Не раз у Антона Макаренко возникала вполне понятная в той ситуации мысль: «Бросить все, уехать в город, заняться наукой». Нелегкое это было дело — воспитывать, по сути, из закоренелых преступников нормальных людей. И не только потому, что у тех, кто прибывал в колонию, поначалу полностью отсутствовали нравственные и моральные принципы. Это было полбеды. Макаренко всю жизнь приходилось бороться с теми, кто считал, что коммунистическая идеология все сделает сама и главное — вдолбить ее в головы детей. «К нам приводят запущенного парня, я делаю из него человека… Я поднимаю в нем веру в себя, говорю ему о человеческой и рабочей чести. Но оказывается, все это ересь — нужно воспитывать классовое самосознание, то есть научить трепать языком по тексту учебника политграмоты». А если беспризорники не желают подчиняться, значит, как считали многие, с позволения сказать, «педагоги», нужно применить самый простой метод воспитания — загнать всех за колючую проволоку. Но Антон Макаренко понимал: детей, их волю нельзя подавлять, такой путь абсолютно бесперспективен. Вряд ли в той ситуации можно было говорить о любви, но без уважения к своим подопечным добиться результата невозможно. Искреннее уважение к ребенку обязательно вызовет ответную реакцию. За годы существования полтавской колонии имени Горького в ней побывали десятки, если не сотни комиссий. И многих проверяющих интересовал вопрос: применяются ли в колонии физические наказания и где, собственно, карцер для особенно провинившихся? Таким людям трудно было понять, что наказание, которое не причиняет боль и не унижает достоинство, может быть очень эффективным. Например, некоторые воспитанники предпочитали входить в столовую не в дверь, а через окно. Попытки вразумить ни к чему не привели, и тогда Макаренко издал приказ по колонии, по которому эти ребята могли отныне попасть в столовую исключительно через окно. Естественно, что над ними смеялась вся колония и у сорванцов пропала всякая охота попадать в столовую, минуя дверь. А одного заядлого матерщинника (о таких говорят, что матом они не выражаются, они на нем говорят) Макаренко отвел в лес, посадил на пень и велел ругаться сколько душе угодно. Минут десять такое наказание мальчишке даже нравилось, но вскоре он понял, что ругаться ему больше совсем не хочется. С тех пор от него никто никогда не слышал бранного слова.
Советская власть добилась хороших результатов в борьбе с беспризорностью. Однако победить ее до конца так и не смогла. Годы шли, а беспризорников, несмотря на все усилия, оставалось очень много. И вот он, парадокс — усилия и методы Антона Макаренко и его последователей давали хороший результат, но ему постоянно ставили палки в колеса. На него постоянно писали доносы, припоминали брата, белого офицера, уехавшего во время Гражданской войны за границу, макаренковские методы обучения и воспитания трудных подростков называли «белогвардейскими штучками». Особенно усердствовала Надежда Крупская. Вдова вождя мирового пролетариата не была авторитетом в делах государственных, однако в вопросах педагогики к ее мнению все-таки прислушивались.
«Читали „Комсомольскую правду“ от 17 мая, как меня Крупская разделала? — писал Макаренко Галине Салько, которая впоследствии стала его женой. — Я начинаю приходить в восторг — шельмование во всесоюзном масштабе. Опять подняли безобразный крик по поводу моей колонии, грозили прокурором, междуведомственной комиссией, еще чем-то». Над Макаренко стали сгущаться тучи. Его фактически заставили написать заявление об уходе с поста руководителя колонии. Помог ему Максим Горький, который всегда ценил как педагогический, так и писательский талант Макаренко.
В конце 1927 года в пригороде тогдашней украинской столицы, в поселке под названием Новый Харьков была создана детская трудовая коммуна имени Ф. Э. Дзержинского (согласно официальной пропаганде, коммуна создавалась как памятник скоропостижно скончавшемуся руководителю ЧК и строилась на добровольные отчисления чекистов). Задачи у нового заведения были те же, что и у колонии имени Горького, и поэтому (а также благодаря влиянию Максима Горького среди руководства ЧК) Антона Семеновича Макаренко пригласили на пост руководителя коммуны.
