Будучи человеком очень самостоятельным, Ирина очень не любила обращаться за помощью, но в этой ситуации ничего иного ей не оставалось — и муж может уйти тихо и вежливо, и собственная фригидность надоела ей до смерти. Ирина много читала о психоанализе и решила, что если какой-либо метод ей и поможет, так именно анализ. Она долго выбирала специалиста, конечно, с помощью Интернета, поскольку сообщать о своем лечении Ирина не намеревалась ни подружкам, ни даже мужу — только Тане, верность и надежность которой была проверена долгими годами дружбы. Аналитиков-психологов она отвергла сразу, поскольку признавала только врачей. Выбрала того, кто, во-первых, довольно долго учился анализу в Лондоне, во-вторых, был автором двух профессиональных книг. Людей пишущих Ирина почему-то очень уважала.
Конечно, три часовых сеанса в неделю стоимостью по 100 долларов за сеанс с ориентировочным числом сессий 70–80 (!) показались ей дорогим лечением, но аналитик Михаил, 50-летний основательный мужчина, сказал, что после первых двух месяцев можно будет ограничиться двумя сеансами в неделю. После первой, почти двухчасовой, беседы Михаил сказал ей, что «работать» они будут методом свободных ассоциаций. Это значит, что Ирина должна научиться говорить обо всем, что она в настоящий момент — на кушетке — думает, независимо от того, кажутся ли ей эти мысли важными или малозначимыми, стесняется ли она их, или, может быть, ей пришли в голову мысли или воспоминания, о которых она вообще никогда никому не говорила. Ирина понимала, что говорить вслух о самом сокровенном, о том, чего сама в себе стесняешься, о поступках, одни из которых считаешь постыдными, другие — глупыми, а третьи — настолько глупыми и постыдными, что сама не можешь понять, как такое сотворила, будет трудно. У каждого из нас есть такие поступки, в которых мы не признаемся ни самому близкому другу, ни в состоянии самого глубокого опьянения. Но если так нужно для лечения… Ирина, конечно же, согласилась.
Поначалу сеансы давались Ирине нелегко. Нередко, честно говоря о своих мыслях, чувствах, воспоминаниях (Ира старалась говорить абсолютно правдиво), она заливалась краской стыда, иногда даже плакала. Михаил, который сидел рядом с кушеткой в кресле, расположенном к ней под углом градусов в 45, говорил не больше 5–6 коротких фраз за сеанс, и Иру раздражало, что он не высказывает поддержки, а только слушает. Часто, когда она шла от метро к кабинету Михаила — он снимал маленькую однокомнатную квартиру в обычном жилом доме — ноги становились буквально ватными, они как будто не хотели идти на сеанс, да и сама она часто не хотела; просто, раз уж начала… Ира, конечно же, читала о «терапевтическом сопротивлении», но и представить себе не могла, что оно вот так проявляется — тяжестью в ногах и во всем теле: даже поднять руку и нажать кнопку лифта ей иногда становилось тяжело — рука казалась чугунной… Нередко она, человек очень организованный и обязательный, попросту опаздывала на сеансы на 10–15 минут, чего с ней никогда не случалось в обычной жизни… Только месяца через полтора, когда число сеансов приближалось к 20-ти, Ира стала осознавать, что Михаил ей сочувствует и понимает ее проблемы и их причины: об этом говорили его мимика, изменения положения тела, короткие высказывания. Она была убеждена, что никто и никогда за всю ее 30-летнюю жизнь не понимал и не чувствовал ее так, как этот 50-летний скромный мужчина. Теперь на сеансы она шла с удовольствием и, несмотря на московские пробки, никогда не опаздывала. На одном из сеансов, когда после нескольких ее фраз из воспоминаний 6–7-летней давности Михаил чуть наклонился над ней, потер подбородок и тихо сказал: «Расскажите поподробнее…», Ирина почувствовала сильное желание обнять его двумя руками и крепко поцеловать. Подобных желаний она вообще в жизни не испытывала, а здесь оно было практически физическим — руки сами тянулись к его голове. Одновременно Ира ощутила приятное тепло внизу живота и рациональным своим умом сразу поставила диагноз: «Это и есть сексуальное желание». Через несколько минут это было уже не тепло, а настоящий жар и тяжесть; Ира практически не могла говорить — все ее силы уходили на борьбу с собой. Не то чтобы она была такой уж верной женой и так стремилась оставаться верной Эдику (хотя это тоже входило в ее приоритеты); главное — она пришла к врачу лечиться, а не романы заводить. Все оставшееся время до конца сеанса, минут 15, Ира боролась с собой. Домой шла в каком-то полусне, отчетливо ощущая, что тяжесть и тепло внизу живота не уменьшаются, а тело остается в состоянии приятного и тревожного напряжения. Она была бы рада, если бы муж занялся с ней сексом, но самой проявлять инициативу ей не хотелось, ведь ее желание, возникшее первый раз в жизни, было вызвано другим мужчиной…
Необычное это состояние оставалось на том же уровне двое суток, до следующего сеанса. Когда Михаил чуть наклонился к ней, чтобы расслышать ее тихую речь, некая неведомая, но могучая сила бросила Ирину к нему, заставила страстно целовать и бормотать бессвязные слова о любви. Ирина не заметила — и сейчас, по прошествии двух лет, не помнит — как, целуя Михаила (он слабо сопротивлялся), она сняла с себя абсолютно всю одежду. Дело происходило в феврале, одежды на Ире было много; она потом не все и нашла… Увидев Иру обнаженной (лицо у нее было обычное, а телосложение — божественное), Миша сопротивляться перестал и взял ее. Ира, которая вся горела, при этом успела почувствовать, что ощущения от фрикций у нее очень яркие, что их смело можно назвать «наслаждением». Разрядки Ира не достигла, но радость ее от сознания, что Миша ее тоже любит, и что она в первый раз испытала настоящую страсть и настоящее наслаждение, была огромной.
