Проехав по мосту через Прут, поезд опять остановился, но уже у платформы на российской стороне. В вагон вошли российские пограничники и офицер милиции с нарядом. Пограничники стали проверять паспорта у пассажиров, а офицер милиции прямиком подошел к купе, которое стерегли польские охранники. Здесь польский офицер вручил ему папку с делом Красавчика и Алены и их паспорта, снял с Красавчика и Алены польские наручники и козырнул русскому офицеру. Тот расписался в акте о приеме депортированных, и поляки ушли.
Красавчик облегченно поднялся, разминая запястья рук, потом достал из кармана «Мальборо».
— Ну слава Богу! Спасибо, ребята! — сказал он и протянул сигареты пограничникам. — Курите?
— Сидеть! — вдруг грубо прикрикнул на него офицер. — Руки на стол! Руки! — И, достав из-за спины наручники, стал надевать их Красавчику.
— Как? — изумился Красавчик. — Вы что, не получили… указаний?
— Мы все получили. Следуйте за мной! — хмуро сказал офицер и приказал своим милиционерам: — Берите его!
Менты взяли Красавчика за локти и повели к выходу, офицер двинулся за ними.
— А это… — растерянно сказала Алена. — А я?
Офицер повернулся:
— Ой, извините! — И подал ей ее паспорт. — Вот, вы свободны.
Алена от изумления даже онемела, забыла поблагодарить.
Офицер вышел, поезд тронулся, Алена взглянула в окно.
Там, на платформе, милиционеры грубо тащили Красавчика к своей милицейской машине.
Алена приникла к окну, но поезд уже набрал ход…
В тире Фонда поддержки воздушных путешествий в защиту мира и прогресса председатель, отстреляв из «глока» по мишеням и отдав пистолет для перезарядки, подошел к Алене.
— Хреновы дела, Алена, хреновы! — сказал он. — Грузовик с духами — это фигня, мелочь, это мы закрыли. Тем более что тот поляк хотел тебя изнасиловать, вы у него грузовик угнали в порядке самообороны. Верно?
— Ну да, — подтвердила Алена.
— А спекся твой Красавчик на другом. Он какое-то бесценное ожерелье свистнул у Гжельского из сейфа. Как он до этого сейфа добрался, ума не приложу! Там такая охрана! Гжельский теперь всю милицию на рога поставил! У него, оказывается, видеокамера над сейфом стоит, и на пленке твой Красавчик и в фас, и в профиль — как он это ожерелье берет. Что против этого можно сделать?
Алена похолодела.
— А это… А давно там видеокамера стоит?
— Хрен его знает! Гжельский! Он же все на видео снимает — и как с прокурором в бане парится, и как с компаньонами переговоры ведет. У тебя, по-моему, с ним тоже что-то было…
— Это к делу не относится, — отрезала Алена. — Красавчик — ваш человек, он залетел за решетку, а у вас Фонд поддержки полетов, вы должны его вынимать. По понятиям.
— Ишь как ты научилась разговаривать! — удивился председатель.
— Ваша школа. Нужно замочить этого Гжельского, и все!
Тут председателю поднесли заряженный пистолет. Но Алена перехватила его, стала на исходную позицию и расстреляла мишень — пули легли в «восьмерки» и «девятки».
— Неплохо, — сказал председатель, забирая свой «глок». — Только Гжельского уже не замочишь, он сам кого хочешь замочит — он теперь в правительство вошел. Но… Есть одна контора — чудеса делают. Президента от прессы защищают, олигархов — от президента, и вообще…
— Что за контора? Как называется?
— «Маркович и партнеры», адвокатская фирма. Но знаешь, сколько это может стоить?
Алена безразлично пожала плечами:
— Это ваши проблемы.
Офис адвокатской фирмы оказался недалеко от центра. Алена — одетая в деловой костюм и «откалиброванная» деловой прической и макияжем — подошла к парадной дубовой двери с небольшой медной доской «Маркович и партнеры» и нажала кнопку звонка. Но дверь не открылась, вместо этого женский голос произнес откуда-то сверху, словно с небес:
— Слушаю вас, девушка.
Алена поняла, что ее видят изнутри.
— Я к Марковичу Генриху Павловичу, — ответила она, ища глазами видеокамеру.
— Вам назначено? — спросил голос.
— Да.
— Ваша фамилия?
— Бочкарева. Алена Бочкарева.
После короткой паузы голос сказал «Входите», щелкнул внутренний замок, и Алена открыла дверь.
