О Марии Антуанетте:
Последняя дама французского рыцарства.
* * *
О Жермене де Сталь:
Г-жа Сталь была любезной маркитанткой в стане либералов и смело обходила ряды борцов со своим бочонком энтузиазма, подкрепляя усталых, и сражалась вместе с ними лучше, чем лучшие из них.
* * *
О прусском короле Фридрихе II:
Фридрих Великий имеет большие заслуги перед немецкой литературой; между прочим, ту, что он издал свои стихи на французском языке.
* * *
О Робеспьере:
У Максимилиана Робеспьера, великого мещанина с улицы Сент-Оноре, бывали приступы бешеной мании разрушения, когда дело касалось королевской власти, и достаточно страшны были судороги его цареубийственной эпилепсии; но едва речь заходила о Высшем Существе, он вновь стирал белую пену с губ и кровь с рук и облачался в свой праздничный голубой сюртук с зеркальными пуговицами, да еще прикалывал букет цветов к широкому отвороту.
* * *
О Талейране, назначенном министром иностранных дел в правительстве Луи-Филиппа:
Присягу, которую он принес теперь, он, наверно, не нарушит, ибо она – тринадцатая. Правда, у нас нет других гарантий его честности, но и этой достаточно, так как никогда еще честный человек не изменял присяге тринадцать раз.
* * *
О маркизе Лафайете:
Мир дивится тому, что некогда жил честный человек, – его место остается вакантным.
* * *
О Шекспире:
Если Господь по праву претендует на первое место в деле Творения, то Шекспиру по праву принадлежит второе.
* * *
О Викторе Гюго:
Его духу недостает гармонии. У его музы две левых руки.
* * *
Так как у всех своих писателей французы видят вкус, то, быть может, в полном отсутствии его у Виктора Гюго они как раз и находят оригинальность.
* * *
Он страшно холоден; он любит только самого себя; он эгоист, и, что еще хуже, он гюгоист.
* * *
О Дюма-отце:
Александр Дюма крадет у прошлого, обогащая настоящее. В искусстве нет шестой заповеди.
* * *
О немецком писателе Карле Гуцкове:
Природа была очень скромна, когда создавала его – его, самого нескромного.
* * *
О немецком писателе Жан-Поле:
Подобно Лоренсу Стерну, и Жан-Поль в своих сочинениях предоставил в наше распоряжение свою собственную личность, он тоже раскрывается нам в своей человеческой наготе, но с известной неловкой застенчивостью, особенно в половом отношении. Лоренс Стерн предстает перед публикой нагишом – он совершенно раздет; у Жан-Поля, наоборот, всего-навсего дырявые штаны.
* * *
О Клаурене (псевдоним Карла Готлиба Хойна, автора сентиментальных романов):
Клаурен стал нынче так знаменит в Германии, что вас не впустят ни в один публичный дом, если вы его не читали.
* * *
О писателях «Молодой Германии»:
Я посеял зубы дракона, а пожал – блох.
Если бы он чему-нибудь научился, ему не нужно было бы писать книги.
Соломон Гейне, дядя поэта, банкир
Гейне находит удовольствие в том, что разыгрывает дипломата, но в притворстве он никогда не доходит до того, чтобы скрывать, что у него есть что скрыть.
Людвиг Бёрне
В политические интриги он не вмешивается. Но не из принципа, как могло бы показаться, а от лени. Если бы можно было реформировать мир, лежа на диване, и так, чтобы для этого потребовалось всего лишь потянуть за шнурок звонка, надеть халат и сунуть ноги в домашние туфли, то он, конечно, принял бы в этом участие.
Август Траксель, немецкий журналист
Гейне – аристократ от рождения. Народ вызывает у него приступ морской болезни.
Людвиг Бёрне
Он таков же, как его поэзия – смесь самой возвышенной чувствительности и самых смешных шуток.
Жорж Санд
Его сарказмы одеты в парчовые одежды.
Теофиль Готье
В Париже Вы представляете мысль и поэзию Германии, а в Германии – живую и остроумную французскую критику.
Оноре Бальзак в письме к Гейне
Старик Гораций напоминает мне местами Гейне, который очень многому у него научился, а в политическом отношении был по существу таким же прохвостом.
Фридрих Энгельс в письме Карлу Марксу
Если Гейне только наполовину такой подлец, как он добровольно признает, то он заслужил, чтобы его пять раз повесили и десять раз наградили орденом.
Людвиг Бёрне
Это – не падший ангел света, но темный демон, насмешливо являющийся в образе светлом.
