- Ужасное переживание, могу вам только посочувствовать. Да, между прочим, а где мой Пустобрех?
- Головорез, стороживший вашу дверь?
- Да, Пустобрех.
- По всей видимости, сейчас он воссоединился с базисной субстанцией Вселенной. Увлекательное, надо думать, переживание.
- Ну что ж, теперь я хоть знаю.
- Заметьте однако, что я интересуюсь изумрудом с наилучшими намерениями.
- Что такое наилучшие?
- Как вам хорошо известно, за изумрудом гоняются и другие, не столь скрупулезные люди. Разбойники, намеревающиеся его разбить.
- Ну а вы? Какие намерения у вас?
- Я подумываю об изумрудном порошке. Толченый изумруд с содовой, толченый изумруд с томатным соком, толченый изумруд с горькой настойкой, толченый изумруд с «Овалтином».
- Я не совсем понимаю.
- Я хочу жить дважды.
- Дважды?
- В добавление к моей настоящей жизни я хочу еще одну, будущую.
- Вторая жизнь. Дополнительная к переживаемой вами в настоящий момент.
- В детстве я был безмерно беден. Беден как церковная крыса.
- И вы открыли рецепт?
- Да.
- Выискали в магических книгах.
- Да. Требуется некоторое количество изумруда. Толченого изумруда.
- Брр.
- По карату в день. Семь тысяч тридцать пять дней.
- Совпадение.
- Ни в коем случае. Только этот изумруд и пригоден. Лунный изумруд, рожденный ведьмой.
- Нет.
- Еще я подумываю о бульоне. Толченый изумруд и бульон с ложечкой «Табаско».
- Нет.
- Нет?
- Нет.
- Моей маме восемьдесят один год,- сказал Вандер- мастер.- Я пришел к своей маме и сказал: «Мама, я хочу любви».
- И она ответила?
- Она сказала: «Я тоже».
Лили, особа из средств массовой информации, стояла в прихожей.
- Я вернулась посмотреть, не готовы ли вы признаться. В розыгрыше.
- Он уже умеет говорить. Он говорит.
- Он - что?
- Аккуратные законченные предложения. Афоризмы и прописные истины.
- Я хотела бы это послушать. Это абсолютно…
- Слушай, детка, это стоит денег. Шестьдесят долларов.
- Шестьдесят долларов? За что шестьдесят долларов?
- За интервью.
- Но это же журналистика чековой книжки!
- Вот именно.
- Это противоречит лучшим традициям нашей профессии!
- Тебе платят, твоему начальнику платят, акционеры тоже не остаются без своей доли, так почему же не мы, поставщики исходного материала? Почему так-таки нельзя оплачивать исходный материал?
- Он говорит?
- Самым несомненным образом.
- Вы примете чек?
- Если уж иначе никак.
- Вы действительно ведьма?
- Ну сколько можно спрашивать об одном и том же.
- А вы что, фокусы устраиваете или что?
- Можно назвать это консультациями.
- У вас есть постоянные клиенты? Люди, приходящие к вам регулярно, на регулярной основе?
- Да, люди с проблемами.
- С какими проблемами, хоть для примера?
- Иногда совсем простые, для которых есть старые, проверенные средства. Ну, скажем, женская мандрагора.
- Что такое женская мандрагора?
- Черная бриония. Ее еще называют «трава побитых жен». Убирает синяки и кровоподтеки.
- К вам приходят побитые жены?
- Подсыпь немного этой штуки в тарелку своего благоверного, и его начнет тошнить. Семь дней и семь ночей. Вымотает чуть не до смерти.
- У меня есть проблема.
- Какая?
- Главный редактор, или король, как называют его в конторе.
- Ну и что же он?
- Он берет мои материалы и швыряет их на пол. Когда они ему не по вкусу.
- На пол?
- Я понимаю, для вас это ерунда, но мне это больно. Я плачу. Я знаю, что мне не нужно плакать, и все равно плачу, когда вижу свою статью на полу. Много страниц, и каждая из них так аккуратно напечатана на машинке, и ни одной орфографической ошибки…
- А у вас там что, нет профсоюза?
- Есть, только он с ним и говорить не хочет.
- Это этот Взмыльник, да?
- Мистер Взмыльник. Редактор-самодержец.
- О'кей, я подумаю, это будет еще шестьдесят, вы заплатите сразу или прислать счет?
- Я выпишу еще один чек. А может Вандермастер жить дважды?
- Существуют две теории, общая теория и специальная теория. Насколько я понимаю, он придерживается последней. Согласно которой требуется пероральное употребление некоторого количества изумруда. Порошкообразного изумруда.
- Вы можете себя защитить?
- У меня есть некоторые идеи. Несколько таких себе идеек.
- А можно мне посмотреть на изумруд?
