Что наша жизнь? — Игра. Отметим, что это было сказано давно. А в словаре читаем: «Игра — занятие с целью развлечения, забава; противоположное — труд, работа. Деятельность, занятие детей». Отсюда можно сделать не совсем лицеприятный вывод, что «жизнь — игра», удел праздных людей, каковым в нашем случае является правитель Тебриза — сын Тамерлана Мираншах. А если учесть, что «игра — занятие детей», то как не вспомнить, что даже чистые, невинные существа во время игры часто ссорятся, ругаются, порою дерутся. Что же тогда говорить об играх небезгрешных взрослых, тем паче, когда на кону целые состояния. И ясное дело, при таких ставках игра — это не детская шалость или забава, это большая вожделенная страсть, для удовлетворения которой необходима концентрация всех человеческих сил, в первую очередь ума. Однако ум Мираншаха, который вновь пошел играть, в последнее время постоянно отравлен зельем, не соображает. И как тут не вспомнить опять его великого отца, ведь Тамерлан тоже игрок, к тому же очень страстный, и искал себе достойных противников игры в шахматы по всему свету. Есть поверье, будто во время индийской кампании во время осады Мултана (а это, как ни странно, по времени совпадает с описываемым периодом — когда Шадома встретилась с Мираншахом) Тамерлану доставили пленного юношу, который, по слухам, очень силен в шахматах.
Нам уже известно, что впереди было тяжелое сражение за Дели. Думая об этом, Тамерлан постоянно играл в шахматы с индийским юношей — побеждали поочередно. А вот после захвата Дели Тимур стал раз за разом проигрывать, и даже стоклеточные тимуровские шахматы не спасали. Тогда Великий эмир обратился к своим советникам, к знахарям и звездочетам. Те вразумительного ответа не дали. И какова важность игры, если Тимур направил послания в Тебриз к Моле Несарту с описанием ходов последних игр, чтобы выяснить, где кроется ошибка? Ответ от Несарта был скор: «Ошибка в том, что ты под Дели истребил сто тысяч беззащитных рабов, еще столько же в самом Дели. Присвоив их имущество, ты стал еще богаче, значит, по-твоему, еще счастливее. Оттого ты постоянно веселишься, пьешь. Совести не было, теперь отравлен ум — не до игры, больной.»
Это уж слишком. За такую наглость Тамерлан решил послать письмо Мираншаху — казнить Моллу Несарта. Да не судьба: в это самое время из Тебриза пришла весть от жены Мираншаха Хан-заде. Сообщает она, что ее муж погряз в пьянстве, разврате, в игре. Все вокруг него жулики, отщепенцы, гашишники. Один лишь Молла Несарт, назначенный по ее рекомендации казначеем, соблюдает мусульманскую мораль, вовсе не пьет, не блудливый (деньги ей тоже дает). А попутала Мираншаха какая-то ведьма по имени Шад-Мульк, которая выдает себя за принцессу. Вот ее-то и надо казнить. Особо не вникая, кто такая Шад-Мульк, Тамерлан издает указ — эту женщину казнить, и мы об этом уже писали.
Вместе с тем, чтобы закончить этот сказ об играх, сообщим, что Тамерлан после индийской кампании действительно тяжело заболел, на носилках его привезли в Самарканд. А тут как раз священный рамазан, перед которым он обычно уходит в поход с неверными, газават, списывая этим самым грехи. Да вот на сей раз не до походов, и, будучи в окружении личного духовенства, он держит пост, оттого не пил, и не месяц, а ровно сорок дней. И ум его так просветлел, что он стал индийского юношу раз за разом в шахматы побеждать.
Однако мы несколько отвлеклись, забежали вперед на пару месяцев в историческом процессе. Но что такое два месяца на стыке XIV и XV веков, когда мы это все обозреваем с высоты XX и XXI века? И зачем мы сами мельчим, противоречим себе вопреки даже сказанному, говоря не о масштабных событиях, а о каких-то играх, интригах, любви, смерти? Да оказывается даже единичные, а не массовые факты влияют на судьбы народов, даже на сам ход исторического процесса. Для примера вспомним хотя бы, что случилось после убийства сына Тамерлана — Омар-Шейха. Почти что полностью был истреблен нахский народ, прекратила свое существование страна Алания, цивилизация на Северном Кавказе была буквально стерта с земли, человеческой жизни там практически нет, лишь единицы горцев в непроходимых теснинах Кавказа…
Так, из-за этого примера мы несколько углубились, повторяемся, да это все лишь для того, чтобы выяснить роль личности в ходе истории, тем более личности сугубо исторической, очень привлекательной, волевой, умной, о которой в хронике всего пара слов. Это и понятно: нет после нее тысяч жертв, погромов и пожаров, и в основном ее ненавидели те, кто о ней невольно писал, а это и понятно, ведь какая-то девчонка при поддержке такого же молодого человека и старца разнесла огромную империю, которую создал Тамерлан. Да что же это такое? Теперь мы снова забежали вперед. Это от вольности, точнее вольнодумия литературы, это знания, приобретенные посредством виртуозности Пера, а нам этот пыл надо немного поумерить — тогда побольше историзма, побольше скрупулезности, фактов, чисел, дат, персон, — тогда вернемся в сказку, образно говоря, в «Сказку Востока», в Тебриз.
