— Ты должна была понимать, что рано или поздно это захочется сделать многим. Это же просто кайф, когда в Интернете полно таких откровенных фотографий ведущей детской передачи, всем деткам очень это понравится. Думал, что ты понимаешь, что делаешь. Ты же никогда не старалась поднять духовную жизнь общества, над чем всегда упорно и столь же безуспешно бились твои сестрицы, ты всегда старалась опустить общество до своего «статуса», до своих амбиций. Нисколько не осуждаю тебя, мне забот меньше. А к твоим «статусным» фото всего лишь добавил несколько картинок в духе Возрождения, где все твои сестры позировали в чем их мама родила.
Вдруг он увидел перед собой краешек пластикового конверта в кармане чехла переднего сидения и бесцеремонно достал из него подготовленные ею буклеты о себе самой. С глумливой усмешкой он зачитал вслух наиболее впечатлившие его места.
«Лучезарная журналистка завораживает нас своей бешеной энергией, искристым взглядом и восхитительным голосом. Она появилась на нашем телевидении внезапно, и совсем скоро её голос узнавать, её внешностью любоваться, а её имя както невольно запомнилось почти каждому. Будучи совершенно уверенной в том, что журналистика её призвание, она поступила на «журфак» ВГТУ, а так как её карьера молниеносно стала расти, то молодая журналистка оказалась в Москве.
Сегодня она говорит о звездах, но ведь и сама она уже стала звездой. И теперь уже о ней пишет современная пресса. Журналисты едва поспевают за одной из самых ярких, стильных и энергичных женщин отечественного телевидения. Она избрана членом Академии Российского телевидения, приступила к созданию биографической книги, снялась в фильме, клипе, рекламных роликах, выучила еще один иностранный язык и даже участвовала в женском ралли.»
— Наш пострел — везде поспел! — рассмеялся он над её рекламным текстом. — Ну, какая из тебя — «журналистка»? Из тебя порнушные фотки хорошие, а журналистика… Ты даже о себе не можешь интересную заметочку навалять. Вот что это такое?
«Слухи о том, что она собирается перейти на работу в Минобрнауки и сменить телеэфиры на госслужбу, сменились еще одной, мягко говоря, неожиданной новостью — вчера стало известно, что телеведущая вошла в совет директоров Баранофф-банка, т. е. стала вдобавок банкиршей.
«Пойти во власть, чтобы получить машину с мигалкой? Это просто смешно!» — сказала она журналистам.»
— Ты вообще кто? Журналистка или участница ралли?
Какая из тебя — «госслужащая Минобра»? Может, что-то стала понимать в образовании, экономике или ресторанах? — добавил он уже вполне серьезно. — Одну биографическую книгу начирикала, а теперь она второй угрожает… У тебя что, от этого две биографии появятся? Одна — реальная, а другая — для конвертов продажным журналистам? Ты же одной душой в наш покер играешь, другой не появится.
— А твое какое д-дело? — постаралась скрыть страх женщина, тут же почувствовав ледяной холод, коснувшийся её души.
— Это дело исключительно моё, как ты понимаешь! — жестко одернул её пассажир в белой шубе. — Вот этот цуцик пачкает твою обивку исключительно потому, что сам жил чужой жизнью и другим помогал, причем, на широкую ногу. Поэтому сейчас он целиком — мой! А ты, вместо своей «лучезарной журналистики», пытаешься заменить всех, а прежде всего, вашу ненавистную «прекрасноголосую», золотой короной увенчанную. Ты сама как-то скорей определяйся, а то ты по своей эротической природе решила «и нашим, и вашим». Я-то рассчитываю, что ты сделаешь правильный выбор, поняв, что крутишь баранку исключительно по моей доброте… душевной. Я нынче к тебе сирену пришлю, договоритесь с ней обо всем. Хорошо хоть ты пока фильмы не снимаешь. Но наши сиреночки заинтересованы андеграундом, надо подпиарить их кинематографическое творчество.
— Чтобы я пиарила сирен, из которых музы перовые подушки делали, ощипав, как гриль?
— Можешь не сама, но на все каналы толкни! И без возражений мне!
— Что ты себе позволяешь, кто ты такой? — в страхе прошептала женщина, вытирая слезы красными лайковыми перчатками.
