На пути к мечте не раз разочаровывался в своей силе. Отчаяние толкало на поступки, за которые впоследствии становилось стыдно. Отчаяние толкало на глупые безумства, о которых сейчас стараюсь не вспоминать. Горсть таблеток, разъедающая сухой желудок. Побег туда, где тьма поглощает свет. Поиск души, затерявшейся среди обид, боли, вопросов без ответов. Думал, что в отчаянии я разыщу себя. Заблуждался… Изменить пережитое невозможно, лучше принять его со словами: «Это было…» Отпустить прошлое — значит суметь сказать вслух «все прошло».
Именно эти слова я произнес в одно январское утро. В тот день небо крошило облака миллионами мелких снежинок, воздух наполнялся мятной свежестью, город оживал после трехдневного ливня. Снег принес ясность. Просветление. Былые проступки пронеслись перед моим мысленным взором. Стыдливо-горящие щеки. Замерзшие руки в карманах коричневой куртки. Губы, замерзающие даже под колючим шарфом. Не ждал прощения — сам простил себя. Взглянул в витрину — у отражения из глаз лились два ручейка слез. Слезы надежды. Слезы желания жить. И я решил — не начать все заново, а жить дальше. Продолжать жить. Я всего лишь двинулся дальше. Из прошлого в настоящее, из настоящего в будущее…
На следующий день уехал в Стамбул. В город контрастов, где легко стать несчастным и еще легче — счастливым. В город души, где солнце засыпает под колыбельную Босфора и просыпается за минаретами мечетей под звуки азана. Здесь получил силу. Здесь ежегодно праздную свой День возрождения. День возвращения к жизни. Получилось перевернуть страницу. Принять себя таким, какой есть. Сохранив умение грустить, полюбив душу, на которой до сих пор заметны рубцы прошлого… Сегодня мой День возрождения. Сегодня небо над Стамбулом так же крошит облака миллионами мохнатых снежинок. Лучшее — впереди. Надо верить…
* * *
…Опасаюсь февраля — болезненного перехода от пугающей зимы к окрыляющей весне. Стена сумбурных настроений между двумя временами года. «Кто преодолеет сумасшедший февраль, будет награжден волшебством весны» — восточная поговорка. Посленовогоднее настроение делает январь мимолетным. Дни незаметно сменяются неделями.
Стрелки часов стремительно приближаются к началу отсчета второго месяца нового года. Однажды открываешь глаза, смотришь на календарь. Листок с уже вчерашней датой. «31 января». Встаешь с кровати и уничтожаешь последнее напоминание о январе. Все, двери перед февралем открыты — теперь надо быть осторожнее. Следует запастись силами, чтобы сохранить послепраздничное тепло. Оно понадобится. 29 дней: суматошных, переменчивых, с частыми проявлениями зимней агрессии, с редкими вспышками подступающей весны…
Февраль для меня — испытание. Если выдержу, буду вознагражден первым поцелуем весны. Дождаться бы марта. Моего месяца: в двенадцатый день марта моя душа обрела оболочку… Знаю, февраль вдохнет в мою, точнее, в наши души грусть — впереди разлука. Снова. Трудно делать вид, что ничего особенного в ближайшее время не ожидается. Мне страшно. Страшно от очередного расставания, от слез на любимых щеках, от предстоящего «прощай» — самого ненавистного слова на свете. Хочу зарыться в снег, переждать февраль в белоснежном царстве. Заморозить сердце, чтобы перестало чувствовать. На время. Оттаю потом, с приходом весны. Весной даже страшное кажется пустяковым. Весной слезы высушивает в цветочно-завораживающий воздух. Весной расцветают сердца…
Но мне нужно возвращаться туда, куда зовут обстоятельства. Туда, где я зарабатываю деньги на достойную жизнь в городе души. Где должен находиться на основании глупых бумажек — документов. Где родилась моя оболочка, но где задыхается душа. Но здесь меня ждут Они: Зейнеп, Гюльсюм, Айдынлыг, Босфор… Ради них должен бороться.
Значит, опять будут электронные письма, килобайты отчаяния. Слезы вместо слов в телефонных разговорах. Боль одного сердца на двоих — опять…
Выстоим ли мы снова? Пока не хочу об этом думать. Пусть сказка продолжается… Я покину Стамбул с одной надеждой, на скорейшее возвращение.
Уже навсегда. Сёз[275].
…За штормом — штиль, за штилем — шторм.