- Можно. Идемте сюда.
- Спасибо. Наконец-то я смогу сказать вам спасибо. О, какая внушительная штука, что это такое?
- Это большой палец вора, увеличенный в тридцать раз. Бронза. Я использую его в своей работе.
- Впечатляет, если, конечно, верить в подобные вещи. Ха-ха. Я совсем не хочу…
- А какое мне дело? Какое мне дело? Изумрудик, это Лили. Лили, это изумруд.
- Enchante
[81],- сказал изумруд,- Вы очень симпатичная юная женщина.
- Этот изумруд совсем молод,- сказала Лили.- Молодой, но такой хороший. Я не верю своим глазам.
- Не кажется ли вам, что это профессиональное заболевание? - сказал изумруд.
- Вандермастер хочет жить дважды!
- О, как отвратительно, как отвратительно!
- В детстве он был очень беден! Беден как церковная крыса!
- Омерзительная самоуверенность! Наглое высокомерие!
- Он хочет… любви! Любви! По-видимому, с какой- либо другой личностью!
- Немыслимое безмыслие!
- Мы пообедаем его извилинами!
- Мы прочистим канавы его волосами!
- Как тебя звать, приятель?
- Меня зовут Пень, и я дымлюсь от бешенства!
- Меня зовут Ухаб, и я готов взорваться!
- Я думаю, нам пора обнажить обнаженные пики!
- Я думаю, нам пора взяться за факелы и смолу!
- Жить вторично! С начала! Ab ovof Сама уже эта концепция до глубины души возмущает наш разум!
- Мы сдерем белое мясо с его костей!
- Это относится и к его проклятому псу!
- Алло, это Бешеная Молл?
- Да, кто это?
- Моя фамилия Взмыльник.
- Редактор?
- Редактор-самодержец, так будет вернее.
- Да, мистер Взмыльник, а как называется ваш орган, я не припоминаю, чтобы Лили упоминала…
- «Мир». Я его создал. Если «Мир» прекрасен и многообразен, это потому, что я прекрасен и многообразен. Если «Мир» уныл и печален, это потому, что я уныл и печален. Если «Мир» тебя не любит, это потому, что я тебя не люблю. А если я тебя не люблю, крошка…
- Можете не продолжать.
- Послушайте, Молл, я не удовлетворен тем, что получаю от Лили. Она не дает мне ничего жареного. Я решил заняться этой историей лично, прямо с настоящего момента.
- Ее материалы лишены глубокого проникновения и всестороннего охвата?
- Кровишша, вот что нам нужно, кровишша реальная или психологическая, а этот ее жалкий щебет… как бы то ни было, я сослал ее в Детройт.
- Только не в Детройт!
- Она будет младшим ночным клерком бюро газетных вырезок нашего Детройтского отделения. Она стоит сейчас тут, прямо передо мной, с упакованными чемоданами, пеплом на волосах и билетом в зубах.
- Почему в зубах?
- Руки нужны ей для другого дела: чтобы раздирать на себе одежды.
- Ладно, мистер Взмыльник, пришлите ее сюда еще разок. Тут появились новые плохие новости. Очень, очень плохие новые плохие новости.
- Великолепно!
Молл кладет трубку и выплакивает все слезы, какие она может выплакать, одну, вторую, третью.
Берет ком глины и расшлепывает его Библией в лепешку.
- Посмотрим-ка, что у меня есть?
- У меня есть мазь Я-Я, как раз то, что надо.
- У меня есть мазь гнева, мазь «С глаз долой», мазь смятения, беда-трава и вода войны.
- У меня есть кладбищенская земля, соль и кориандр - достаточно кориандра, чтобы нагрузить корабль. Ароматный кориандр. Волшебный, волшебный кориандр.
- Я сглажу сучьего кота. Отправлю его червям на прокорм.
- Слушайте и внемлите, о сыны умудренных, о чем взывает к вам сей безмерно драгоценный камень!
- Я изведу этого гада под корень. Если мои средства подействуют. Никогда ведь не знаешь наверняка, в том- то вся и зараза. И где этот Папаша?
- Теперь добавим немного двале, немного толченого фиалкового корня…
Молл лепит из глины маленькую человеческую фигурку.
- Да будет так!
- А что случилось, они подогнали к задней двери здоровый грузовик.
- Так.
- Их было четверо, а может, их было восьмеро.
- Так.
- Было два часа ночи, или три часа ночи, или четыре часа ночи - тут я не уверен.
- Так.
- Это были здоровые волосатые мужики с веревками и толстыми тряпками, как у переносчиков мебели, а еще у них была тележка и «пойдем со мной», сделанные из колючей проволоки,- эта такая петля размером чтобы можно было надеть на голову, с деревянной ручкой…
