— Этого никто и не говорит, но ты — чертовски темпераментная штучка.
Эльзи задумалась, потом с вызовом взглянула на вахмистра.
— А что — это разве плохо? — спросила она, вздернув подбородок, и заявила, что поднимется наверх только с тем из них, кто сильнее прочих.
— Я здесь самый сильный, — рявкнул вахмистр.
— Это еще надо доказать, — возразила Эльзи, — пока что вы только пили больше всех.
— Как же это можно доказать? — спросил вахмистр.
— А отжимами, — сухо обронила Эльзи. — Кто сделает больше отжимов, тот и есть самый сильный.
— Отжимами! — сразу оживился Хайметтлер. — Я — член спортивного клуба полиции, я здесь самый сильный! — Он прислонил свою винтовку к стене рядом с винтовкой Эгглера, расстегнул шинель, положил ее на скамью, а револьвер на подоконник. — Он мне мешает! — бросился на пол и, считая вслух — раз! два! три! — стал делать один отжим за другим.
— Хайметтлер, ты пьян в стельку! — завопил вахмистр, но тут же поставил свою винтовку к стене рядом с двумя другими, сбросил шинель, положил револьвер на подоконник и начал делать отжимы — раз! два! три! четыре! пять! Хайметтлер к этому времени отжался уже девятнадцать раз, а когда досчитал до тридцати, Эгглер и Штуки тоже принялись отжиматься. Один Лустенвюлер остался сидеть на скамье. Он спал. Сперва выпивка на морозе, а потом тепло кухни и горячий кофе. Вдруг он открыл глаза. И удивленно уставился на вахмистра Блазера и полицейских Эгглера, Штуки и Хайметтлера, отжимающихся на полу кухни. Не понимая, зачем они это делают, он выпрямился во весь рост, поставил свою винтовку к стене рядом с остальными, расстегнул шинель, швырнул ее на кучу других, положил револьвер туда же, куда и все остальные, бросился на пол, сделал один отжим, плюхнулся животом на пол и снова заснул.
— Больше не осилю, — прохрипел вахмистр и поднялся с пола.
— Я тоже, — заявил Штуки и последовал его примеру.
— Как нальешься под завязку кофе, потом ходишь мокрый как мышь, — сошел с круга и Эгглер.
Во всем виноваты травяная настойка, жареная картошка и глазунья. Все они с завистью смотрели на Хайметтлера, который все еще продолжал отжиматься, хотя и снизил темп.
— Семьдесят три, семьдесят четыре, семьдесят пять, — считал он вслух.
— Кончай, Хайметтлер, — сказал вахмистр, — кончай это дело, ты выиграл.
— Семьдесят шесть, — выдохнул Хайметтлер и хотел было подняться. Сперва встал на колени, потом, шатаясь, шагнул к лестнице и сел, вернее, плюхнулся на вторую ступеньку.
— Нужно немного передохнуть, — заявил он. — С Эльзи я при всем желании ничего уже не смогу. Пускай Блазер с ней займется.
На полу все еще лежал и храпел Лустенвюлер.
— Эльзи, пойдем со мной наверх, — ласково сказал вахмистр, — такой породистой девки у меня еще никогда не было.
— Вы — не самый сильный, — возразила Эльзи, — а самому сильному потребовалось передохнуть. Такого дурака, как он, у меня еще никогда не было.
Вахмистр только собрался ей ответить и уже открыл было рот, да так и застыл: перед пятью винтовками у стены, пятью револьверами на подоконнике и пятью шинелями на скамье сидел, оскалив зубы, Мани — огромный, как теленок. На полу кухни по-прежнему храпел Лустенвюлер.
— Прогони собаку, — приказал Эльзи вахмистр.
Пес зарычал.
— Пожалуйста, — вежливо добавил вахмистр.
— Ведь вы собирались пристрелить Мани, — сказала Эльзи, — и вот он тут.
— Но он сидит перед нашими винтовками, и к револьверам тоже доступа нет, — возразил вахмистр.
— Но вы ведь его не боитесь, так что спокойно можете взять свое оружие, — сказала Эльзи.
Вахмистр сделал один шаг, Мани рявкнул. Вахмистр замер на месте.
— Если ты прогонишь собаку, мы возьмем свое оружие и шинели и ничего плохого Мани не сделаем.
— Это я знаю, — возразила Эльзи, — но послезавтра понаедет еще больше вашего брата, и Мани все же пристрелят. Закон есть закон. Если уж Мани придется погибнуть, пусть он по крайней мере погибнет достойно. Сейчас я велю Мани напасть на вас, и он вцепится зубами в вахмистра — спереди или сзади, это уж как пожелает, — а остальные пусть уж стреляют в Мани.
— Ты что — совсем рехнулась? — спросил вахмистр.
