 года, — продолжал прокурор, — он учился в престижном Московском институте международных отношений, но ушел с третьего курса и занялся преступной деятельностью. С 85-го по 89-й год неоднократно задерживался органами милиции, но каждый раз высокое положение родителей позволяло им замять дело. После падения советской власти, когда это прикрытие кончилось, Орловский ушел под крышу организованной преступности, потом благоразумно уехал на Запад, но и там не прекратил свою преступную деятельность, у нас есть представления на него из прокуратур Испании, Марокко, Арабских Эмиратов, Франции, Монако, Польши и Пакистана. Но самое главное, ваша честь, у нас есть видеопленка, которую я хочу показать…
Подойдя к видеомагнитофону, Шапиро нажал кнопку, и на экране возникли кадры видеосъемки:
Красавчик крадется по темному кабинету Гжельского…
Красавчик подходит к сейфу…
профессионально открывает его…
извлекает из сейфа какие-то коробки…
складывает их в сумку…
извлекает последнюю — маленькую — коробочку, открывает ее, достает из нее ожерелье…
любуется им…
кладет его в карман…
В тот же день, вечером, Алена сидела дома, смотрела телевизор. По телевизору шла программа «В поисках истины». Ведущий Арсений Сусалов — тот самый, который работал на Красавчика в афере с жидким плутонием, — показывал судебный процесс Красавчика: зал заседания суда, судью, Алену с Марковичем, прокурора. И говорил:
— Сенсацией этой недели стал судебный процесс Игоря Орловского, которого обвиняют в крупнейших международных аферах и ограблениях…
Звонок в дверь отвлек Алену от телевизора, она подошла к двери, открыла. За дверью стоял судья — пожилой мужчина с залысинами.
— Ой, это вы! — удивилась Алена.
— Вы меня не ждали, извините, — сказал он. — Я могу войти?
— Конечно. Пожалуйста…
Судья прошел в комнату, Алена засуетилась:
— Чай? Кофе?
Он внимательно огляделся по сторонам.
— Нет, ничего не надо. Я на минуту. Зашел посмотреть, как живут азартные девушки. Вы тут одна?
— Да… А почему, собственно…
— Сейчас вы поймете. Знаете, я ведь тоже человек азартный, вы это видели на ипподроме. Но помимо этого, я еще и честный. И как честный человек, я обязан вам сказать: я не смогу выполнить ваше желание. А поэтому… — Судья достал из кармана толстую пачку стодолларовых купюр, положил на стол. — Вот, здесь все двадцать восемь тысяч.
— Маркович!
— Маркович выступает!
— Да тише вы! Дайте послушать!..
Коридор в помещении Замоскворецкого суда был забит журналистами, телеоператорами и сотрудниками Фонда поддержки воздушных путешествий. А в маленьком зале судебного заседания просто яблоку негде было упасть, поскольку знаменитый Маркович, одетый под тон своей седины в светло-серый костюм с темно-красным галстуком, произносил защитительную речь.
— Да, — говорил он, — мы видели на экране человека, похожего на моего подзащитного. Но значит ли это, что он Орловский? Разве мы с вами не имели прецедента, когда суд, глядя на такую же видеопленку, признавал человека, похожего на Генерального прокурора, вовсе не Генеральным прокурором? Так неужели в нашем обществе есть двойные стандарты видения — для прокуроров одни, а для простых людей другие?
В зале раздались смех и аплодисменты.
Но судья, нахмурившись, постучал карандашом по графину с водой, и зал затих.
— И неужели, — продолжал Маркович, — прокуратура может диктовать суду, кого тут видеть виновным, а кого — похожим на виновного? Да, человек, похожий на моего подзащитного, действительно изъял из сейфа господина Гжельского какие-то коробки. Но почему истец не явился в суд? Он, будучи членом правительства, считает себя выше суда? Или он просто боится наших вопросов о том, что же было в этих коробках? Очередной компромат? На кого? Когда телевидение демонстрировало нам ту пресловутую пленку с девочками в постели с неизвестным лицом, то сам бывший Генеральный прокурор именовал эту пленку чистой провокацией, используемой в политических целях. Я считаю, что это в равной степени относится и к нашему процессу. Конечно, прокуратуре удобно навесить на невинного человека столь громкое дело. Но она не сделала главного — она не доказала, что человек, похожий на экране на Орловского, — именно он, Игорь Орловский. И потому я предлагаю суду немедленно освободить моего подзащитного из-под стражи прямо здесь, в зале суда!