В поисках пути к Мираншаху, Малцаг и Шадома по подсказке Моллы Несарта выбрали игру, как слабость сына Тамерлана. Мираншах — человек малообразованный, оттого невежественный, верит во всякие суеверия, знаки, магию. Этому способствует и всякое зелье, что туманит рассудок и порождает ненормальную фантазию, порою галлюцинации. В этом плане Шадома — добрая, очаровательная фея на его жизненном пути, которая, как некогда дед ей самой, уже сама внушает силу и уверенность Мираншаху, предсказывая ему победу. Для этой цели привлечены деньги Малцага и, как резерв, средства купца Бочека; Мираншаху будет проигрывать подставной игрок, и даже есть запасной.
Вроде все шло по плану: Мираншах трижды выиграл. Обычно больше не играют, ведь напряжение колоссальное. Да взыграла Тимурова кровь — максималист, меры они не знают. От побед воспрял Мираншах, решил сыграть, точнее отомстить одному из своих давних обидчиков. Молла Несарт, что за этими делами наблюдает, так разволновался, искренне болеет за правителя, что ему самому чуть плохо не стало. А Мираншах выиграл, и не раз.
После такого не только победитель, но и все присутствующие в игорном зале крайне удивились: аплодисменты, лесть, улыбки и ужимки. И это немудрено. Может, Мираншах до этого очень много проигрывал, но сегодня он не на поле брани, а за столом «захватил» как минимум полстраны. Как от такого не воспрянуть? С царской небрежностью он поручает денежные дела казначею, а сам думает об ином: другая страсть возгорается в нем — Шад-Мульк, вот что его теперь влечет. И он как мальчишка, словно крылья любви несут, побежал на второй этаж.
Принцесса Шад-Мульк — не какая-то одалиска из «Сказки Востока», и даже правителя Тебриза не сразу пускают к ней. А она, то ли ждала, то ли нет, теплая, улыбчивая, розово-белая, в пурпурной постели. Как положено при принцессе, сразу же появились служанки; свет, сладкий аромат восточной еды, терпкое молодое вино, благоухающий завораживающим маком кальян, родничок в углу, словом, сказка.
Обычно у людей с неуравновешенной психикой гнев и восторг проявляются в крайней мере. Мираншах на сей раз как мальчишка рад.
— Я выиграл! — ликует он. — И много раз!
— О, иного и быть не могло, — радостно сияет и лицо Шад-Мульк. — Сегодня произошла встреча звезд на небе, светил на земле, нам сопутствует удача. Я так счастлива, что встретила тебя.
— А я, я так давно не выигрывал!
— Немудрено, плохие люди вокруг тебя. — И следом, зная, что тюрки, впрочем как и другие невежественные народы, считают себя сыновьями не кого-нибудь, а именно пророка Ноя, она говорит: — Мы, как истинные потомки Ноя, окружены порою злыми людьми; от них вред, беда, неудача. Таких людей надо избегать.
И пока Мираншах переваривал эту непонятную речь, следующий, с виду простой ход:
— А знаешь, что наш предок первым делом сделал после Потопа? Посадил виноградную лозу, — и она указывает на живую, изогнутую виноградную ветвь, посредине, чуть в глубине, чуточку блестит сочная кисть, которую так и хочется съесть.
Молла Несарт застал Шад-Мульк за этим творением, удивленно спросил:
— Что это за манящий вход в пещеру?
— Правильно, — довольна принцесса. — Только ты, старичок, мало женщин видел — детородный орган, а рядом фаллос, — она с ударом поставила у лозы кувшин странной формы с вином.
— Фу, гадость, — убежал Несарт, а девушка залилась звонким смехом.
В этой комнате все должно напоминать влечение, в том числе раковины на полу, перевернутый хрустальный треугольник на столе, китайский символ «инь-ян»[158] на стене, но главное — божественное очарование юной Шад-Мульк в этой спальне.
Действие любой обольстительницы — тоже тонкая, сложная и напряженная игра. Здесь главная задача — не покорить мужчину, а, наоборот, всеми способами возвысить его, при этом создавая иллюзию покоренной, не допуская этого никогда. В этом ракурсе перед Шад-Мульк стоит почти что неразрешимая задача, ведь Мираншах, совращенный излишеством, тщеславием и зельем, — уже в корне испорченный человек, такой же мужчина, похабно-инертный к женщинам; в нем почти что иссякла мужская страсть; он, как Нарцисс,[159] — вроде цветет и тут же увядает. Обычно цель женщины лишь слегка разогреть мужское начало, дабы оно не возгоралось и быстро не сгорело и не тлело, превращаясь в угли, и чтоб ее тепло, ее ласка, ее очарование, как легкое, волшебное дуновение, этот огонек всегда воодушевляли, но не гасили. Однако в отравленном организме Мираншаха нет огня, нет даже углей, почти что сплошь зола. К тому же Шад-Мульк, уже опытная женщина, чувствует, что в этих «углях» какая-то обворожительница, а точнее, по рассказам Моллы Несарта, жена Хан-заде, здорово «покопалась», в борьбе за ложе в гареме почти свела на нет многое, если не все.