Несколько недель прошли, как в счастливом сне: Ира постоянно чувствовала влечение к Мише; иногда оно накрывало ее, что называется «с головой», и она готова была нестись к нему немедленно, в чем была, хоть на край света. Но постепенно выяснилось, что Миша женат на довольно молодой женщине, что у него двое детей, младший из которых страдает аутизмом, что жена поэтому не может работать, так как вынуждена постоянно находиться с сыном, да и Миша старается уделять сыну максимум внимания — только так с этим аутизмом можно справиться. Миша вынужден был много работать, чтобы содержать семью и обеспечивать младшего дорогостоящими французскими препаратами.
Конечно же, как опытный психоаналитик, Миша прекрасно понимал, что любовь Иры — это так называемый «любовный перенос»: явление, возникающее при квалифицированном ведении аналитического процесса, когда аналитик реально глубоко проникает в бессознательную сферу пациента. «Любовный перенос» может обладать необыкновенной силой и страстью, но он неминуемо закончится через несколько недель после прекращения психоаналитического процесса. Разумеется, процесс этот не может длиться бесконечно: любовные чувства блокируют ход, течение свободных ассоциаций. Но он никогда не говорил Ире: «Знаешь, это у нас с тобой не настоящая любовь, а „любовный перенос“». Он относился к ней как к любимой женщине, с которой, к сожалению, не может быть вместе. Замечу, что «любовный перенос» возможен у женщин, в принципе способных на любовное чувство, даже если раньше оно у них не возникало. Михаил сумел убедить Иру в том, что вот на таком эмоциональном подъеме, на таком гормональном всплеске она может достичь и оргазменной разрядки — нужно только обратиться к квалифицированному сексологу.
Действительно, гормональный подъем Иры оказался столь выраженным, что ей даже не понадобились ноотропные препараты. Чтобы помочь ей, мне потребовалось всего два сеанса: в первом я установил точку G и довел Иру до небольшого, скромного, но отчетливого оргазма, так, чтобы она поняла, как ей лежать и как ей двигаться для того, чтобы его испытать. Во втором сеансе, через пять дней, я использовал приобретенные ей знания и вибратор помощнее, что позволило вызвать несколько таких разрядок, каким может позавидовать любая сверхопытная женщина. В последние два года Ирина влюбляется и заводит романы — по-моему, наверстывает все, что недобрала за годы эмоциональной и сексуальной холодности. На основании своего опыта скажу откровенно: чувственность Ирины мог пробудить только психоаналитический тренинг с квалифицированным специалистом. Не будь в ее жизни Михаила или специалиста, равного ему по квалификации, так бы и осталась эта замечательная женщина в когорте «Непробужденных».
Сексуальная революция: народ требует оргазма!
Авторитет психоанализа в вопросах сексуальной жизни был столь высоким, что до начала 60–70-х годов XX века никто и не пытался предложить для лечения «синдрома молчащего влагалища» и оргазмической дисфункции какие-либо другие, более эффективные и менее длительные и затратные методики. Но в США и Западной Европе разразилась сексуальная революция, и число мужчин и женщин, обращающихся за помощью к психотерапевтам и сексологам, увеличилось чуть ли не в 100 раз! Теперь уже не единицы, а большинство жителей и жительниц этих стран не хотели мириться со своими проблемами в интимной сфере. Они требовали, чтобы специалисты помогли им вести нормальную половую жизнь и наслаждаться сексом. Мужчины жаждали избавления от своего главного расстройства — преждевременного семяизвержения, женщины — от оргазмической дисфункции.
