«Ксеня! Ты представляешь? — сказал я своей трёхмесячной дочери, ибо всё ещё продолжался сентябрь, — Это моя песня звучит! Это я её написал! Эту песню, которую мы сейчас слышим по радио, написал твой папа!» И мы пошли обратно в комнату доедать её молочную смесь.
Да, это было абсолютнейшей правдой. И я совершенно ничего не делал для того, чтобы она там зазвучала и, более того, даже не знал, как она попала туда.
Когда-то, когда она только была записана, я носил её по многим радиостанциям. Смиренно опускал CD-R с ней в какие-то общеупотребимые для связи с радиостанциями коробочки-ящички и ни разу ничего не дождался в ответ. Впрочем, это, конечно, неудивительно. Я знал, как всё устроено на попсовых радио не понаслышке, и опускал, в общем-то, только из принципа. Теперь же она зазвучала! Натурально зазвучала! А я ничего никуда не опускал! Уже много лет! Целых четыре года!
Правда, в конце мая того же 2004-го DJ Андрей Панин выпустил первый релиз своего новоиспечённого тогда лэйбла «Alley PM», а именно некий сборник, который открывало как раз моё «Письмо». Но, с другой стороны, в том же мае вышел и сборник «Recommended records», где тоже было «Письмо» (они вышли на меня сами, после того, как выпустили на другом своём сборнике одну из песен «Другого оркестра» — единственную официальную публикацию проекта, простите, моей первой молодости, но это уже вообще другая история, старые заслуги и всё такое). А в июле того же года мне и вовсе позвонил некто Табриз Шахиди, заявивший, что теперь он работает в BMG и хочет походить с этой моей песней по радиостанциям, и я действительно передавал ему диск. В том же июне-июле со мной списывались какие-то люди из Бундэса, и им я тоже отсылал диск по почте. Так что, обилие версий возможного попадания «Письма» на «Серебряный дождь» всё равно оборачивалось только очевидным отсутствием точного знания, как же это всё получилось на самом деле. Я знал только одно: что я ничего никуда никому не носил, а передавал этот трэк только нескольким тем, кто просил у меня его сам. И тем не менее… Да, то о чём я много лет мог только мечтать, свершилось!
Моя песня зазвучала в FM-эфире! (Всякая попсовая хрень, к которой я писал тексты за деньги, разумеется, тут не в счёт.)
И вот жизнь моя странным непостижимым образом изменилась, не изменившись при этом совершенно. Мы так же вставали с Да ни свет ни заря, да и пару раз в течение ночи; она оставалась с Ксеней, я топал на молочную кухню. В какие-то дни ходила на работу она, в какие-то — я. А песня «Письмо» крутилась себе и крутилась. Однажды, когда я пил кофе в «учительской» во время переменки в «Маме», спустя неделю после того, как я с подачи Жени Костюхина услышал по радио свою песню, мне снова кто-то позвонил на мобильник (номер не определился) и голосом моего отца сказал, что только что слышал её по «Серебряному дождю». После этого связь прервалась. Я не успел сказать ничего в ответ. Отец впоследствии сказал, что это звонил не он…
Потом вдруг, тогда же, в сентябре, DJ Панин переслал мне некое адресованное ему письмо, содержащее ссылку на какой-то латышский портал, откуда явствовало, что непостижимым же образом «Письмо» целых две или три недели лидировало в сводном хит-параде русскоязычных радиостанций некогда Советской Латвии, с какового лидирующего положения его в конце концов подвинула только «На берегу неба» Димы Билана:).
В ту же осень «Письмо» совершенно же без какого-либо моего участия, вышло на CD-сборнике «Хитовая 30-ка „Русского радио“», хотя в ротации «Русского радио» она никогда не была. Разве что 2–3 раза в «Неформате» у Глеба Деева, с которым мы когда-то были знакомы (ещё в 1995-м, в пору его работы на «Деловой волне» он делал передачу о «Другом оркестре» (http://www.raz-dva-tri.com/do.htm)), но мы уже много лет не общались, да и особо близкими друзьями никогда не были. Как так может быть? Я и сам не знаю, но это так. CD «Хитовая 30-ка „Русского радио“» существует в реальности.
В конце того же сентября 2004-го года, опять же, именно тогда, когда я двигался от метро «Сокол» по направлению к «Маме» (она же — «Подвал», что, конечно же, весьма символично:)), как раз когда я проходил мимо кинотеатра «Ленинград», мне снова позвонил Панин и сказал… чтобы я готовил оформление для двойного диска «Новых Праздников», который он намерен выпустить до Нового 2005-го Года.
