Никуда это все, дорогие мои, не годится! Подлинным гуманистом может считать себя лишь тот писатель, который, заранее все обдумав, медленно и настойчиво готовит своего читателя к торжественной процедуре прощания с главным героем. Как врач. Сядьте, пожалуйста, чтобы не упасть, достаньте носовой платок и успокойтесь, сейчас я сообщу Вам одну страшную новость. Помните своего брата? Хорошо. Попытайтесь представить себе, что с ним сейчас. Нет, холодно… холодно… холодно… Какая Вы, право, недогадливая, будто у нас разговор и не в больнице происходит! Давайте-ка я Вам валерьянки на всякий случай накапаю… Что Вы говорите? Да нет же, повторяю, холодно! Хорошо, я помогу Вам: он только что умер.
Вот так это делается, дорогие мои, так и только так! Никаких стрессов – мужественно, сосредоточенно, делово. А прежде всего – гу-ман-но. Так, стало быть, и поступим, начав повествование о смерти главного героя издалека, чтобы должным образом приготовиться к встрече с этой неизбежной (я подчеркиваю, неизбежной!) бедой.
Положив последнюю спичку на лед, Деткин-Вклеткин оправил двойной тулуп, еще Бог весть когда пошитый Карлом Ивановичем, внутренним эмигрантом (для себя лично… для двух себя) и посмотрел на стройную линию из спичек, безупречно тянувшуюся по ледяной поверхности куда хватало глаз… Ну что ж, его историческая миссия выполнена: вверенная ему часть Окружности – ценою крайнего напряжения всех внутренних сил Деткин-Вклеткина и всех внутренних сил читателей – построена.
Он распустил дрессированных белых медведей по домам и с нежностью посмотрел на переминавшегося с ноги на ногу Случайного Охотника. Образованный эскимос Хухры-Мухры отлучился куда-то – как он своевременно предупредил – по крайней нужде.
– Вот, друг… – сказал Деткин-Вклеткин Случайному Охотнику, и голос его дрогнул. – Историческая миссия выполнена.
– Что это значит? – робко спросил Случайный Охотник.
Деткин-Вклеткин по-доброму рассмеялся:
– Это значит, что больше история не требует от нас ничего.
Случайный Охотник поежился… потом поежился еще – он так и ежился бы без остановки, если б Деткин-Вклеткин вдруг не спросил:
– Вы чего поеживаетесь-то все время?
– Как же мне не поеживаться? – вопросом на вопрос ответил Случайный Охотник, но такого ответа Деткин-Вклеткин не зачел.
– Ну, что Вам сказать… – вынужден был объясниться Случайный Охотник, – я думал, мы спички-то выложим до конца и встретимся с другими строителями, которые с той стороны идут… А тут пресса подоспеет, цветы, шампанское, женщины, представители…
– Представители – чего? – оторопел Деткин-Вклеткин.
– Представители… общественности – широкой общественности! – нашелся Случайный Охотник.
Деткин-Вклеткин покачал головой и завязал Случайному Охотнику веревочки на куньей шапке – тоже доставшейся в наследство от Карла Ивановича, внутреннего эмигранта.
– Вы прямо как дитя! – сказал он Случайному Охотнику. – Мы ведь не для славы Окружность строили…
– Я для славы… – вдруг признался Случайный Охотник и заплакал, приговаривая: – Я думал, что мы уже знаменитые… что про нас все газеты напишут! Уже так и представлял себе нашу газету… «Свет Заполярья», где на первой полосе, например, фотография Мадонны с одной стороны, а с другой – моя.
– Это чего же Вы такого необычного сделали-то, чтобы так прямо рядом с Мадонной… да еще и в «Свете Заполярья»? – мягко поинтересовался Деткин-Вклеткин.
– А она чего необычного сделала, что ее везде суют? – придрался Случайный Охотник.
– Ах… – махнул рукой Деткин-Вклеткин. – Оставьте миру его игрушки! Подлинные герои безымянны и одиноки.
– Как мы? – уточнил Случайный Охотник.
– Как Вы, – ограничил его Деткин-Вклеткин.
– А Вы? – обалдел Случайный Охотник.
– Я тут ни при чем. Я не герой: я просто выполнял свой долг, – скромно, как доходы интеллигенции, ответил Деткин-Вклеткин.
Случайный Охотник вздохнул и отчетливо повторил на все ледяное безмолвие:
– Я безымянен и одинок.
– Ни фига Вы не одиноки! – раздался голос Хухры-Мухры, тащившего на горбе (Хухры-Мухры был от рождения горбат) юрту. Поставив юрту с подветренной стороны, он повторил:
– Ни фига Вы не одиноки. Потому что тут метрах в пятистах от нас Массовый Читатель шагает и такое несет!
– Как шагает? Как несет? – забеспокоился Деткин-Вклеткин. – Он ведь в Париже!
– Дожидайтесь! – сказал Хухры-Мухры, запахивая полог юрты снаружи.
