— Будь ты проклята, — крикнула Рози. — И ты, и твой недоносок муж, и твои дети, и все ваше чудненькое сволочное семейство. Я вас всех ненавижу.
Салфеткой вытирая со щеки брызги слюны Рози, Айша смотрела, как та вылетела на улицу.
К ней склонилась пожилая женщина:
— С вами все хорошо?
— Да, спасибо, — кивнула Айша.
На самом деле все ее существо переполняли самые невероятные впечатления и ощущения. Солнечный свет казался нестерпимо ярким. Квинз-парейд утопала в неестественно ослепительном сиянии. Сама она чувствовала себя обессиленной, выдохшейся, будто ее били и колотили несколько часов подряд. А еще она испытывала блаженство. Пьянящее облегчение.
Айша не отправилась сразу домой. Она приехала на работу, включила свет в клинике, запустила компьютер. Ожидая, пока компьютер загрузится, прошла в процедурную. Клетки были чисто убраны, все застелены газетами и свежими полотенцами. Пол тоже блестел. Должно быть, Конни или Трейси по окончании субботнего приема сделали влажную уборку помещения. Айша села на табурет и устремила взгляд на одну из капельниц. Она придумала одну игру, которую порой — не только когда была в смятении или в печали — вела сама с собой. Это был хороший способ успокоить нервы. Она представляла, как покончит с собой, если возникнет необходимость. Вот она входит в процедурную, набирает в шестидесятимиллиграммовый шприц летобарб. Вводит жидкое анестезирующее средство зеленого цвета в мешочек с соляным раствором, прикрепляет его к капельнице. Ставит каплемер на максимальную скорость. Потом вводит катетер в вену, вероятно на левой руке, и подсоединяет себя к капельнице. Изумрудная смерть. Она засыпает, она умирает. Айша до сих пор считала, что это самый гуманный способ умерщвления животных. А разве человек не животное? Она насмотрелась на смерть, ее работа со смертью связана в той же мере, что и с жизнью, и она не романтизировала страдания. Она знала, что всегда есть способ уйти из жизни, и это ее успокаивало. Она вышла из темной процедурной в кабинет.
Монитор светился пульсирующим серебристым сиянием в полутемной комнате. Она открыла свой почтовый ящик, вывела на экран сообщение от Арта. Еще раз прочитала его письмо — призыв к счастью. Не могу тебя забыть. А ты? В голове вертелись строчки песни, которые она напевала себе всю неделю. Новый день, прекрасный день. Нужно спросить у Гектора, что это за песня. Он наверняка знает.
Она нажала кнопку «удалить». Письмо, без ответа, исчезло с экрана. Она стерла его из памяти компьютера.
Айша выключила компьютер, включила сигнализацию, заперла клинику и поехала домой.
Гектор был на заднем дворе, сыпал удобрения на огородные грядки. Дети в гостиной смотрели DVD. Айша прошла на кухню и закрыла за собой дверь.
Ричи считал, что мир неумолимо катится к хаосу, что земной шар сместился со своей оси, что эфир недостаточно быстро расширяется и потому схлопывание неизбежно, что все это ведет — во всяком случае, для человечества — к жестокому катастрофическому садистскому концу, — и что человечество такой конец заслужило. Он был уверен, что в его жизни существуют три непреложные истины. Чтобы их перечислить, ему требовалось не больше времени, чем его отцу встать из-за стола и пройти в туалет. Во-первых, его мама — самая лучшая мама на планете. Во-вторых, американский телесериал «Клиент всегда мертв» — это альтернативная вселенная, вселенная лучше той, в которой он живет, вселенная, в которой он хотел бы существовать. И в-третьих, он влюблен в своего школьного приятеля Ника Серсика. Только эти три истинны несомненны. Все остальное чепуха, фальшь, обман. Все остальное не в счет. Так, стоп. А как же Конни? Конни — самый лучший друг, какой может быть у смурного приколиста вроде него. Это тоже неопровержимый факт.
Ричи запаниковал. Четыре — четное число. Он не любил четные числа, не доверял им. Нужно найти еще один верняк. Он обвел взглядом битком набитый паб, поморщился от запахов пива, жарящегося растительного масла и застоялого табачного дыма, попытался отрешиться от беспрестанных «дзинь-дзинь-дзинь» игровых автоматов. Нужен еще один факт для его списка, еще один верняк, и он должен найти его до того, как отец вернется из туалета. Мама, «Клиент всегда мертв», Ник Серсик, Конни. Что еще? Он яростно барабанил пальцами по столику. Грудь сдавило, ему необходим вентолин[132]. Придурок недоделанный, ругал он себя, успокойся. Он пытался не смотреть на остывший недоеденный куриный шницель на стоявшей перед ним тарелке. Ну как тут сосредоточишься? Игровые автоматы дребезжат, на экране телевизора над стойкой бара выкаблучивается Дельта Гудрем[133]. Он терпеть не мог Дельту Гудрем. Хоть бы она сдохла от рака. Мама, «Клиент всегда мертв», Ник Серсик, Конни и… и… Отец возвращается. Нужно немедленно что-то решить. Срочно. Отец садится, смотрит на него со скучной, глуповатой улыбкой на лице, как бы говоря: мне здесь так же противно, как и тебе.