Василий Жуковский
Еврей, за которого я всех русских отдам.
Марина Цветаева
Женщина, не забывающая о Генрихе Гейне в ту минуту, когда входит ее возлюбленный, любит только Генриха Гейне.
Марина Цветаева
Я еще маленький был, как надрывался от злобы и умиления, читая его.
Михаил Салтыков-Щедрин
Он обладал той божественной злобой, без которой я не могу мыслить совершенства. И как он владел немецким языком! Когда-нибудь скажут, что Гейне и я были лучшими артистами немецкого языка.
Фридрих Ницше
Генрих Гейне так ослабил корсет немецкой речи, что теперь даже самый заурядный галантерейщик может ласкать ее груди.
Карл Краус
Все мы пропитаны провокаторской иронией Гейне.
Александр Блок
В смерти моей прошу винить немецкого поэта Гейне, выдумавшего зубную боль в сердце.
Максим Горький в записке, оставленной при покушении на самоубийство (1887 год)
Гейне единственный комик между немцами, никогда не могшими подняться до комического взгляда на самих себя.
Аполлон Григорьев
Министр Геббельс исключил Генриха Гейне из энциклопедического словаря. Одному дана власть над словом, другому – над словарем.
Дон Аминадо
Младшей сестре Генриха Гейне, Шарлотте, задали писать сочинение. Вместо нее сочинение написал Генрих; Шарлотта сдала тетрадку, даже не заглянув в нее. На другой день преподаватель пригласил девочку в свой кабинет и сказал:
– Я не буду тебя ругать, дитя мое, скажи мне только, кто это написал?
– Мой брат, – прошептала пристыженная Шарлотта.
– Но ведь это шедевр!
Когда рассказ (а речь в нем шла о привидении) был прочитан в классе, три маленькие девочки плакали от страха.
* * *
Гейне сотрудничал в «Ревю Франсез», платившем ему франк за строчку. Однажды его друзья и собратья по перу устроили роскошный ужин – по 50 франков с человека. Ужин прошел очень весело. В дверях ресторана Гейне встретил знакомого.
– Кажется, вы хорошо поужинали, – заметил тот.
– Дорогой мой, мы съели каждый по пятьдесят строчек, – ответил Гейне.
* * *
– Наверно, я кажусь вам очень скучным, – сказал как-то Гейне своему парижскому другу после недолгого разговора. – Это потому, что незадолго до вас меня посетил наш друг Икс, и мы обменялись мыслями.
* * *
– Читали вы новую брошюру В.? – спросили Генриха Гейне.
– Нет, – ответил поэт. – Я читаю только большие его труды, желательно трех-, четырех– и пятитомные. Когда я вижу озеро, море, океан воды – это захватывает дух, но в чайной ложке я воду не выношу.
* * *
– Ты говоришь, как пишешь! – воскликнул однажды Генрих Лаубе, знакомый Гейне.
– Так бывает всегда, когда писать мы уже не способны, – ответил поэт.
* * *
Датский поэт Эленшлегер читал свою новую трагедию. Читал он скверно, со всеми характерными для датчан искажениями немецкого языка. Гейне, пожалевший, что не сумел уклониться от приглашения, сказал вместо ожидаемой похвалы:
– Вот уж не думал, что я так хорошо понимаю по-датски.
* * *
В 1841 году Гейне женился. Своим друзьям он рассказывал: – Вернувшись из церкви, я написал завещание. Я оставляю все имущество жене, но с единственным условием, а именно: чтобы после моей смерти она сразу же вступила в новый брак. Хочу быть уверен в том, что на свете останется хоть один человек, который каждый день будет сожалеть о моей кончине, восклицая: «Бедный Гейне, зачем он умер? Будь он жив, мне бы не досталась его жена!»
(На самом деле такого завещания, конечно, не было, и Матильда Гейне так и не вышла замуж после смерти мужа.)
* * *
Сиделки носили парализованного Гейне на простынях. Посещавшим его знакомым он говорил:
– Как видите, дамы все еще носят меня на руках.
* * *
Знаменитый доктор Груби осмотрел парализованного Гейне. Тот спросил:
– Доктор, долго ли я еще протяну?
– Очень долго, – ответил доктор.
– Ну, тогда не говорите этого моей жене!
* * *
За три года до смерти Гейне сказал:
– Иегова, чтобы испытать меня, бросил меня на этот матрац, как покойного Иова, отнял у меня все, только жену не взял. Но в один прекрасный день, я уверен, он вернет мне все – здоровье, счастье и молодость.