— Это преподаватели кафедры теологии не знают, кто я такой, а тебе и спрашивать нечего, — по прежнему жестко давил на неё пассажир. — Ты достаточно получила в жизни, став живым воплощением пятой музой любовных песен Эрато. Правда, от тебя никто никаких любовных песен не услышал, кроме песни к себе самой. Силу Эрато ты использовала лишь для карьеры из буклета, чтоб загрести всё под себя. Сделав так, чтобы иные твои сестры никогда не проснулись, не поверили в себя. Как я понимаю, договор со Сфейно у тебя был именно об этом. А сейчас ты обижаешься, что я всего лишь фотошопом спустил твое бельишко чуточку ниже. Но ведь, по большому счету, на месте этого силового министра должна была сидеть твоя шкурка, а не его! Этот солдафон натворил несусветные вещи только потому, что музы молчали. А замолчать их заставила… ты! Поэтому я сижу тут у тебя и, честно говоря, не понимаю твоего индифферентного отношения. Ты — моя! И с этого момента должна служить только мне!
— Ты ничего не можешь сделать музе! — в отчаянии прошептала женщина.
— Милочка, музе я, может, и не сделаю ничего, пока есть хотя бы крупинка золотого песка, но многое могу сделать с тобой. К тому же… твою обнаженку я выставил в сети сразу после рекламы Сбербанка! — пассажир в раздражении опустил тонированное стекло и выкинул в окно пластиковый конверт с ее буклетами. — Думаешь, я не догадался, кто это вдохновил авторов рекламы «Сбербанк — партнер олимпиады в Сочи!» на этот «античный сюжет»? значит, кудрявый денди Посейдон приходит в Сбербанк, рассуждая, где он ванну поставит, а где будет огурчики солить? А я ему ипотеку подсовываю при смазливой девке из массовки?
— Я… я думала… это не я! — попыталась оправдываться дама, плотно прижав лайковые перчатки к заплаканному лицу.
— Не крутись! Разгадать твой «ход конем» и выявить твой наглый почерк — труда не составило. Это ведь вы — аллегория, пустое место! Или, как это пишут в энциклопедиях — «олицетворение потребностей лучших сторон человеческой души», — почти добродушно оборвал её пассажир. — Нарочно для тебя лично снял эту душу, чтобы ты на нее полюбовалась. Её последней «лучшей потребностью» было взаимопонимание жизненных коллизий, которые эта душонка устраивала своим соотечественникам в мирное время, в самой богатой стране мира. И я даже уточнять не стану, что там были за коллизии. Скажу лишь, что если бы он в прошлую пятницу как-то иначе понял свои «коллизии», хоть немного бы оставался человеком, мне сейчас с ним не пришлось тащиться в Тартар. Сказать, будто он чего-то не знал из списка «что такое хорошо, а что такое плохо» — не представляется возможным, он предварительно заготовил «общественную реакцию» о себе. Он там прямо указал, что «компетентен, владеет ситуацией». Ну, прямо как ты о себе написала в своем конвертике! Даже сейчас стал сомневаться, ту ли душу сейчас до места доставляю?
— Ты не можешь, не можешь! — в отчаянии зарыдала дама. Пробка начала понемногу рассасываться, машины сзади начали ей сигналить. Давясь слезами, она медленно вновь продвинулась вперед.
— Да, пока есть пара песчинок, я тебя не трону, но потом… Поэтому сверни-ка в Коломенский проезд, там у нас пересадка. Вспомни сегодняшний свой комментарий к сюжету о кафедре теологии. Отчего бы тебе было честно не рассказать, что боги вообще-то бессмертны, как художественные образы, они обретают силу, когда в них верят. Они никуда не исчезают и не «рассасываются сами по себе». И когда люди приходят в храм, им надо для начала признаться самим себе — кому и о чем они молятся. Могла бы всем объяснить, что есть сущности вроде наших знакомых гарпий и горгон, которые существуют вечно и объективно, независимо от степени просвещенности на их счет и чьей-то «веры». И есть такие сущности, которые можно подхватить случайно, как венерическое заболевание, не отдавая себе отчет обо всех последствиях. А потом-то ведь уже жизнь нормальной не бывает, верно? Потом, чтобы иметь такую прекрасную машину, как у тебя, надо сделать выбор, а стоит ли разделять в эротических фантазиях человека прекрасное — от дурного и даже преступного? Или… всё же допустить нечто заведомо дурное на прекрасную половину души, проявляя полное «взаимопонимание» на уровне этого генерала? Верно, Эрато?
— Послушай, я всю жизнь вкалываю, как лошадь… На мне семья, дети!.. У меня ипотека!
— Да-да, ты работаешь, не покладая рук! Этот приевшийся штамп «вкалываю, как лошадь» тебя совершенно не красит. Но я не собираюсь проявлять «полное взаимопонимание», когда за свою ипотеку, проклиная меня каждой копейкой месячных выплат, ты еще и вдохновляешь рекламу, где я выставлен ростовщиком, живущим на проценты с ипотечного кредитования при Сбербанке.