Отец рыгнул. На Ричи пахнуло смесью запахов пива, табака и кетчупа.
В-пятых. Если он станет таким, как его старик, он покончит с собой. Есть. Ричи протяжно выдохнул. У него не приступ астмы, вентолин ему не нужен. Он резко откинулся на спинку стула, сложил на груди руки. Мама, «Клиент всегда мертв». Ник Серсик, Конни и самоубийство, если он станет таким, как Крейг Хиллис, что сейчас сидит напротив него.
— Ты что, не голоден?
Ричи мотнул головой. Притворно зевнул. Он знал, что отца это взбесит.
— Не нравится?
— Ничего.
— По-моему, жратва здесь что надо.
Ричи развалился на стуле, посмотрел на потолок. Жалкий паб с игровыми автоматами посреди захолустья, дыра. Здесь все улицы одинаковы, все дома одинаковы, все одинаково. Сюда приходят умирать. Здесь живут зомби. Вон, он слышит, как они, будто заводные, долбят игровые автоматы.
— Но тебе не нравится?
— Я же сказал: ничего.
Отец показал на пустые бокалы на столе:
— Пива еще хочешь?
Ричи кивнул.
Отец ринулся к бару, второпях чуть не упал. Они оба были рады любому предлогу, позволявшему им не находиться вместе. Ричи смотрел, как отец, улыбаясь, болтает с грудастой девицей за стойкой бара. На ней была маечка с надписью «I♥NY»[134], но, если присмотреться, сердечко образовывали три плотно написанных слова «haven't been to»[135]. Отец был в восторге от этой надписи, шепнул ему, что это классно и забавно, когда они делали заказ у стойки бара. Ричи хотелось воткнуть ему в горло нож. Барменша наливала пиво. Отец обернулся и подмигнул сыну. Ричи сделал вид, будто не заметил. Его отец всегда носил слишком тесные джинсы; казалось, они ему малы на два размера. Это он зря. У Крейга Хиллиса, как говаривала мама, не та задница, чтоб ее обтягивать.
— Ну что, старик, вздрогнули? — Его отец, натянуто улыбаясь, чокнулся с ним.
Ричи залпом ополовинил бокал. Почему бы нет? Школа кончилась, он находится в стране мертвецов вместе со своим папашей-зомби[136], через несколько недель станет совершеннолетним. Можно и напиться.
До нынешней встречи последний раз он видел отца месяцев восемь назад. По меркам истории их отношений это можно было расценивать как сближение. С отцом он познакомился, когда ему было семь лет. Тогда он хотел его любить, хотел, чтоб рядом был человек, которого он мог бы называть папой. Ту встречу устроила его бабушка Хиллис. Она никогда не теряла связи с Трейси и Ричи и наконец-то смогла заставить сына взяться за ум и приступить к исполнению своего отцовского долга. Ричи узнал об этом гораздо позже. Когда он был маленьким, мама не упоминала ему про то, как ей пришлось через суд добиваться того, чтобы Крейг платил алименты на содержание сына. Ричи было сказано, что его отец водитель грузовика и живет далеко. Потом, когда ему исполнилось семь, он познакомился с отцом. Крейг повел его на футбол. Уже тогда Ричи начал подозревать, что любовь мужчин к кожаному мячу не предвещает ничего хорошего для душевного здоровья человечества. Тем не менее он постарался стать примерным болельщиком футбольного клуба «Коллингвуд», усвоил надлежащие правила и ритуалы, заставил маму купить ему черно-белую футболку этой команды, однажды перед финальной субботней игрой выстоял очередь у торгового центра в Нортленде, чтобы Натан Бакли оставил свой автограф на его майке. Еще несколько недель они с отцом через раз встречались в выходные, а потом Крейг просто перестал приходить. Вскоре он позвонил Ричи, сказал, что женился и с новой женой переехал в Кэрнс[137]. Следующие шесть лет Ричи его не видел. От бабушки он узнал, что у него появился маленький братик. Втайне он надеялся, что однажды его пригласят на север, в гости к семье Крейга. Приглашения не последовало, но Ричи не был полностью предан забвению. Каждое Рождество он получал поздравительную открытку и подарочный купон на приобретение компакт-диска. Ну и примерно раз в два года отец звонил ему на день рождения. Мерзопакостный эгоист, говорила Ричи его бабушка Хиллис, слава богу, что ты в мать пошел. Когда Ричи исполнилось четырнадцать, отец вернулся в Мельбурн. Брак Крейга увенчался разводом, и он вновь стал водителем грузовика. В четырнадцать лет Ричи уже не притворялся, что он тащится от футбола, гонок «Формула 1» и фильмов с участием этого идиота Шварценеггера. Теперь отцу и сыну фактически не о чем было говорить.