Они пошли вдоль спичечной траектории и действительно увидели бодро шагающего на месте Массового Читателя. И скандирующего:
За окном про-се-лок хмурый
Да кро-та-ми взрытый луг.
Я – полпред ли-те-ра-ту-ры
На пят-над-цать верст вокруг
– и так далее…
– Что это? – подойдя к нему вплотную, спросил Деткин-Вклеткин.
– Стихи, – подготовленно ответил Массовый Читатель.
– Кто написал? – строго отнесся Деткин-Вклеткин.
– Николай Дмитриев, – признался Массовый Читатель и покраснел.
Ситуация сделалась постыдной.
– Я лирику люблю, – из глубины души сказал Массовый Читатель. Потом застраховался: – И эпос.
– А лироэпос? – злобно вмешался не терпевший половинчатости Хухры-Мухры.
– И лироэпос, – пришлось сказать Массовому Читателю.
Тогда, подойдя к нему ближе некуда и заглянув в самые его глаза, беспорядочно разбросанные по лицу, Хухры-Мухры донельзя проникновенно поинтересовался:
– Любите ли Вы театр? – И, не дав себя перебить, строго добавил: – Любите ли Вы его так, как я люблю его, то есть всеми силами души Вашей?
Испугавшись возложенной на него ответственности, Массовый Читатель переспросил:
– Так, как ты?..
– «Как ты»… – передразнил Хухры-Мухры. – Не как я, а как… Виссарион Григорьевич Белинский, Сивка Вы Бурка!
Не поняв присутствия Сивки-Бурки, Массовый Читатель обвел своими многочисленными глазами всю честную компанию и с сожалением сказал:
– Я думал, вас уже медведи сожрали…
– А мы думали, Вы в Париже давно – и парижский воздух закружил Вам голову! Вы же… простите за выражение, посланы были… в Париж! Мановением руки… – с отчаянием напомнил Деткин-Вклеткин.
– Дожидайтесь! – Массовый Читатель так и продолжал маршировать на месте. – Мановением руки… Да кое у кого руки коротки – в Париж меня посылать! Я сам кого хошь в Париж послать могу.
– Пошлите меня! – попросил доверчивый Случайный Охотник.
– А тебе зачем в Париж? – поинтересовался Массовый Читатель, как начальник ОВИРа.
– В Лувр бы сходил… – смутился Случайный Охотник
– Ты? – даже прекратил маршировать Массовый Читатель. – Ты – и Лувр… Ну, сам-то подумай!
Случайный Охотник отступил на шаг и честно, хоть и не очень впопад, произнес:
– Более противной морды, чем у Вас, я еще ни у кого не видел!
– Ну вот… грубить… – разочаровался Массовый Читатель. Он снова обвел глазами присутствующих и вздохнул: – Все-таки какие-то вы… недоделанные. – И тут же снова бодро замаршировал на месте и заскандировал:
Много теми, мало лесу,
Все трудней про-хо-дят дни,
А в дип-ло-ме что там весу!
Только ко-роч-ки одни…
– и так далее.
– Вы, позвольте спросить, почему маршируете все время? – осведомился Деткин-Вклеткин, беззастенчиво вторгнувшись в поэтический текст.
– Так чтоб не замерзнуть! – практично объяснил Массовый Читатель, легко переходя на прозу. – Северный ведь полюс.
– Не удалиться ли нам отсюда… в юрту? – предложил Хухры-Мухры. – Он тут и без нас окоченеет.
– Он никогда не окоченеет, он будет всегда, – заверил его Деткин-Вклеткин и вздохнул. – Если уж даже кое-кому, как он выразился, не удалось отправить его в Париж…
– Вы перестаньте-ка таким несчастным выглядеть! – строго пресек его печали Случайный Охотник. – Было бы из-за чего! Подумаешь, не удалось кое-кому его в Париж отправить… отправим его на тот свет – сами, делов-то воз!
Деткин-Вклеткин рассмеялся и спросил:
– Не Вы ли отправите его на тот свет?
– А хоть и я! – задорно сказал Случайный Охотник и вскинул ружье.
– Ну-ну… – поощрил Деткин-Вклеткин.
– Разрешаете? – оторопел Случайный Охотник, не подозревавший в Деткин-Вклеткине такой кровожадности.
– Конечно! – беззаботно улыбнулся тот.
Случайный Охотник прицелился. Хухры-Мухры зажмурил глаза и жалобно проговорил:
– Может, рано еще… сыро еще – как писал Пастернак?
– Да ладно, Пастернак! – махнул рукой Деткин-Вклеткин. – Пусть Случайный Охотник стреляет!
Хухры-Мухры открыл глаза и вгляделся в Деткин-Вклеткина с ужасом.
– Я… я не узнаю Вас, – пролепетал он. – Вы же тонкий были!
– Был, – подтвердил Деткин-Вклеткин и бросил на Массового Читателя взгляд, от тяжести которого тот чуть не потерял равновесие. – До встречи вот… с ним!
