Не успел он повесить винтовку на место, как ему позвонил начальник управления и спросил, пристрелена ли собака. Лустенвюлер отрицательно покачал головой.
— Вы у аппарата? — спросил начальник управления.
— Так точно, — ответил Лустенвюлер.
— Тогда почему не отвечаете?
— Я отвечаю, — сказал Лустенвюлер, — ведь я покачал головой.
— Значит, не пристрелена, — рявкнул в трубку начальник управления.
— Да староста с винтовкой стоял рядом с собакой, — пояснил Лустенвюлер.
— Угрожал ли вам староста? — спросил начальник управления.
— Он мог бы, если бы я попытался пристрелить пса, — ответил полицейский.
— Да стреляли ли вы вообще в пса?! — завопил начальник управления так громко, что Лустенвюлер отвел трубку от уха.
— Что вы сказали? — переспросил Лустенвюлер. — Вы говорили так громко, что я ничего не понял.
Начальник управления повторил свой вопрос подчеркнуто вежливо.
— Я не рискнул этого сделать, потому что мог бы попасть в старосту, — ответил Лустенвюлер.
Начальник положил трубку.
Спустя двое суток в три часа ночи к Лустенвюлеру приехал из близлежащей деревни вахмистр полиции Блазер с тремя полицейскими — Эгглером, Штуки и Хайметтлером. Каждый был с винтовкой. Лустенвюлер приготовил на завтрак жареный картофель с салом и кофе с молоком.
— Когда рассветет? — спросил вахмистр.
— После пяти будет посветлее, — ответил Лустенвюлер и подал гостям еще и яичницу-глазунью из четырех яиц.
— Через час двинемся пешком, — решил вахмистр. — Чтобы те ничего не заметили. Пес лежит в конуре перед домом старосты. Просто выстрелим по нему все разом.
— А если пес не выйдет наружу? — спросил Эгглер.
— Может, его и нет в конуре, — засомневался Штуки, а Хайметтлер заметил, что готов держать пари — пес спит в кухне хозяина.
Лустенвюлер доел картофель и поджарил каждому еще по куску глазуньи.
— Поживем — увидим, — заключил вахмистр и выпил свой кофе.
— Сейчас бы хлопнуть по рюмашечке шнапса, — сказал Штуки.
— Мы при исполнении, — отрезал вахмистр.
— А ведь замерзнем, там холод собачий, — ввернул Хайметтлер.
— Какой у тебя шнапс? — спросил вахмистр.
— Травяная настойка, — ответил Лустенвюлер. — По одной не повредит.
Когда они тронулись в путь, бутылка была пуста.
— Прихвати с собой еще одну, — буркнул Лустенвюлеру вахмистр, с трудом ворочая языком.
Тьма стояла кромешная, и они продвигались по улице на ощупь. Где-то внизу во мраке шумела река.
— Холод собачий, — бросил через плечо Эгглер.
— Я вас предупреждал, — откликнулся Хайметтлер.
— А нам как раз и нужно прикончить собаку, — хмуро подал голос Штуки.
— Однако мы что-то слишком круто берем вверх, — заметил вахмистр.
— А деревня и есть наверху, правильно идем, — заверил Лустенвюлер. — Сейчас бы еще по рюмочке.
Они сбились в кучку и пустили бутылку по кругу. Вдруг впереди послышался приближающийся рокот. Они прыгнули в стороны. Мимо проехали два автобуса с выключенными фарами.
— Видимо, мы пошли не той дорогой, — сказал вахмистр, — эти автобусы едут из пансионата.
— Любой и каждый может ошибиться в такой темноте, — попробовал оправдаться Лустенвюлер.
— Сейчас самое время еще по рюмочке, — сказал вахмистр.
— А автобусы-то были битком набиты, — заметил Эгглер. — И откуда столько народу набралось, там ведь пусто.
Лустенвюлер заново откупорил бутылку.
— В пансионате всю зиму было полно постояльцев, — сказал он.
— Задержи мы эти автобусы, может, улов был бы знатный, — предположил Хайметтлер.
— Наверняка! — поддержал его Штуки.
— В дела пансионата я вмешиваться не желаю, — отрезал вахмистр. — Это дело судебных инстанций, а они тоже не стали вмешиваться. Но сейчас уже утро, нам надлежит пристрелить пса, а деревня-то, оказывается, на другом берегу реки.
Теперь уже можно было кое-что разглядеть, а когда они добрались до деревни, стало совсем светло. Деревня казалась вымершей.
— На наше счастье, тут еще все спят, — заметил Штуки.
— Они все держат сторону старосты, — высказал свои соображения Лустенвюлер.
— Проклятый шнапс, — буркнул вахмистр. — Как приму лишнего, всегда дрожу как осиновый лист. В такой холод придется опрокинуть еще по одной, чтобы дрожь унялась.
— Но в бутылке ни капли, — отметил Лустенвюлер.