Законы природы распространяются и на человеческие отношения…
Боль растекается по телу. Невидимая рука безжалостно скручивает желудок. Слез нет — глаза обожжены бессилием. Отчетливо видишь окружающий мир и ничего не понимаешь. Вроде бы знакомые предметы, люди, обстановка, но все кажется чужим. Протягиваешь руку к хрустальному купидону на тумбочке — и тот моментально разлетается на мелкие осколки, странно застывающие в воздухе…
Сырая скамейка в парке. Один. Вдалеке ото всех. Сигарета за сигаретой, вдох за выдохом, мысль за мыслью. Стайка голодных ворон рядом жалобно каркает; что-то выклевывают в снегу. «А мне нечем вас угостить…» Одна из ворон поворачивается на мой голос. Вертит головой. Наверное, что-то отвечает, но я не слышу ее. Как я могу кого-то услышать, если сейчас не слышу даже своего сердца?.. Мысленно складываю буквы в слова. Это занимает больше часа. И все равно получаются глупые, надуманные высокопарности. Исправляю, дополняю, в итоге сдаюсь. Как ей сказать, что мне пора уезжать? Не успели мы оправиться после недавней разлуки, не успели залечить свежие раны, не успели напиться друг другом… Задаюсь самым знаменитым из существующих вопросов: «Что будет дальше?» Нет ответа. Нужно сказать все как есть. Не мучить себя. Не мучить ее. Куплю билет с конкретной датой возвращения…
Поворачиваю назад. Иду медленными шагами. На ходу разматываю шарф с горла. Снимаю шапку, расстегиваю молнию куртки. Чувствую морозное дыхание Босфора. Игнорирую подъехавший к остановке автобус — иду пешком, в сторону центра. Подставляю лицо колючему ветру. Заглушаю боль болью. Когда болит, нельзя поддаваться… Зейнеп звонит, когда я пью кофе с кюнефе[276] в маленькой кафешке Султанахмета. Резко спрашивает: «Мишуня, что происходит? Я знаю, что-то случилось…» Я ухожу от ответа: «Уже вышла из университета?» — «…Сегодня вечером поговорим. Не задерживайся… и… я… Ладно, созвонимся». — «Нет уж, договори…» — «…Я тебя люблю. Что бы ни случилось… Не забывай. Пока». — «Не забуду… Пока». Можно за доли секунды сказать многое, если слова продиктованы любовью…
…Нас штормило — мы знакомы со свойствами бури. Однако и штиль надолго не задерживается в наших отношениях. В самый сладостный час легкости шторм может нагрянуть неожиданно. Ворваться в солнечную идиллию, перевернуть все вверх дном. Наверное, над нами не будет вечного ясного неба. За штормом — штиль, за штилем — шторм. Законы природы распространяются и на человеческие отношения? Отчего погода в доме не может быть постоянно безоблачной?
Больше не будет продолжительных расставаний. Это мое первое обещание себе в новом году. Устал. В этот раз покидаю Стамбул с целью вернуться уже навсегда. Больше не будет обратных билетов. Больше не будет предотъездных отчаяний. Больше не будет страданий, исчисляемых в часах, днях, неделях, месяцах разлук. Частые разлуки покрывают трещинами отношения. Съезжу в Баку, окончательно завершу там дела, уложу формальности и вернусь сюда, к очагу счастья…
С каждым годом все тяжелее покидать город души. Вырывать из земли прижившиеся корни. Расставаться, хоть и на время, с мечтой: уж слишком дорого она мне досталась. Не было тарелочки с голубой каемочкой, голливудской улыбки фортуны, щедрых даров Судьбы. Приходилось отвоевывать каждую крупицу будущего, биться до последнего. Прижигать кровоточащие раны раскаленным ножом стойкости. Это не героизм, которым гордятся на публике. Это победа над собой. Мы можем доказать самим себе, что мечты — это реальность, настоящее…
Вдали от любимой я превращаюсь в нытика. Тоска извергается. Не умею скучать тихо, плача под одеялом или выкуривая сигарету у окна. Я энергично ищу половинку в запутанном пространстве часовых поясов, бесконечных километров. Не могу без нее. Она — единственная. Она одна умеет переворачивать омлет в воздухе и так же ловко управляется с моим сердцем. Она научила меня любить сейчас, сегодня. У нас одно сердце на двоих. Разлуки, прощания, тоска ему противопоказаны. Эй, судьба, слышишь, подбери нам испытания полегче! Договорились?..
…Ядро любви хрупкое, какой бы крепкой ни была оболочка…
Избегаю воспоминаний во время разлуки: они не одухотворяют, наоборот. Каждая мысленная вспышка сжимает сердце, останавливает дыхание, затуманивает взгляд. Не хочется вспоминать. Хочется бросить все, бежать сломя голову навстречу той, кто воспоминания превращает в реальность. Приятно вспоминать вместе: вне вынужденных расставаний и невысказанных чувств. В разлуке я не вспоминаю, только считаю минуты. А те, как назло, тянутся утомительно монотонно…