Новое место работы позволило педагогу реализовать новые методы воспитания. Труд, причем не подневольный, а заинтересовывающий подростка. Даже если не брать в расчет воспитательные моменты, успехи коммуны имени Дзержинского были очевидны. Коммунарам удалось наладить выпуск сложных приборов — электросверл и фотоаппаратов ФЭД (этому символу Украины посвящена отдельная статья в книге). Коммуна не просто обеспечивала себя, она приносила государству серьезную прибыль, в лучшие годы — до 1 миллиона рублей. И это явилось причиной того, что Макаренко стал мешать чекистам. Они хотели превратить воспитанников коммуны в наемных рабочих. Правильно, зачем тратить прибыль на путешествия, на книги для воспитанников, на прочую ерунду? Макаренко пытался сопротивляться, говорил, что «в коммуне мы не фотоаппараты делаем, а людей». Но разве можно было сопротивляться НКВД? Сложилась парадоксальная ситуация: с одной стороны, «Педагогическая поэма», в которой Макаренко рассказывал о жизни и работе колонии имени Горького, издавалась огромными тиражами. Но с другой — в 1933 году Антона Семеновича, известного на весь Советский Союз писателя и педагога, понизили в должности. Вместо руководства коммуной отныне он возглавлял только педагогическую часть. То есть Макаренко отстранили от дел производственных.
Летом 1935 года Антона Макаренко неожиданно переводят в Киев, в главное управление НКВД, где он занимает должность помощника начальника отдела трудовых колоний НКВД УССР. Отныне в его ведении находятся все трудовые колонии Украины. Кроме одной — имени Дзержинского. И самое главное — служба в НКВД отнюдь не означала, что его жизнь и свобода отныне в безопасности. Скорее наоборот, доносы на Макаренко поступали регулярно.
«Все мы работаем под руководством партии и товарища Сталина. И если даже товарищ Сталин сделает тысячу ошибок, мы все равно должны идти за товарищем Сталиным». Летом 1936 года на выпускном вечере в коммуне имени Дзержинского, где Макаренко к тому времени был уже пусть и почетным, но только гостем, он сказал эту фразу. Многим эта фраза показалась странной, в ней виделась скрытая критика «курса Коммунистической партии и лично товарища Сталина». Неудивительно, что после этого на Макаренко поступил не один, а сразу несколько доносов. В недрах НКВД уже готовился ордер на арест Антона Макаренко, и спасло его только заступничество главного чекиста Украины Всеволода Балицкого.
Макаренко не арестовали. Но и работать в системе образования фактически запретили. Антон Семенович подал рапорт об увольнении из рядов НКВД и весной 1937 года переехал в Москву. Писал книги и научные статьи. 1 апреля 1939 году он ехал из Москвы на дачу в подмосковное Голицыно. Сердце отказало внезапно, прямо в поезде, помочь Антону Семеновичу уже было невозможно…
Смерть Антона Макаренко прошла в общем-то незаметно. Скромные некрологи в нескольких газетах, скромные похороны на Новодевичьем кладбище. Скорбели в тот момент только его воспитанники, те, кого он вытащил из ямы и вернул к нормальной жизни. Но спустя несколько лет Макаренко понадобился советской пропаганде, и из него сделали идеального коммунистического педагога. А когда советская империя рухнула, пошел обратный процесс — старательного разрушения «педагогического культа». На самом деле Антон Макаренко действительно был частью той системы, но при этом, в отличие от большинства, до самого конца оставался человеком…
И последнее, но, наверное, самое главное. Антон Макаренко всю свою жизнь отдал борьбе с беспризорностью. Но ни ему, ни его последователям не удалось сделать так, чтобы все дети были счастливы. Меняются времена, меняются государства, а беспризорных детей по-прежнему много. И если вы столкнулись с ними — не отворачивайтесь, не отталкивайте их, не делайте вид, что чужая беда вас абсолютно не интересует. Нет, не нужно совершать подвигов. Просто помогите детям…
Григорий Веревка и хор его имени
«Нам песня строить и жить помогает…» А ведь правильные это слова, правильные вне зависимости от времени и обстоятельств, актуальны они для любого народа, для любой нации. Ведь народ без песни все равно что стая птиц без крыльев: вроде бы живут, кудахчут, а взлететь, покорить непокорную высоту не могут. Песня не только строить и жить, но еще и воевать, сражаться за свою свободу всегда помогала.
Взять вот хотя бы постановление Совета Народных Комиссаров УССР «Об организации Государственного украинского народного хора». Постановление как постановление, и номер у него есть соответствующий, и причины, по которым оно появилось, вполне понятны. Вот только дата выхода его в свет не совсем обычна. 11 сентября 1943 года — самый разгар войны. Да, уже тогда было ясно, что Победа рано или поздно придет, что враг, так или иначе, будет разбит. Но ведь война еще идет полным ходом, только-только освобождены Харьков, Киев, а значительная часть Украины еще стонет под фашистским сапогом. И казалось бы, полно у украинского правительства других забот, собственно говоря, главная забота — это война, это Победа, ради которой нужно сделать все возможное и невозможное. И вдруг — песня, народный хор. Но все правильно, все закономерно — не может украинский народ без песни…
