Однако, несмотря на всю привлекательность и образованность, священник вел далеко не безупречную жизнь. Он оказался большим охотником ухаживать за молоденькими девочками. Так, Урбан соблазнил дочь своего близкого друга, королевского прокурора Тренкана, и она родила ему ребенка. Грандье также состоял в связи с одной из дочерей королевского советника Рене де Бру, мать которой перед своею смертью вверила духовнику свою дочь, прося его быть духовным попечителем девочки. Урбан, чтобы сломить сопротивление своей юной возлюбленной, тайно обвенчался с ней, причем одновременно сыграл роль жениха и священника. Ему удалось убедить девочку в том, что безбрачие духовенства — это не церковный догмат, а простой обычай, нарушение которого не составляет смертного греха. (Урбан Грандье даже написал особую книгу против безбрачия духовенства.)
Именно эта моральная неустойчивость не позволила Грандье в 1631 г. занять должность священника престижного монастыря урсулинок, где находились женщины самых аристократических фамилий. Предпочтение было отдано патеру Миньону, с которым у Урбана были личные счеты: тот бесконечно критиковал его беспутное поведение. Скоро эта неприязнь переродилась в открытое противосточние. Дело дошло до епископского суда, который принял сторону Миньона.
Грандье, по убеждению горожан, решился прибегнуть к колдовству, с помощью которого намеревался соблазнить нескольких монахинь и вступить с ними в любовную связь. Он рассчитывал, что когда скандал обнаружится, всю вину свалят на аббата Миньона как единственного мужчину в монастыре. Очевидцы утверждали, что Грандье подкинул в монастырский сад заговоренную вещь — небольшую розовую ветвь. Монахини, найдя ее, нюхали цветы, в которых «сидели бесы». Прежде других почувствовала в себе присутствие злого духа игуменья Анна Дезанж. Вслед за нею порча обнаружилась у сестер Ногаре и госпожи Сазильи, родственницы самого кардинала Ришелье. В конце концов все монашки оказались во власти чар.
С весны 1632 г. в городе уже ходили слухи о том, что с монашками творится нечто неладное. Они вскакивали по ночам с постели и, как лунатики, бродили по дому и по крышам. По ночам им являлись привидения. Некоторых ночью кто-то жестоко бил, после чего у них на теле оставались знаки. Другие чувствовали, что к ним и днем и ночью постоянно кто-то прикасается, что ввергало их в ужас.
Они ощущали присутствие дьявола, видели страшные «звероподобные морды», чувствовали, как к ним прикасаются «мерзкие, когтистые лапы». У них начинались конвульсии, они бились в судорогах, впадали в летаргическое состояние, каталепсию.
Аббат Миньон, узнав об этих таинственных явлениях в своем подопечном монастыре, был очень обрадован. Это давало ему в руки могучее оружие для борьбы с Урбаном Грандье. Аббат стал утверждать, что на его монашек напущена порча, что они одержимы дьяволом. Не желая брать единолично на себя всю ответственность в таком щекотливом деле, он прибег к помощи патера Барре, который славился своею ученостью и высочайшими добродетелями, вместе с которым приступил к обряду экзорцизма (изгнанию нечистой силы).
Миньон также счел необходимым известить обо всем происходящем гражданские власти. Местный судья и гражданский лейтенант стали свидетелями беснования монашек, им были также продемонстрированы сцены их общения с дьяволом.
Урбан Грандье, понимая, какая гроза собирается над его головою, постарался отвести от себя беду. Он подал жалобу, утверждая, что его оклеветали. Благодаря епископу де Сурди ему удалось на время замять дело. Епископ оправдал Грандье и запретил Миньону производить обряды экзорцизма в монастыре, поручив их патеру Барре, он также запретил кому бы то ни было другому вмешиваться в это дело.
Но духовенство, производившее обряды изгнания дьявола, постоянно распространяло в народе слухи о том, что творится в монастыре. Народ стал требовать наказания служителя алтаря, предавшегося, как им говорили, дьяволу. Вести о луденских происшествиях дошли наконец до Парижа, а затем и до самого короля.
Король Людовик XIII отнесся бы к делу сдержанно, но на него, очевидно, оказал давление всемогущий кардинал Ришелье, который недолюбливал Грандье. Молодой, самонадеянный и дерзкий священник написал на него пасквиль. Раздраженный Ришелье отнесся к своему обидчику без всякой пощады. В Луден командировали провинциального интенданта Лобардемона, наделив его широчайшими полномочиями. Лобардемон рьяно взялся за исполнение поручения, поскольку игуменья монастыря была ему родственницей. К тому же он был горячим и преданным почитателем Ришелье и, зная о памфлете, решил хорошенько взяться за Урбана.