При входе, в коридоре, за столом сидела секретарша, окруженная телефонными аппаратами, компьютером и экранами видеокамер. Телефоны негромко звонили. Смерив Алену быстрым взглядом, секретарша сказала в промежутке между телефонными звонками:
— Присаживайтесь, — и тут же отвлеклась на очередной звонок: — Алло, адвокатское бюро. Марковича? Представьтесь, пожалуйста… Ой, извините, Борис Абрамович, я вас не узнала, богатым будете. Он сейчас на переговорах, я передам, что вы звонили… Алло! Адвокатское бюро…
Алена села, огляделась.
В длинном коридоре было несколько дверей. Из этих дверей то и дело выходили мужчины в деловых костюмах, при галстуках, с папками и фолиантами в руках. Поглядывая на Алену, они делали ксерокопии на стоящей в коридоре копировальной машине, курили, снова оглядывались на Алену и исчезали в кабинетах. А секретарша без остановки отвечала на телефонные звонки:
— Адвокатское бюро. Извините, Татьяна Борисовна. Генрих Павлович на переговорах, он вам непременно позвонит… Алло! Адвокатское бюро…
Наконец в глубине коридора распахнулась дверь, и вместе с клубами дыма оттуда вышли несколько разгоряченных мужчин с ослабленными узлами галстуков и усталыми лицами, знакомыми Алене по телеэкрану, — не то политики, не то олигархи. Продолжая что-то обсуждать, они шли по коридору во главе с высоким худощавым мужчиной с пышной седой шевелюрой. Секретарша взглядом показала ему на Алену, и он придержал шаг:
— Вы ко мне?
Алена встала, демонстрируя себя во всей своей деловой красе:
— Да.
— Прошу вас. — Маркович широким жестом показал ей на открытую дверь своего кабинета.
Кабинет у Марковича оказался светлый, просторный, с широкими окнами на улицу, со стенными книжными стеллажами и огромным письменным столом, заваленным деловыми папками.
— Понимаете, Алена Петровна, — сказал он Алене, выслушав ее и откинувшись в кожаном кресле, — судиться с такими людьми, как Гжельский, — дорогое удовольствие. Конечно, если у вас есть деньги, мы возьмемся за это дело, мы работаем на коммерческой основе. Но даже в этом случае я не могу вам ничего гарантировать. Если есть пленка, на которой снято, как ваш друг берет ожерелье из сейфа, то что же я могу сказать судье? Уж лучше, я считаю, уговорить истца забрать заявление.
— Я согласна, — поспешно ответила Алена. — Пожалуйста, уговорите.
Маркович мягко улыбнулся:
— Хорошо, давайте вместе подумаем: какие у меня могут быть доводы? А? Как вы считаете?
— Ну, я не знаю…
— И я не знаю. Потому что купить-то Гжельского нельзя. Нет, ну, можно, наверно, но вы же понимаете, какую он назовет цену. Даже вашего фонда не хватит…
— Как же быть?
— Знаете, Алена Петровна, я, конечно, не могу вам советовать… Это не в наших правилах… Но… Бывают исключения, знаете… Я читал одну романтическую историю, когда невеста бросилась в ноги не то Емельяну Пугачеву, не то батьке Махно и отмолила жизнь своего жениха. А у вас с арестованным тоже, как я понимаю, романтические отношения…
— То есть мне идти к Гжельскому?
Маркович развел руками:
— Во всяком случае, мне нечего ему предложить.
— Но меня к нему и не пропустят!
— А вот об этом я договорюсь, — сказал Маркович. — Он наш клиент.
Длинный лимузин Гжельского в сопровождении двух джипов с мигалками свернул с моста на Софийскую набережную и остановился. Гжельский вышел из лимузина и с выражением вынужденного внимания на лице направился к Алене. Но по мере приближения к ней его лицо менялось, поскольку Алена выглядела совершенно неотразимо — из прежней смазливой провинциалки она за прошедшее время превратилась в стильную юную даму с европейским шармом и российской красотой.
— Вот это да! — сказал он. — Ты просто богиня!.. Ну, я тебя слушаю.
Алена усмехнулась:
— Да, уж подари мне минуту. Давай пройдемся…
Вдвоем они пошли вдоль набережной.
— При чем тут ожерелье? — пренебрежительно говорил Гжельский. — То есть ожерелье, конечно, жалко, но не в нем дело. В сейфе лежали пленки с бесценной информацией, а твой дружок их похитил. Я был у него в тюрьме, сам его допрашивал, сказал, чтобы он вернул пленки. А он дурака валяет.
— На этих пленках сняты и мы с тобой? — спросила Алена.
Гжельский поморщился:
— Стал бы я из-за этого огород городить! Слушай, давай так. Хотя я сказал прокуратуре, чтоб они держали его в полной изоляции, я тебе сделаю с ним свидание. И если он вернет мне пленки, я это дело закрою. Но если нет, то… я за его жизнь не ручаюсь.