Они стояли уже перед домом старосты. В конуре было пусто. В щель под дверью дома пробивалась полоска света. Вахмистр осторожно нажал на ручку. Дверь была не заперта. Взяв оружие на изготовку, он левой ногой пнул дверь. В кухне у плиты стояла Эльзи в ночной сорочке.
— Входите же, — сказала она.
Полицейские друг за другом осторожно вошли в дом. Вахмистр винтовкой распахнул полуоткрытую дверь в комнату, отступил назад и приказал Эльзи зажечь в комнате свет. Собаки там не было.
— Иди впереди меня, — приказал вахмистр, и Эльзи пошла, зажигая повсюду свет — и на чердаке, и в хлеву. Четверо полицейских остались в кухне. Вахмистр вернулся вместе с Эльзи.
— Если пса нет в доме, то где он?
— Ушел с отцом, — ответила Эльзи.
— А когда староста вернется?
— Когда вы уйдете, — ответила Эльзи.
— А мы можем и подождать, — заявил вахмистр.
Рядом с входной дверью стояла длинная скамья, над ней тянулся ряд окон с закрытыми ставнями. Вахмистр уселся на скамью, четверо полицейских, обхватив винтовки, последовали его примеру.
— Адский холод на улице, — обронил Хайметтлер.
— Не мешало бы Эльзи сварить нам кофе, — добавил Лустенвюлер.
— Это было бы мило с ее стороны, — поддержал его Эгглер.
— Еще как мило, — подхватил Штуки.
— Какого вам кофе — с наливкой? — спросила Эльзи.
— Ага, — кивнул вахмистр.
Они сидели и смотрели, как Эльзи готовит кофе.
— Сколько сахару? — спросила Эльзи.
— Побольше, — ответил за всех вахмистр. — И вишневки тоже побольше. Раз уж нам приходится ждать.
Потом они пили кофе из больших пузатых чашек.
— Еще кофе? — спросила Эльзи.
— Давай еще по чашечке, — ответил за всех Хайметтлер.
Она сварила новую порцию кофе.
— А ты — красивая шельма, — сказал вдруг вахмистр.
— Никакая я не шельма, — спокойно возразила Эльзи.
— Да я не хотел сказать ничего плохого, — пошел на попятную вахмистр. — И все же — со сколькими парнями из пансионата ты занималась этим?
— А там никого и не было, кроме сторожа Ванценрида, — ответила Эльзи, разливая по чашкам кофе.
— Мне еще чуточку вишневки, — успел ввернуть Штуки.
Эльзи подлила всем еще немного шнапса.
— Ну, так со сколькими же? — не отставал вахмистр.
— Во всяком случае, не со сторожем, — заявил Лустенвюлер. — Я частенько пил у него вино — хорошее вино, «Муле-на-Ван», и кое-чего нагляделся.
— Но отцу вы ничего такого не рассказывали, — возразила Эльзи.
— Слова — серебро, а молчание — золото, — заметил Лустенвюлер.
— Если бы рассказали, не пришлось бы вам теперь приканчивать Мани, — сделала вывод Эльзи.
— И сидеть тут — тоже, — добавил вахмистр.
— Мне больше по вкусу, чтобы вас здесь не было и чтобы Мани оставили в покое, — сказала Эльзи.
— Собака — это собака, а красивая девка — это красивая девка. И ту и другую в покое не оставят, — отшутился вахмистр и допил свой кофе.
Остальные тоже опорожнили свои чашки. Эгглер, поставив пустую чашку на подоконник, заявил, что кофе пошел ему на пользу, и прислонил винтовку к стене.
— А если сейчас мне дадут еще и рюмочку вишневки, — добавил он, — то больше мне ничего на свете не надо.
— Бутылка пуста, — сказала Эльзи, — но наверху, в отцовской спальне, есть еще одна, полная.
— А что находится рядом со спальней старосты? — спросил вахмистр.
— Моя комната, — ответила Эльзи.
— Вот и прекрасно, значит, мы все можем подняться с тобой наверх, — решил Штуки.
— Почему это вы все хотите подняться со мной наверх? — удивилась Эльзи.
— Потому что там шнапс и ты, — ответил Хайметтлер.
— Ну, это-то ясно, — спокойно ответила Эльзи.
— А ведь мы ничем не хуже тех парней из пансионата, — заявил Эгглер.
— Вы — отпетые трусы, — выпалила Эльзи. — Впятером против одного пса.
Вахмистр медленно поднялся.
— Мы не боимся твоего пса, но его решено ликвидировать, и мы его ликвидируем. Как положено полицейским. А теперь — пошли все с ней наверх.
— Я вам не шлюха, — возразила Эльзи.
— Этого никто и не говорит, но ты — чертовски темпераментная штучка.
Эльзи задумалась, потом с вызовом взглянула на вахмистра.
— А что — это разве плохо? — спросила она, вздернув подбородок, и заявила, что поднимется наверх только с тем из них, кто сильнее прочих.