Тем временем проявления одержимости сначала немного утихли, а потом, летом 1633 г., вновь бурно возобновились и распространились по всему городу. Всюду появились женщины, проявлявшие признаки одержимости. Слухи об одержимых в Лудене разошлись по всей Франции. Многие приезжали из Парижа, Марселя, Лилля и других городов, чтобы посмотреть на «деяния дьявола». Даже брат короля, Гастон Орлеанский, прибыл специально, чтобы увидеть одержимых и поприсутствовать при процессе изгнания из них бесов.
На основании показаний монахинь молва продолжала обвинять во всем этом Грандье, люди говорили, что тот заключил союз с Асмодеем. Нашли даже письмо к нему, подписанное Асмодеем, в котором тот дает обещание мучить сестер в Лудене.
В декабре 1633 г. Лобардемон арестовал Грандье, приспособив для его содержания особое помещение в Лудене. Окна в тюрьме заложили кирпичами, а дверь заделали железною решеткой из опасения, что дьяволы могут явиться к нему на выручку и вызволить из тюрьмы.
Созвали комиссию врачей, которые должны были изучать явления беснования. Комиссия постановила, что дьявол обязан говорить истину, если его заклинают надлежащим порядком. Тех, кто не верил в этот тезис, могли притянуть к суду в качестве соучастников колдуна или еретиков, неуважительно отзывающихся о католических догматах. На всякий случай признано было уместным вывесить на всех перекрестках запрещение под страхом телесного наказания и большого денежного штрафа дурно отзываться о судьях, заклинателях и бесноватых. Угрозы эти привели к желаемому результату. Никто не осмелился выступить на защиту Грандье. Показания бесноватых были признаны имеющими силу законного доказательства.
Чрезвычайно важным для обличения колдуна считались «печати дьявола» — особые места на теле, где отсутствовала чувствительность. Врачи, назначенные комиссией, отыскали на теле несчастного места, нечувствительность которых к уколу иглой должна была неопровержимо свидетельствовать о договоре, заключенном им с сатаною. Один из членов комиссии, раскалив докрасна железное распятие, подносил его к губам Грандье, который каждый раз отдергивал голову. Было занесено в протокол, что чародей не посмел приложиться к кресту. Этим устранялись все сомнения в том, что Грандье — колдун.
Желая доказать свою невиновность, Грандье попросил разрешения провести обряд изгнания бесов. Однако когда одержимые увидели его, то пришли в страшное возбуждение. Они прыгали, катались по земле, кричали, мяукали, лаяли. Окружив священника, монахини набросились на него, повалили на пол, стали рвать на нем одежду, кусать. При виде этого зрелища толпа, набившаяся в церковь, пришла в ужас. Инквизиторы с большим трудом сумели вырвать Грандье у бесноватых и отвести в тюрьму.
Суд, вооружившись данными, добытыми следствием, а также извлеченными из показаний демонов во время заклинаний и при очной ставке, рассмотрел дело Грандье и признал его вполне изобличенным в колдовстве, сношениях с дьяволом и ереси. 18 октября 1634 года состоялся приговор, по которому Урбан Грандье был приговорен к сожжению на костре.
После приговора Грандье просили выдать сообщников, обещая за это смягчение кары. Он отвечал, что у него никаких сообщников нет. Кто-то из заклинателей произнес ему в назидание чувствительнейшую речь, которая исторгла слезы у всех присутствовавших; один только Урбан не был тронут этою речью. На месте казни духовник протянул ему крест, но Грандье отвернулся от него. Он также отказался исповедоваться.
После пыток ноги Грандье были раздроблены, к месту казни его привезли на повозке, а затем волоком перетащили на костер. Площадь была забита людьми, съехавшимися со всех окрестностей, чтобы посмотреть на смерть колдуна. Грандье хотел обратиться к народу с речью, но окружившие костер монахи стали бить его палками. Один из них схватил факел и поджег костер. Палач, накинув осужденному на шею веревку, пытался его задушить, но веревка перегорела, и Урбан упал в огонь.
Странные припадки монахинь, вызванные луденскими дьяволами, не прекращались и после сожжения Урбана Грандье. Страшная болезнь распространилась далеко за пределы монастыря. Во всех церквах служились мессы и читались заклинания. Луденская драма не оставила равнодушными никого. Среди населения распространились припадки сумасшествия. И особенно сильно она повлияла на людей, участвовавших в ней. Многие заклинатели луденских бесов лишились рассудка, вообразив, что в них вселились дьяволы…