Он сразу сказал, что ему больше нравится альбом «8-е марта», то есть первый, записанный с большим скрипом ещё в 1997-м году и имевший ещё одно альтернативное название, гораздо, кстати, в большей степени отражающее эстетическую позицию Автора, то есть — «Чужой язык». И, записывая разным людям кассеты, на некоторых я писал «8-е марта», а на некоторых «Чужой язык», поскольку сам я так и не мог оставновиться на чём-то одном, да и вообще мне нравилась именно эта поливариантность. По иронии судьбы в руки Панина попала как раз кассета, называющаяся «8-е марта», что, не прошло и семи лет (:)), и решило исход дела:).
В общем-то, я этого и хотел. Я всегда оставляю за Господом Богом право последнего хода, последнего выстрела, ибо — сделаю ещё одно искреннее признание, которое возможно в очередной раз кого-нибудь испугает:) — в общем-то, как конкретно зовут того, в чьи руки попадает та или иная кассета или, в наше последнее время, CD — дело десятое (:) Каббала форэва). По-любому, это всего лишь одна из граней моих отношений с Господом Миров.
Но, собственно, ровно так же не имеет и особого значения, как конкретно зовут лично меня, потому как никакого уж прям меня лично не существует в Природе, как и уж тем более любого из вас, милостивые читатели, о чём я, кстати сказать, с упорством Божественного Барана, в которого в конце концов вырос тот ещё Агнец, и талдычу вам буквально всю эту книгу. Есть только Великий Поток Идей и Ощущений Бога-Ребёнка, а всё остальное — мутная дьяволова хуета.
Всё вышесказанное, разумеется, ни в коем случае не умаляет моей искренней благодарности Андрею Панину, в конце концов выпустившего наш двойной диск. Хотя, спору нет, в одном из своих интервью, читанных мною в интернете, он, отвечая на вопрос, как это так он сподобился создать свой собственный лэйбл, что, де, на это подвигло его, прямо сказал, что просто ему много лет хотелось выпустить свою любимую группу «Новые Праздники». Слово — не воробей, как известно.
И мы с Тёмной стали готовиться к выходу нашего двойного диска. А «Письмо» всё крутили и крутили. Песню, написанную мною под знаком Льва уже далёкого-далёкого 1997-го года…
Как, собственно, и всё моё творчество, песня «Письмо» была сочинена мною в ситуации острейшей экзистенциальной, блядь, безысходности. А поскольку Творчество для меня — честно признаться, единственная святыня, то всё, что ему помогает, я поневоле совершенно искренне боготворю, что, в свою очередь, совершенно мне не мешает, совершенно искренне же, от безысходности оной страдать и мечтать о выходе из неё.
Тогда, летом 1997-го, у меня, как обычно не по моей вине, застопорилась работа в студии Андрея Бочко над первым альбомом «Новых Праздников», что под одним из своих названий так понравился потом Панину.
Ныне, то есть спустя десять лет, я и сам работаю на этой студии аранжировщиком и звукорежиссёром. Тогда же было не так. Там работал мною же на эту работу и устроенный через моего друга детства Сашу Дулова (ныне — проект «Band’eros») некто Серёжа Большаков, некогда гитарист «Другого оркестра», о каковом Большакове излишне многое написано в моих ранних романах, включая первые «Новые праздники».
Буду откровенен, конечно, я рассчитывал, что, оказав Большакову, мягко говоря, такую услугу, какую ему больше никто толком не оказал за всю его жизнь, которую я ему вполне конкретно в весьма выигрышную для него сторону изменил, я, на своём скромном месте, могу рассчитывать на некую посильную благодарность с его стороны в виде некоторых, очень, кстати, немногих, часов студийного времени — тем более, что против этого не имел никаких возражений и сам хозяин студии Андрей Бочко. Но я, что чужой грех таить, просчитался:). Благодарность не в привычках, да и не в крови «бирюлёвок», как в свою очередь и в своё время, называла Серёжу его супруга Ира Добридень (некогда виолончелистка «Другого оркестра», с которой он тоже, к слову сказать, познакомился, благодаря исключительно моим контактам, да и вообще, в сущности, потому лишь, что как-то раз я услышал во сне, что одну из моих тем играет именно виолончель, после чего, собственно, мы и стали эту «виолончель» искать и нашли в виде бывшей одноклассницы моего, опять же, друга по кузьминскому «Вавилону» Олега Тогоева), ныне мать обоих его детей:).
Теперь, повторяю, на этой студии я работаю сам, а никакого Большакова там нет, но прошло долгих 10 лет, прежде чем это так само как-то вышло, и для этого надо было, как оказалось, всего лишь подождать, пока Большаков вырастет как профессионал с почти нулёвого уровня и кинет Бочко через хуй. Тут-то всё и вернулось к Началу, к Истоку, потому что не бывает чудес. Но… об этом когда-нибудь потом…
