вообразили себе богами, прославляя тварь
вместо Творца (Рим. 1:25) и обожествляя скорее произведения, нежели их Виновника и Создателя – Владыку Бога.
Но как в приведенном выше примере погружающиеся в глубину чем более сходят вниз, тем в большую стремятся тьму и глубь, так произошло и с человеческим родом. Ибо не просто впали люди в идолослужение и не остановились на том, с чего начали, но в какой мере коснели в прежнем, в такой же изобретали себе новые суеверия и, не зная сытости в прежних своих злых делах, пресыщались новыми, преуспевая в срамоте и все далее простирая нечестие. Об этом свидетельствует и Божественное Писание, говоря: Егда приидет нечестивый во глубину зол, нерадит (Притч. 18:3).
9. Как скоро ум человеческий отступил от Бога, люди, ниспадая в понятиях и помыслах, прежде всего воздали Божескую честь небу, солнцу, луне и звездам, подумав, что они не только боги, но и виновники всего прочего. Потом, еще ниже нисходя омраченными помыслами, наименовали богами эфир, воздух и то, что в воздухе. Погружаясь же далее во зло, возвеличили уже как богов стихии и начала телесного состава: горячую, холодную, сухую и влажную сущность. [174] И как земляные улитки, упав, ползают по земле, [175] так и злочестивейшие из людей, пав и унизившись в представлении о Боге, [Col. 20] включили в число богов, наконец, людей и изображения людей, как еще живых, так и уже умерших. А возжелав еще худшего и остановившись на том мыслью, божественное и премирное Божие имя перенесли уже на камни, деревья, пресмыкающихся в воде и на суше и из бессловесных – на свирепых животных; им стали воздавать всякую Божескую честь, а от истинного, действительно сущего Бога, Отца Христова, отвратились. И о если бы хотя на этом остановилась дерзость неразумных и не сквернили бы они себя большим злочестием, простираясь еще далее! Ибо некоторые до того унизились мыслью и омрачились умом, что измыслили себе и обоготворили даже то, что вовсе никогда не существовало и чего не видно среди возникших вещей. Смешав разумное и неразумное, сочетав между собой несходное по природе, почитают они это, как богов. Таковы у египтян боги с собачьими, змеиными и ослиными головами, [176] а у ливийцев Амон с головой барана. Иные же, взяв отдельно телесные члены: голову, плечи, руки, ноги, – каждый член включили в число богов и стали обожествлять, как будто не довольствуясь поклонением целому телу в его совокупности. [177] Другие простерли далее свое нечестие и, обоготворив то, что было предлогом для изобретения сих богов и собственного их злонравия, то есть сластолюбие и вожделение, – сему поклоняются. Таковы у них Эрос и Афродита в Паросе. [178] Другие же, как бы соревнуясь друг с другом в худшем, дерзнули причислить к богам своих государей и их детей (или из почтения к властвовавшим, или страшась их тирании); таковы на Крите широко известный у них Зевс, в Аркадии – Гермес, у индов – Дионис, у египтян – Исида, Осирис и Гор. И ныне Антиноя, любовника римского царя Адриана, хотя знают, что он человек, и человек не благонравный, но исполненный развратности, чтят, страшась того, кто дал об этом повеление. Ибо Адриан, находясь в Египте, когда умер служитель его наслаждения Антиной, любя юношу и по смерти, повелел воздавать ему божескую честь, [179] а тем и сам себя обличил, и одновременно вообще дал знать об идолослужении, что изобретено оно у людей не иначе, как по причине вожделения к воображаемому. Об этом свидетельствует и Божия Премудрость, говоря: Вымысл идолов – начало блуда (Прем. 14:12).
И не дивись тому, что говорю, не почитай сего превосходящим вероятие. Не так давно было (а может быть, и доныне это соблюдается), что римский сенат о своих бывших от начала царях или обо всех, о ком изволится и заблагорассудится, делал постановление «быть им в числе богов» и предписывал почитать их как богов. [180] [Col. 21] А если некоторые становились сенату ненавистными, то он объявлял природу их и как врагов именовал людьми; но тем, которые угодны ему, за доблестные дела повелевал воздавать божескую честь, как будто сенаторы имеют власть делать богами, хотя сами они – люди и не отрицают того, что они – смертные. А между тем надлежало бы, чтобы делающие других богами тем более сами были богами, потому что творящее должно быть совершеннее творимого; и кто судит, тот необходимо выше подсудимого; и кто дает, тот, без сомнения, чем одаряет других, то и сам имеет; как и всякий царь, конечно, что имеет, то и дарит и сам – лучше и выше приемлющих дар. Посему если они делают постановления «быть им в числе богов» о тех, о ком хотят, то прежде самим бы им надлежало быть богами. Но это-то и достойно удивления, что они умирают, как люди, тем самым показывая лживость своего приговора о тех, которые обоготворены ими.
10. Но обычай этот не нов и начался не в римском сенате, а, напротив того, получил начало с давних времен и был еще прежде замыслен вместе с изобретением идолов. Ибо древние и знаменитые у эллинов боги – Зевс, Посейдон, Аполлон, Гефест, Гермес и божества женского пола – Гера, Деметра, Афина, Артемида удостоены именования богов указами Тесея, [181] о котором говорится в греческой истории. И вот издавшие указы, умирая, оплакиваются как люди, а о ком издали они указы – тем поклоняются как богам. Какое противоречие и умоисступление! Зная издавшего указ, предпочитают ему тех, о ком говорит указ.
И пусть бы еще идолобесие их ограничилось только мужами и не перенесло божеского именования и на женский пол! Ибо и женам, которых небезопасно принимать в общее совещание о делах, воздают божескую честь и чтут их. Таковы те вышеупомянутые, которых предписал чтить Тесей; у египтян же Исида, Кора и Неотера, [182] а у иных Афродита; имена других, как исполненные всякого позора, не считаю позволительным и повторять.
Не только в древности, но и в наши времена многие [люди], утратив самых любимых братьев, сродников и жен, и [жены], утратив мужей, о коих сама природа показала, что они были смертными людьми, по причине великой о них скорби, сделав их живописные изображения и выдумав жертвы, выставили напоказ, а жившие впоследствии стали почитать таковых как богов, ради самого изображения и искусства художника, [сделавшего его,] поступив вовсе неестественно. [183] Ибо