— Но ведь тогда все получится почти как в битве под Земпахом, — возразила Эльзи.
— А мы — не герои, мы полицейские, — вставил Хайметтлер, который все это время сидел на ступеньке лестницы, а теперь встал и заохал: его пронзил прострел в пояснице.
— Это неблагородно с твоей стороны, — злобно прорычал вахмистр.
— А вы тоже неблагородно вели себя со мной и с Мани, — заявила Эльзи. — И теперь убирайтесь-ка отсюда через черный ход.
Лустенвюлер продолжал храпеть, лежа на полу.
— Ну, мы еще придем, — сквозь зубы процедил вахмистр и вместе с Эгглером, Штуки и Хайметтлером вышел через заднюю дверь.
Но пришла не полиция, а войсковая часть. Начальник управления был ничуть не менее упрям, чем деревенский староста, к тому же он возглавлял не только юстицию и полицию своего кантона, но и армейский полк, как всякий истинный чиновник. А поскольку дивизия, в которую входил его полк, как раз собиралась проводить маневры, он предложил командиру дивизии и начальнику штаба направить его полк в ущелье Вверхтормашки, поскольку тамошние жители не чувствуют себя защищенными от внешних врагов. Возражение командира дивизии «Вряд ли кто-либо сможет перевалить через гору Шпиц Бондер и вторгнуться туда» он решительно отмел: «У русских на Кавказе имеются такие скалолазы, что запросто переберутся через Шпиц Бондер, и если такое случится, то придется прочесывать уже все ущелье, а раз такая вероятность существует, то нужно к ней приготовиться».
— Целым полком? — наморщил лоб начальник штаба. Они сидели в задней комнате ресторанчика «Горный козел» и были уже сильно под градусом. — А кто должен быть русскими шпионами? Их надо же как-то отличить?
— Это пес тамошнего старосты, — отвечал начальник управления. — Его необходимо пристрелить. Таково решение высшей судебной инстанции кантона.
Командир дивизии покачал головой.
— Пес — дело полиции.
— Если он — не советский шпион, — возразил начальник управления.
Начальник штаба подумал вслух:
— Знает ли об этом сам пес?
— Надо сперва его спросить, — решил командир дивизии. — Если уж псу отводится столь важная роль, он может взяться за нее только в добровольном порядке. Будет несправедливо просто его прикончить, а потом утверждать, что он — русский шпион.
— Не знаю, может ли армия вообще расправляться с отечественной собакой, — засомневался начальник штаба.
— Но он — шпион, — категорическим тоном заявил начальник управления и одернул мундир.
Командир дивизии замялся:
— Он ведь только изображает шпиона. Ну ладно, с этим мы можем согласиться. Но пристрелить? На маневрах? Для виду разве что. Но взаправду?
Однако командиру дивизии очень не хотелось сердить начальника управления, так что в конце концов он все же разрешил использовать полк и расстрелять пса. Начальник управления поднял полк по тревоге якобы для ночных учений и повел его в ущелье. На рассвете деревня была окружена, а все выходы из нее заблокированы танками. Под предлогом маневров и обучения солдат обнаружению русских шпионов, один из которых замаскировался под пса Мани, был подвергнут обыску сначала дом старосты и его хлев, затем солдаты обыскали другие дома, подняли испуганных крестьян с постелей и выгнали скот из коровников, чтобы обследовать каждый закуток с автоматом наперевес. Покуда один батальон переполошил всю деревню, второй прочесал лес за пансионатом, в то время как третий, рассыпавшись в цепь, с великим трудом поднялся по крутому склону, поскольку вскоре попал в глубокий снег.
Наконец три выстрела из танковой пушки положили конец поискам: один из лейтенантов, стоя на башне танка, в полевой бинокль заметил что-то на каменном зубце Шпиц Бондера.
— Поднимись-ка ко мне. — Лейтенант протянул полевой бинокль стрелку, вылезшему из танка. — Видишь — вон там!
Стрелок поводил биноклем, вгляделся.
— Там собака, — сказал он.
— Это и есть шпион, — решил лейтенант.
— Не знаю, — замялся стрелок. — Что-то она не двигается.
— Притворяется, — заявил лейтенант. — Чтобы не бросаться в глаза. Здорово играет свою роль, черт побери.
— Ну, если вы так думаете, — протянул стрелок.
— Три выстрела! — приказал лейтенант.
Стрелок трижды выстрелил из пушки, и, когда осело облако каменной пыли, исчез не только Мани, но и выступ скалы, на котором он сидел.
— Вот видишь, — засмеялся лейтенант, — мы с ним покончили.
Начальник управления в полковничьем мундире величественно, словно какой-нибудь средневековый владыка, восседал в ресторане «Генерал Гизан».
